— Поля, Полечка, — слышу знакомый голос рядом.

Илья тоже приседает, тянется ко мне, но я отшатываюсь и впечатываюсь в стену, ударившись виском. Блть. Его голос всегда был синонимом безопасности и покоя, сейчас он вселяет в меня ужас.

— Я не буду больше. Да что ж такое, почему ты не сказала… — он выглядит растерянным.

— Я говорила много раз! Ты тупой, что ли? — спрашиваю, всхлипывая.

— Иди сюда. Не бойся, пожалуйста. Я не трону.

Что-то в его тоне есть такое… я глупая, снова верю этому мудаку и доверчиво тянусь. Обнимаю за шею крепко-крепко. Он в ответ делает то же.

— Тупой, еще какой тупой, — не спорит. Потом добавляет будто сам себе: — Я его убью.

— Скотина ты, ненавижу тебя, — говорю и снова всхлипываю. Заставляю себя рыдать тихо, вдруг по коридору кто-то пойдет и услышит.

Какой ужас, у меня отец дома и гостей половина города, а я тут с Ветровым… на полу рыдаю. Утыкаюсь в его рубашку, которую он даже не снял. Не потрудился раздеться! Вдруг такая злость берется откуда-то! Дескать, какой смысл, если через пять минут опять одеваться? Я-то голая для него! Полностью!

Сжимаю пальцы в кулаки и ударяю его по спине. Снова и снова. Сначала легонько, а потом со всей дури. Жду, что скрутит так же, как пять минут назад, — справиться с ним у меня не получится, это я уже поняла.

Не отталкивает, терпит.

Лишь к себе прижимает. Крепко. До боли в ребрах, но эта боль терпимая. Ее я люблю, она о заботе, а не о том ужасе, когда разрывают без анестезии на части. Когда лицом к стене стоишь, обои перед собой видишь, а не глаза любимого человека. Когда партнеру плевать, что с тобой происходит.

Он прижимается губами к моему виску. Я намерена прекратить плакать немедленно, но слезы сами собой льются, остановиться не могут.

Выдыхаюсь я довольно быстро, перестаю его колотить и затихаю. Немного холодно, на полу же сидим, и я прижимаюсь ближе. Он меня кутает в объятиях, поглаживает по спине.

— Ты замерзла, давай тебя оденем? — говорит он хрипло.

— Ты мне отомстил, да? — спрашиваю. Сегодняшний вечер полон открытий.

Он молчит. И бесит тем самым неимоверно!

— Как давно ты знаешь? Ты ехал ко мне домой с целью отомстить? Или он сказал тебе уже на приеме? Я должна это знать, Илья. Ты не понимаешь, что ли, как это важно?!

Он встает, поднимает меня на руки и относит в постель. Укладывает. «Да, мать твою, уходи теперь! Убегай, оставь меня одну! Трус!» — думаю я со злостью, пока он надевает трусы, брюки. Но не уходит. Садится рядом, закутывает меня в покрывало. Его забота откликается клокочущим раздражением. Лучше бы ушел, ей-богу! Злит неимоверно! Мне по-прежнему больно, плохо и обидно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почему ты не уходишь? Что тебе еще надо?

— Полин, я уйду, без проблем, как только скажешь.

— Проваливай! — перебиваю.

Он делает короткую паузу, потом заканчивает мысль:

— Но, может, сначала обсудим ситуацию? Выслушай меня, потом я выслушаю тебя. Я тебе обещаю, что больше не трону.

Я молчу. Затем робко киваю.

— Я слушаю, — говорю тихо.

— Поль, мы со Славиком дружим с тех самых пор, как отец уволился со службы по состоянию здоровья и мы с семьей вернулись из Германии в Россию. Мне тогда весело пришлось. Представь, на дворе двухтысячные. Я заявился в обычную школу в Зеленой Роще в красной кофте и в широких импортных штанах, — говорит он спокойно. А потом добавляет на торт вишенку: — С мелированными волосами.

— Ты красил волосы?! — я на мгновение улыбаюсь, представив себе эту картину. Всегда коротко стриженный Илья никогда не казался мне модником. — А фотки есть?

— Один год в седьмом классе. Фоток нет. — Илья снова путает окончания, неправильно произносит звук «р» и вместо звука «с» в начале предложения говорит «з». Акцент царапает уши, как другие не замечают? Он же просто очевиден!

— И акцент был, — говорю я.

— Да, сильный. Сейчас есть? — он хмурится. — Я вроде бы его победил полностью.

— Когда нервничаешь — прорывается.

