Я склонен к импульсивным необдуманным поступкам и всю жизнь с этим борюсь. Мой наставник в медакадемии однажды сказал, что мой внутренний огонь поможет мне стать отличным врачом. Не просто хорошим — а отличным. Но только если я смогу взять его под контроль. С тех пор я стараюсь не принимать решений на эмоциях. В тот день на даче, глядя, как машина увозит Полину, я хотел закончить наши с Инной отношения немедленно, но я дал себе время остыть. Зря.

Быстро одеваюсь.

— Где ключи от машины? — спрашиваю уже у выхода.

Инна молчит.

— Где чертовы ключи?

— Не отдам! Ты со мной останешься, на хрен эту идиотку! Ты думаешь, я не замечаю, как вы друг на друга пялитесь украдкой?

— Ты со своей тупой ревностью меня уже достала.

— Ты их получишь, только если вырвешь из моих рук!

Приходится вновь разуться, поймать истеричку и отобрать у нее ключ от машины.

— Когда ты вернешься, меня здесь не будет!

— Надеюсь, — хлопаю напоследок дверью.

За двадцать минут добираюсь до «Затмения». Порядком себя накрутил, поэтому значительно превышаю скоростной режим. Захожу в клуб, нахожу Олесю в фойе, где и условились встретиться.

— Илья, вон видишь мужик стоит? Да-да, бритый наголо и здоровый.

Я прослеживаю ее взгляд и прищуриваюсь.

— Влада видела, как Полинка с ним ушла с танцпола. Потом он вернулся, а она нет! Мы подходили, спрашивали, где Поля, он нас на *уй послал.

Олеся выглядит взволнованной, ее эмоции резонируют с моими не менее сильными, амплитуда резко возрастает, кровь закипает в жилах. Подхожу к этому черту и вижу, что у него лицо поцарапано. Раны свежие, я отчетливо вижу кровь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И меня накрывает.

Двумя часами ранее

Полина

Музыка грохочет на всю катушку — модная, ритмичная, классная! Басы рвут динамики, танцовщицы собственным примером показывают, как надо двигаться. А у меня, как назло, голова раскалывается. Домой ехать не хочется, я должна веселиться! Прямо сейчас! Уже на все готова, лишь бы тянущая, тупая боль в черепной коробке прошла и боевое настроение вернулось. Усиленно массирую виски, дабы помочь себе хоть немного.

С начала учебного семестра мы ходим веселиться только в «Затмение» по три раза на неделе, я давно освоилась в этом клубе, да и в других похожих. Здесь хорошо, зря я боялась.

Неожиданные знакомства, новые темы для разговоров, непрерывное общение — все вместе это именно то, что мне сейчас нужно. Я постоянно что-то делаю, куда-то хожу, чем-то занимаюсь. Дома находиться невыносимо, атмосфера гнетущая. В очередной раз мы с отцом разругались в пух и прах, он так и не разрешил мне оставить Газировку. А ведь Газировка оказалась трехмесячным щенком, помесью овчарки и дворняжки, она вырастет большой и умной девочкой. Перелом задней ножки быстро зажил. Мы с Дашей и ветеринаром пролечили ее от паразитов, сделали всевозможные прививки. Газировка совершенно безопасна! А еще она самый ласковый и благодарный щенок из всех, что я видела! Но папа остался непреклонен — никаких собак в его доме.

Позавчера я взорвалась и высказала ему все, что накопилось. Тогда он замахнулся и замер. Почти ударил меня. После этого Настя бросилась к себе в комнату собирать вещи, заявила, что он перешагнул черту. Отец рявкнул, что это я виновата со своей вонючей псиной. От меня постоянно одни проблемы! И еще он надеется, что я теперь довольна. Кинулся возвращать Настю.

Не думать, не крутить в голове. Просто танцевать. Мы и раньше ссорились, но никогда так крупно. При воспоминаниях о жестоких словах отца слезы вновь наворачиваются на глаза. Настя осталась. Я и представить не могла, что будет так жутко от перспективы, что она уйдет. Я буквально умоляла ее не бросать нас. Где-то на втором этаже рыдала Нина, подливая масла в огонь и доводя Мию до отчаяния.

