– Я предложу тебе другое. Ты воруй, как и воровал, но оставайся осознающим, что ты делаешь. Будь полностью сознательным.

На третий день вор вернулся к Нагарьяне.

– Я понял, что ты очень хитрый человек, – сказал вор. – Я не могу воровать, когда я осознаю, что я делаю. Ты дал метод, который не позволяет мне воровать. Но тогда что мне делать?

– Не приходи больше ко мне, – промолвил Нагарьяна. – Сейчас ты можешь выбирать: жить как раньше, бессознательно, или как эти последние три дня – полностью осознающим себя. Это будет уже твой личный выбор.

В 1899 году, собираясь во вторую поездку по Америке, Вивекананда стал уговаривать Турьянанду поехать вместе с ним. Турьянанда сначала отказывался, так как ему хотелось продолжать жить в привычной обстановке, строго и чисто соблюдая все правила ортодоксии. Но братья монахи присоединились к Вивекананде, и Турьянанда сдался.

Он решил, что к поездке нужно подготовиться, и спросил ирландскую ученицу Вивекананды, получившую имя сестры Ниведиты, как ему следует вести себя в Америке. Сестра Ниведита взяла со стола нож и, держа его за лезвие, протянула Свами ручкой вперед.

– Все очень просто, – сказала она, – когда вы что-то даете другому, всегда протягивайте ему удобную и приятную часть, а неудобную и неприятную оставляйте себе.

В Индии жил мистик, который по профессии был гончаром. Его звали Гора. Даже после просветления он продолжал заниматься гончарным делом, как занимался и прежде. Но теперь его работа приобрела совершенно иное качество. Теперь он чувствовал, что изготавливал свои горшки не для кого иного, как для Бога.

Прежде он специально делал горшки таким образом, что они вскоре ломались и бились, чтобы снабжать своих клиентов новыми горшками. Теперь же все было наоборот. Горшки он делал с такой заботой, с такой любовью, что они служили своим хозяевам очень долго.

– Теперь у вас уходит больше времени на изготовление одного горшка, – говорили ему его ученики.

– Само собой, – отвечал им мистик-гончар. – Теперь каждый приходящий ко мне покупатель – это переодетый Бог. Он может и не знает этого, зато знаю я. Я не могу обманывать Бога. И я бы очень хотел, чтобы мой горшок служил Богу как можно дольше. Поэтому я буду делать его так хорошо, как только сумею.

Как-то раз прохладным вечером падишах Акбар и его советник Бирбал гуляли по саду. Вдруг падишах спросил:

– Бирбал, как ты думаешь, кто на свете самый главный?

– Конечно же, мой повелитель, – ответил не задумываясь Бирбал, – малое дитя.

– Как неразумный ребенок может быть главнее всех? – удивленно воскликнул падишах. – Докажи мне это.

– Хорошо, – сказал Бирбал. – только немного попозже.

Падишах согласился.

Через несколько дней пришел Бирбал во дворец с хорошеньким шаловливым мальчуганом. Малыш понравился падишаху. Он посадил его на колени и стал с ним играть. Малыш же, разыгравшись, вцепился падишаху в бороду и давай тянуть ее изо всех сил. Еле оторвав его от себя, падишах и говорит сердито Бирбалу:

– Ты зачем принес такого озорника? С ним же сладу нет!

А Бирбалу только того и надо:

– Вот видите, владыка мира, никто не смеет вас даже пальцем тронуть. А этот малыш дергает за бороду. Вот и выходит, что ребенок – самый главный на свете!

Однажды в монастырь пришел ученый пандит и долго расписывал свои деяния на общее благо и планы социальных реформ. Рамакришнананда слушал его в молчании, а потом спокойно заметил:

– Я вот сижу и думаю: что же делал Бог до вашего рождения, уважаемый?

Однажды Раджниш был в городе Джайрупе. К нему зашел его давний друг и сказал:

– Дорогой, в наш город пришел великий махатма. Тебе следует пойти и навестить его.

Раджниш поинтересовался:

– Скажи, а чем ты смог измерить величие пришедшего махатмы? По какой шкале?

– Да мне и не потребовалось применять какие-либо усилия для определения величия этого человека, так как наш махатма пришел к нему и поклонился в ноги. Значит, пришедший махатма более велик!

Вскоре после своего просветления Будда встретил на дороге человека, поразившегося необыкновенным сиянием и спокойствием, исходившими от него. Человек остановился и спросил:

– Друг мой, кто ты? Не существо ли небесное? Не бог ли ты?

– О, нет, – ответил Будда.

– Но тогда ты, быть может, какой-нибудь мудрец или волшебник?

И снова Будда ответил:

– О, нет.

– Ты… человек?

– О, нет.

– Так кто же ты тогда? – воскликнул человек.

– Я всего лишь пробужденный, – ответил Будда.

Как-то раз Будда проходил через деревню. Один молодой человек подошел к нему и сказал:

– Научи меня одной вещи: как я могу служить другим?

Будда рассмеялся и проговорил:

– Прежде всего, будь. Забудь про других. Прежде всего, будь самим собой, а затем последует все остальное…

Однажды к Будде пришел сельский староста из Урувелакаппы по имени Бхадрака. Между ними началась беседа.

– Скажи мне, староста, – проговорил Будда, – есть ли в Урувелакаппе такие люди, чья смерть, пленение, несчастья и позор принесли бы тебе страдание, горе, боль, уныние и отчаяние?

– Да, господин, есть такие люди в Урувелакаппе, – отвечал Бхадрака.

– А найдутся ли такие люди в Урувеле, – продолжал Шакьямуни, – чья смерть, пленение, несчастье и позор не причинят тебе страдания, горя и не приведут тебя в уныние?

– И такие люди найдутся в Урувелакаппе, – сказал Бхадрака.

– Почему же, – таков был следующий вопрос Будды, – в одних случаях смерть, пленение, несчастья и позор причиняют тебе боль и приводят в отчаяние, а в других – ты сохраняешь спокойствие?

И деревенский староста откровенно признался:

– Ко всем тем, чьи несчастья не оставили бы меня равнодушным, я попросту привязан. Это близкие, родные мне люди. У меня есть сын по имени Чиравасин. Однажды, когда мальчик находился в отдаленном селении, я послал одного из односельчан узнать о его здоровье и не находил себе места, пока тот не вернулся.

Тогда Просветленный промолвил:

– Всякое страдание, испытываешь ты его сейчас или нет, коренится в прошлом и имеет один источник: желание… Как ты думаешь, староста, если бы ты однажды не увидел мать Чиравасина и не услышал ее голоса, разве мог бы ты почувствовать любовь к ней? И разве ее смерть, пленение, несчастье и позор не принесли бы тебе боли, страдания и беспокойства? Поэтому знай, староста, что всякое страдание, однажды возникшее и становящееся все сильнее, имеет один источник – желание, и одну сущность – привязанность.

Царь спросил Нагосену, известного буддийского философа:

– Скажи, кто больше порочен: кто грешит сознательно, или кто грешит по беспечности?

– Тот, кто грешит по беспечности, о, царь, более порочен, – отвечал Нагосена.

– В таком случае, достопочтенный, – удивился царь, – нам необходимо наказывать вдвойне любого из нашей семьи или из наших подданных, неумышленно поступивших дурно?

– А как ты думаешь, о, царь? – промолвил Нагосена. – Если бы один человек был вынужден сознательно схватить кусок раскаленного металла, а другой сделал бы это случайно, то кто из них больше бы обжегся?

– Тот, кто не знает, что он делает.

– То же самое происходит и с человеком, поступающим дурно.