Зачем это всё? Как Гарри может видеть в чём-то смысл? Разве есть смысл во всех этих действиях? Разве есть какая-то цель в этом существовании? А разве цель была? Да, она была. Охранять Её Величество, очень простая и понятная цель. Теперь этой цели нет и нужно принимать решения самостоятельно, принимать другие решения. Подчиняться Гарри? Он теперь «Её Величество»? Эльф не хотел об этом думать.

Посидев так какое-то время, Леголас направился прямиком в казарму. Войдя, он тут же нашёл те самые изумрудные глаза, которые так настойчиво впивались в его сознание. Сегодня, саботировав всю работу, никто не делал ничего. Леголас, подойдя к ней, просто махнул рукой:

— Иди за мной, — это было сродни приказа.

В другом месте и в другое время они бы вели бесконечные беседы, наполненные огромным количеством двойных и тройных смыслов, проводя месяцы в абсолютно бессмысленном общении, десятилетия в способах добиться расположения. Сейчас было иное место и иное время.

Сеамни не раздумывая поплелась за эльфом, нервно покусывая кожу на пальцах рук. Воспалился обрубок на руке, бинт был пропитан кровью. Фингал под глазом стал сходить, однако мешки под глазами, потрёпанные волосы и кровоподтёки говорили сами за себя. Почти ничего не осталось от эльфийской гордости, лишь вздёрнутый подбородок и расправленные плечи.

— Зачем Вы меня позвали, сэр? — неуверенно произнесла она.

Они вышли из душной казармы и направлялись к той же беседке, в которой Леголас недавно сидел.

— Аиланэ, аиор, — бросил Леголас, что само по себе значило «без званий и этикета». Впрочем он не настаивал на отказе от этикета. — Меня зовут Леголас и даже рода своего я не помню.

Он сел на скамейку, указал ей сесть рядом, но она продолжила стоять. Тень от дерева падала на скамейку, создавая прохладную свежесть. Дерево напоминало собой величие леса, но так же, как Пандемониум напоминал величие единства народов Упорядоченного — извращённо и побито.

— Что ты помнишь? — спросил он у эльфийки.

— Ничего. Сеамни из рода Аккинукен — это живая лоза из моего мира, оплетающая большие деревья. Сама существовать не может, однако без неё деревья гибнут, — она избегала смотреть в глаза. — Что с нами теперь будет? Что со мной теперь будет?

Она замялась, переминалась с ноги на ногу, не смотрела в глаза, рассматривала свои пальцы. Это были очевидно не те вопросы, которые она хотела задать. Вернее те, но они не были главными. Леголас выждал главного вопроса.

— Вы привели меня сюда для того, чтобы сообщить об очередном ритуале? — решилась наконец она и на этот раз упёрлась взглядом куда-то в грудь эльфа. Она по прежнему стояла, чем его раздражала. Ему тоже хотелось вскочить, однако он заставлял себя сидеть.

— Каком ритуале? — не понял эльф и не хотел понимать прямо сейчас. Эльфийка удивилась, но никак не отреагировала. — Я хотел поговорить, и всё, чего я хотел. Что за ритуал? — всё же поинтересовался эльф.

— Она смотрела на меня, — вдруг испуганно залепетала эльфийка. — Она смотрела мне в глаза.

— Кто? Майвана? — не понял эльф.

Он осознал только то, что ему чего-то недосказали. Гарри должен был всё знать и без него, ему явно уже известно и про ритуал, и про то, почему его ждут. Леголас же был в некоем недоумении.

— Нет, — покачала головой Сеамни. — Майвана ушла из крепости и не вернулась. Я говорю про рогатую дремуэру с голыми сосками. Она смотрела и видела меня, хотела меня… В свою жертву меня хотела, и сейчас хочет, — она всхлипнула.

Леголас стиснул зубы. Ритуалы, суккубы, страх и разложение. В тёмное место их Гарри привёл. В тёмном месте пришлось жить этим изумрудным глазам.

— Сядь, — почти приказал Леголас, указывая на место рядом.

