Откуда он узнал?!

— Нет, конечно! Зачем вам убивать какую-то Диану?

— Может, затем, что ты не Диана?

Очередная шуточка про моё имя! Про мой чудесный рабочий псевдоним. Я хмыкнула и осмотрелась.

В кабине было намного теснее, чем мне представлялось. В узком пространстве между креслами командира и второго пилота виднелись стальные рычаги, помеченные цифрами «1» и «2», за ними — рукоятки с надписями на английском языке. На передней консоли горели разноцветные дисплеи и пилотажные приборы, назначения которых я не знала. Десятки тумблеров, индикаторов, экранчиков и кнопок мерцали в сумраке кабины. С трудом я опознала авиагоризонт и брутальную ручку выпуска-уборки шасси — я видела их в кино. Их часто показывали крупным планом в фильмах о крушении самолётов.

Меня передёрнуло.

Несмотря ни на что, здесь было не так страшно, как в салоне. Там я ощущала себя беспомощной рыбкой в консервной банке, а тут — пассажиром большой надежной машины. «Водители» вели себя уверенно и спокойно: разговаривали тихими голосами, перещёлкивали тумблеры, перебрасывались короткими английскими фразами с диспетчером.

Меня умиротворяла и расслабляла эта будничная размеренная деятельность. Всегда приятно наблюдать, как другие работают, пока ты отдыхаешь.

Стоп! Или это голубая таблетка меня расслабляла?

Самолёт мягко тронулся. Мы прокатились вдоль перрона и повернули на взлётную полосу. Мерно гудели авиационные двигатели, в теле отдавались толчки от бетонных стыков. Я оттянула ремень и привстала со стульчика, глядя, как белые стрелки разметки исчезают под носом «боинга». Из кабины наблюдать за движением было интереснее, чем из салона. Молчанов выехал на полосу, притормозил и запросил у диспетчера разрешение на взлёт. Затем сказал «Сенкью» и двинул рычаги от себя.

Одно лёгкое, почти небрежное, отработанное движение — и двигатели заревели во взлётном режиме. На одну секунду самолёт замер, словно гепард перед прыжком, а потом я впечаталась затылком и спиной в стену.

Задержав дыхание, я смотрела, как полоса несётся навстречу. С моего места казалось, что мы едем неровно, но секунды бежали, самолёт разгонялся, и внезапно я физически, буквально спинным мозгом, ощутила его готовность взлететь — волшебное, окрыляющее чувство. Подъёмная сила тянула вверх, а тяга толкала вперёд.

— Стабилайз… — сказал Саша. — Скорость растёт…

Речевой информатор отчеканил на английском: «Восемьдесят узлов».

— Ви ван…

Скорость принятия решения. Момент, когда ещё можно затормозить, и полосы хватит для остановки. У меня захватило дух, как на американских горках.

— Взлетаем, — сказал Молчанов и потянул штурвал на себя.

Кончиками пальцев, очень плавно.

Самолёт взмыл в воздух, уверенно набирая высоту.

Я захлебнулась от чувства, похожего на эйфорию. Оно волной прокатилось по телу, обдало щёки жаром и взорвалось в солнечном сплетении сладкой щекоткой. Нет, это намного круче, чем на американских горках! Сердце едва не выскочило из груди. Пока я дышала на раз-два-три-четыре, как учил наш физрук, двигатели сбавили обороты: сразу стало тише, самолёт просел и словно притормозил в воздухе. Я отлипла от стены. Сердце трепыхнулось в последний раз и успокоилось. Меня охватила приятная истома, тело обмякло на ремнях. Я с чувством зевнула.

Замечательные таблетки! Где их можно купить без рецепта?

Молчанов щёлкнул кнопкой на приборной панели, доложился о взлёте диспетчеру и сказал Саше:

— Сходи глянь, как там пассажиры. И сделай мне кофе, пожалуйста.

Саша снял наушники и прошёл мимо меня.

И закрыл за собой дверь.

Молчанов освободил одно ухо от наушника, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне вместе с креслом — прямо как офисный работник на крутящемся стуле. Медленно осмотрел меня, задержавшись на голых ногах. Я машинально сомкнула колени. Самолёт продолжал взлетать и даже накренился на правый бок. Сильно накренился. Я смотрела на ночное море, усеянное сверкающими яхтами, — где-то там белый «Оскар» и чёрная «Кохана». Очертания береговой линии мельчали и удалялись.

Молчанов смотрел на меня. Молча. Этому человеку очень подходила его фамилия. Я невольно улыбнулась:

— А это нормально, что самолёт летит без управления? Вам разве не надо крутить штурвал и нажимать на педали? Вы же лётчик.

— Я-то лётчик, а вот ты кто?

Возможно, я рассчитывала, что в ответ на мою неловкую шутку он усмехнётся и расскажет о своей работе. Я что-то отвечу, слово за слово, и мы начнём общаться как нормальные люди. Но его глаза ни на градус не потеплели, а губы были сжаты в тонкую линию. От него волнами исходила враждебность. Я в жизни не встречала такого холодного подозрительного типа.

Я-то думала, он хотел мне помочь. Привел в кабину, дал эффективное лекарство. А он решил допросить меня в одиночестве — когда я пришпилена к стене, не могу убежать, и никто не придёт мне на помощь.

Моя улыбка стала ещё шире:

— Я студентка четвёртого курса, сейчас у меня каникулы. Стёпа пригласил меня покататься на яхте, и я согласилась. Мы встречаемся уже несколько месяцев, познакомились зимой на премьере фильма.

— Как тебя зовут?

Странный вопрос. Он отлично знает, как меня зовут.

— Диана.

— В честь погибшей принцессы Дианы?

— Да, а откуда вы знаете? Меня мама так назвала, но это секретная информация, — я всё ещё шутила, хотя мне не нравилось, куда поворачивал разговор.

— А, может, она назвала тебя в честь балерины Анны Павловой? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

Так, значит, то была не шуточка. Молчанов знал про мой псевдоним.

Он не отрывал от меня глаз. Его большие руки расслабленно лежали на коленях, и весь он был такой безмятежный и невозмутимый, но это была обманчивая невозмутимость. Я шкурой чувствовала опасность, исходящую от него. Если ему понадобится, он придушит меня прямо тут. Лучше ему не лгать.

— Да, — сказала я, — в честь Анны Павловой. А, может, и не в честь. Я понятия не имею, почему мать выбрала это имя, — я вообще её плохо помню. Мне было три года, когда… когда она… когда отец её убил. Теперь вы довольны?

Его лицо не дрогнуло. Это не было для него новостью — похоже, у него на меня есть подробное досье. И когда только успел?

— На кого ты работаешь?

— Эмм… Ну…

Я не знала, что он знал обо мне. Если знает настоящее имя, то наверняка и в курсе моих занятий. Но говорить мне об этом не хотелось. «Не болтать» — третье правило. Молчанов терпеливо ждал, пока я обдумаю ответ. Самолёт наконец выровнялся, набрал высоту и полетел прямо. Я незаметно перебирала пальцами в поисках защёлки на ремне безопасности. Её нигде не было.