— Возможно, не замечал, — продолжает он меня забалтывать, и я охотно ведусь. Об этом он раньше не рассказывал.

— Красная кофта, широкие штаны, акцент… — перечисляю я. — Все телочки были твои.

— Чему местные пацаны не обрадовались. Славик, конечно, за меня не дрался, но поддерживал морально. Помогал после всего добираться до дома. Оказалось, мы оба были заточены поступать в мед и планировали стать известными на весь мир хирургами, интересы сошлись. Постоянно соревновались в школе, потом в универе. Узлы вязали на скорость. Далее так случилось, что мы в одно время оба запали на девушку и… я не соревновался, честное слово. Она правда мне понравилась, я думал, у нас все серьезно.

— Инна?

— Славу она даже не рассматривала как кандидата, но он пообещал мне сравнять счет. А тут увидел, как много ты для меня значишь. Я… об этом вообще забыл. Не думал, что так выйдет, я же говорю, что не соревновался. Это ж не узлы.

Я закрываю лицо руками.

Славик был прав, Илья не простит. Никогда. Мне становится жаль, что я не умерла от боли, пока он меня трахал. Тогда бы мне не пришлось слушать все это и желать провалиться сквозь землю.

— Уйди, пожалуйста, — прошу жалобно. — Я тебя умоляю, просто уйди. Я не хочу больше говорить на эту тему.

Он не двигается с места.

— Вы помиритесь? — спрашиваю.

— Нет.

— Боже, — тру лицо. — Не нужно ссориться из-за меня.

— Не из-за тебя, просто дороги разошлись. Так бывает. Поля, Полин. Полечка, не гони меня сейчас. Видишь же, хе*ово мне. И тебе тоже. Давай как-то вместе.

— Ты отомстил, я получила свое. Заслуженно, признаю, но до сих пор все болит. Что тебе еще нужно?

— Чтобы не болело, — говорит он. Находит мои губы и целует.

Без похоти, осторожно. Я отворачиваюсь, но он не обижается и касается губами щеки. От этой нежности… щемящей нежности большого грубого мужчины у меня внутри осень начинается. Серость, печаль и раскаяние грудь сдавливают, да так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Желтые листья под ногами и тоска по упущенным возможностям.

Славик приезжал каждый день, как на работу. Возил меня из универа в приют, потом домой. Отец ведь забрал «Лексус». Шоколадки дарил, мороженое, да и вообще был таким милым, уступчивым. Об Илье много рассказывал, страсть как интересно было! Он… я думала, его Ветров попросил обо мне заботиться, развлекать, присматривать. Поэтому потеряла бдительность, подпустила к себе. Мы болтали, общались, шутили.

Однажды он пригласил вместе посмотреть крутой фильм. Я домой к нему не поехала, хватило ума отказаться, мы прям в машине смотрели на планшете. На заднем сиденье. И мне было весело, я чувствовала себя в безопасности. Мы переглядывались, улыбались. Я такая дура! Илья ведь сказал перед этим, чтобы соблюдала дистанцию! А я подумала, что такого? И он меня поцеловал. Сначала тыльную сторону ладони, потом плечо, шею. Обнял, притянул к себе. Провел рукой по бедру, за задницу трогал, я в джинсах была. Я не поняла, как это вообще получилось. Столько комплиментов он мне наговорил, я растерялась, приятно было. И в первую секунду я будто хотела его поцелуев, а потом резко одумалась. Осознала, что происходит. Оттолкнула его, конечно. Но поздно было, ведь предала любимого. Спровоцировала его лучшего друга, дала повод. Славик сам мне это сказал.

— Я не понимаю, в какой момент все вышло из-под контроля! Какое-то затмение нашло. Как вспышка. — Вижу, что Илья отворачивается, и быстро продолжаю: — Он ведь каждый день приезжал, я будто… привыкла к нему. Мы все время только о тебе и говорили, еще о Даше, о твоих родителях… я не думала, что до этого дойдет, — закрываю рот ладонью. — Потом так плохо стало.

— Полина, я решил, что ты с ним переспала, — говорит он серьезно.

— Не-ет, но он хотел. Заявил, что, если я не соглашусь, он все тебе расскажет. А ты не простишь, даже вот то, что было, — никогда не простишь. Мне так страшно стало. Ты ведь предупреждал, что ревнив и категоричен. А я так радовалась, что мы вместе! Каждое твое сообщение по сто раз перечитывала, клянусь! Ждала тебя! Я испугалась. Пригрозила Славе, что, если он хоть слово тебе скажет, я папе нажалуюсь и тот его по стенке размажет! Он все равно рассказал, да? Ппц ему.