— Ох, как неудачно получилось! — заволновался Василий Иванович. — Как же так-то? И что теперь будет?

— Надеюсь, что ничего не будет! Я сказала Кириллу, что это целиком моя выдумка. Я не хотела с ним встречаться и уговорила Степана соврать, что утонула в Карелии. Таким образом, Степан и… тот опасный человек останутся вне подозрений. Во всей этой мистификации буду виновата я одна.

— Это хорошее решение, Анечка, — поддержал Василий Иванович. — Очень профессиональное и зрелое.

— Вы только Степана предупредите! Прямо сейчас, пока Кирилл ему не позвонил. Пусть он всё валит на меня, всё что угодно, только не рассказывает о том человеке, который ему угрожал.

— Понял. Сделаю. Береги себя.

Я выдохнула и сделала глоток холодной воды из-под крана. Пора идти к столу, пока кто-нибудь не заинтересовался, чем я так долго занимаюсь в туалете. Я распахнула дверь, сделала шаг и оказалась в объятиях Молчанова. Он внёс меня в туалет, прижал к стене и сказал:

— Кажется, пришло время кое-что прояснить.

Его тело обжигало даже сквозь одежду, а кафельная стена холодила спину. Я подёргалась, пытаясь вырваться, но Молчанов крепко меня держал. Он склонился к моему уху и спросил с явным интересом и почти беззлобно:

— Зачем ты наврала Кириллу?

Чтобы тебя выгородить, дурак! Спасти вашу крепкую мужскую дружбу.

— Отпустите меня, — прошептала я. — Кто-нибудь может войти, и у меня появятся лишние проблемы.

— У тебя и так проблем выше крыши. Зачем ты наврала, что сама придумала про несчастный случай? Почему не сказала, что тебя заставили злые дяди? Могла бы выставить себя жертвой и заработать пару очков.

Я подумала, что ему ответить. В голове крутились какие-то версии, но я заупрямилась. Не хотелось больше лгать. Но и правду говорить не хотелось.

— Не скажу.

Он подышал мне на щёку, хмыкнул и медленно отжался от стены. В его стальных глазах плясали черти:

— Ладно, можешь не говорить. Я и так знаю.

Он совершенно непристойным жестом расстегнул ширинку и засунул в неё руку. Испуганная, шокированная, беспомощная, я вжалась в кафель и выдавила жалкое:

— Нет… Пожалуйста, не надо…

— Что «не надо»?

Он повернулся к унитазу и принялся мочиться. Поняв, что никто меня не удерживает, я рванулась к выходу. Увидела мельком в зеркале своё красное лицо с безумными глазами, дрожащие губы и остановилась. Нужно умыться. Нельзя в таком виде выходить в зал.

Струя звонко ударяла в унитаз, брюки были приспущены, и я второй раз за день увидела надпись «шведский тигр, шведский тигр, шведский тигр». Интересно, сколько шведских тигров помещается на его бёдрах? Я перевела взгляд на своё лицо: губы дрожать перестали, краснота постепенно превращалась в приятный румянец.

— За что вы меня ненавидите, Павел Петрович? — спросила я зеркало.

Он застегнулся и подошёл к раковине помыть руки. Я отодвинулась в сторону, пропуская его к крану.

— Я не ненавижу тебя, — ответил он, нажимая на диспенсер.

— Но я же чувствую.

Молчанов в зеркале поднял на меня глаза:

— Ты ошибаешься. У меня нет к тебе никаких чувств: ни ненависти, ни презрения, ничего такого. Ты просто случайная помеха, которую нужно убрать с пути.

— С пути Кирилла?

— Да.

Он энергично намыливал руки — как хирург перед операцией. Кольца на безымянном пальце не было, но я и раньше никогда его не видела. Наверное, не носит.

— Но почему вы за него решаете? Зачем вмешиваетесь? Он взрослый человек, сам разберётся.

— Наши с Кириллом отношения — не твоё дело.

— А я знаю, — вырвалось у меня. — Вы не хотите, чтобы он трахал меня и представлял вашу жену.

— Мою жену? — изумился Молчанов.

— Леночку, — пояснила я, — вашу жену.

Пусть опровергнет, если я не права.

Он взял из корзинки свёрнутое полотенце, встряхнул и принялся вытирать руки. Сказал спокойно:

— Если ему захочется трахнуть Леночку, у него не возникнет никаких затруднений. Я развелся с ней четыре года назад. Давай выходи первой, я приду через пару минут.

Развёлся?!

В замешательстве я кивнула и приоткрыла дверь. За ней обнаружилась спина охранника. Так вот почему он не боялся, что кто-то зайдёт. Я обернулась:

— Вернуть вам деньги?

— Какие?

— Пять тысяч евро.

— Пять? — удивился он. — Не надо, оставь себе. И передай своему сутенеру, что он совсем обнаглел.

Хосе подал мне омлет с картофелем и луком, чесночные гренки с помидорами, сладкие палочки из заварного теста и огромную чашку кофе. К сожалению, аппетит, проснувшийся после утренних упражнений с Юрием Георгиевичем, заметно притупился. С другой стороны я испытывала облегчение от того, что больше не надо притворяться той, кем я не являюсь. Они знают, кто я. Я знаю, кто они. Никаких иллюзий.

«Встретимся при других обстоятельствах» — сказал Кирилл три недели назад.

Встретились.

Я жевала гренку, слушала разговоры о кайтсёрфинге, которым увлекались Кирилл и Молчанов, и о гольфе, которым увлекался Юрий Георгиевич (когда мужчины не знают, о чём говорить, они говорят о спорте), а сама размышляла о том, что волновало меня больше всего. О том, что Молчанов развёлся с Леночкой четыре года назад. Анализируя доступную мне информацию, я предположила, что именно после развода он и отправился в горячую точку. Попал в плен. Был спасён Кириллом.

Как всё запутано между этими двумя мужчинами.

И как странно, нелепо и бессмысленно, что они оба мне нравятся. При том, что я не имею права даже помыслить о том, чтобы в кого-то из них влюбиться. Во что превратится моя жизнь, если мне придётся спать с мужчинами, любя кого-то недосягаемого? Мечтая о ком-то конкретном. Как сказал однажды Василий Иванович: «Навидался я девчонок, которым до смерти хотелось попрыгать на каком-то конкретном члене». Ну нет, этого мне точно не хочется. Я видела член Кирилла — довольно красивый и гармонирующий с его жгучей внешностью, — но осталась к нему равнодушна. А член Молчанова я пока не видела…

Пока?!

Я чуть не подавилась. Мне пришлось запить хрустящий кусочек тоста горьким кофе. У меня нет шансов увидеть, куда ведёт дорожка русых волос. Шведский тигр меня покусает.