В какой момент все стало настолько плохо? Мы ведь были почти нормальной, обыкновенной семьей.

Ближайшие аптеки давно закрыты, а в круглосуточную я бежать поленилась. Далеко. Тогда Влада сжалилась и дала мне таблетку, заверила, что должно полегчать.

— Полин, пей, не бойся, мне после них всегда хорошо.

— Это ибупрофен? — прокричала я на ухо подруге.

— Лучше! — подмигнула она. — Представь, что ибупрофен — это мягкая лапка пушистого крольчонка. А это средство… как тысяча теплых, живых крольчат, которых можно тискать и целовать!

Да и к черту. Мне было так херово, что я проглотила таблетку, запила колой и постаралась расслабиться.

С тех пор прошло десять минут. Ну давай же, действуй! Сама продолжаю тереть виски и разминать шею.

Папа велел валить на все четыре стороны, а еще добавил, что я неблагодарная дрянь. И пусть меня кормит и содержит мой врач, которого я с какого-то хрена боготворю. Пусть платит за мою учебу, башляет за мои развлечения. И тогда он, отец, непременно посмотрит, как я буду защищать Ветрова.

Картинка перед глазами то расплывается, то становится удивительно четкой. До рези в глазах, до слез. Потом ее снова туманом заволакивает. Это странно, но прикольно.

Я сбежала из дома и поехала на дачу к родителям Ильи. Его мама — милейшая женщина! Она разрешает мне приезжать когда вздумается. Даже показала секретное место, где на участке спрятан запасной ключ от дома. Я выпила горячего какао и забралась под одеяло в комнате, в которой обычно ночую. Проснулась посреди ночи от громких стонов. А потом поняла — чьих.

Не думать! Я не стану ни о чем больше думать!

Кричать буду, прыгать на месте буду! И веселиться!

— Ну как ты? — вопит на ухо Влада. — Здорово же?

— Что ты мне такое дала? — отвечаю так же громко. — У меня необычные ощущения!

Владка показывает два больших пальца и тоже танцует. Две песни подряд мы просто скачем, как заведенные механические игрушки.

А потом я закрываю глаза и наслаждаюсь тем, как мир кружится вокруг. Я чувствую себя в центре внимания, я будто самая красивая! Королева этой вечеринки, не иначе! Ну и пусть Илья меня не любит. Пусть ебет другую. Ну и пусть семья меня презирает! Взрыв эйфории такой силы, что я не верю своему счастью. Снова закрываю глаза, а потом ощущаю на талии чьи-то огромные руки.

Мне хорошо, впервые за последнее время мне по-настоящему хорошо!

Кто-то гладит мой живот, грудь, бедра, притягивает к себе, отчего я прихожу в дичайший восторг. А я еще ехать не хотела. Вчера уже вечером вернулась домой за платьем и туфлями, отец пришел мириться. Дал денег на новую сумку, попросил прощения за резкость, но слово за слово — и мы снова поругались.

Он мне из дома выходить запретил. Так я на цыпочках проскользнула к террасе, пока он говорил по телефону. Вылезла через окно. Не могла находиться дома, не могла — и все! Не после всего, что случилось.

Сердце вновь колотится на разрыв, а значит… неужели рядом со мной Ветров? Я всегда так на него реагирую. На него одного. Илья четко дал понять, что между нами может быть только дружба, а сейчас появился. Как из воздуха! Он трахается с другой так громко и сильно, я помню весь ужас той бесконечной ночи. Каждую ее адовую минуту. Когда мне было настолько херово, что я выла в подушку и закрывала ладонями уши. Уйти не могла, парализовало будто. Почему-то казалось, что самое ужасное — это если они меня обнаружат. Половица скрипнет, кашляну — и все, катастрофа! Хотелось исчезнуть, испариться. Не существовать. При этом я частично ощущала себя участником процесса, третьей, и даже чувствовала отголоски возбуждения, отчего становилось еще гаже на душе. Возбуждение грызлось с убийственной ревностью и проигрывало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