Она нехотя подчинилась. Долгое время они сидели молча и молча о чём-то думали. Леголас думал, что сидеть вот так, иногда поглядывая в затуманенный взор эльфийских глаз, лучше, нежели в гордом одиночестве. Маленькое пятнышко родного мира. Синий светлячок в мире красных огней. Если нельзя попасть в свой мир, то чем грустить, нужно сделать этот мир своим, пусть здесь есть только «эльфийский хлеб» и Сеамни. Пусть так.

— Я бы хотел, чтобы ты иногда со мной тут сидела, — проглотив гордость, произнёс он.

— Хорошо, — тихо шепнула она, не отводя глаз. — Не стану спрашивать зачем.

Они сидели так ещё какое-то время.

— Гарри просит подойти в каптёрку — комнату рядом с центром управления, — раздалось прямо в голове и Леголас дёрнулся, завертел головой. Лишь спустя мгновение он вспомнил, что в ухе его наушник и говорит с ним Сильфида.

— Сейчас буду, — шепнул Леголас, а после обратился к Сеамни: — Спасибо, что составила мне компанию, дора Сеамни.

Он нарочито ритуально откланялся, отдавая дань древним традициям. Она так же встала и откланялась, и всё так же понуро с остатками своей гордости пошла в казарму. Леголасу хотелось верить, что ей стало чуточку легче, как стало легче ему самому.

Гарри, 12 день, вечер

Собрались все вместе довольно быстро: я, Валькра, Френк, Леголас, Иван и Ворон. В общем Ворон прибежал самый первый и не затыкался, а я подпёр рукой подбородок и ждал, пока его мозг очистится от шлаков через речевой понос.

— В общем говорит я ему говорю, мол, табуретку тебе принести, а он весь съёжился, страшно ему стало, тоненько так свои команды мне пропискивает. Говорю… в смысле он говорит, а ну скажи как нормальный мужык, и подхожу к нему такой, а тут Манупшуш… Манапуп… Мсебиш короче под ноги подвернулся и я как полечу лицом в асфальт и так нос себе и разбил, — излагал Ворон очередную байку.

Медик поднял в воздух указательный палец, резюмируя:

— А вообще мнения разделились: либо Леголас трус позорный и его слушают потому, что он может Гарри на них натравить, а Гарри он такой, от него пули отскакивают, а убивает он взглядом и молниями из жопы. Либо, второй вариант, Леголас дикий чёрт и под руку ему лучше не попадаться, — а после заговорщическим тоном: — Вон Сеамни забрал и что-то с ней такое делал, что она потом на всех огрызалась…

Леголас и глазом не моргнул, и ухом не повёл — сохранил гордое молчание.

— Есть ещё одно мнение, и с ним не спорят вообще. Говорят, что, цитирую, «ушастый кукушечкой двинулся — выпер нас на улицу, потом заставил нарядиться как на парад, сказал пару ласковых и отправил обратно». В общем проявил чудеса неадекватности.

— Мне объяснить свои действия? — поднял бровь сидевший до этого тихо эльф.

Ворон на этот жест лишь замахал ладонями:

— Для меня всё и так понятно, можешь не объяснять. Народ тут озлобленный, воспитанный на страхе. Я здесь один из первых, с зимы, 118 дней. За такой срок кто угодно может мозгами поехать.

— Не похоже, чтоб ты поехал, — бросил я.

Ворон лишь отмахнулся:

— Я не кто угодно, — он гордо задрал голову, заглядывая в мои глаза.

Внутри он был целостным, с чистейшей аурой. Да, он мог бы отбрехаться, что он медик и всё такое, но за такой долгий срок человек не заработал никаких отклонений и сохранил циркуляцию всех жизненных центров. Нужно быть действительно сильным, либо действительно хитрым, либо просто знать что-то, чего не знают остальные. Даже у Леголаса, самого стойкого из всех, внутренняя сущность дала трещину, порождая подавленность и смятение. Одинаковое состояние было у всех без исключения, кроме меня и Ворона, что меня, в прочем, не сильно заботило на данном этапе.

— Так, к делу…

На коридоре послышались голоса и звуки неспешно выполняемого поручения. В основном маты на орочьем и звуки сдерживаемой рвоты. Валькра закрыла дверь. Я кивнул в знак благодарности.

— Я не знаю, как ваша цель, но моя — окопаться в этой крепости достаточно основательно, — начал я вводную речь. — Думаю не стоит объяснять, почему путешествия по пустыне такой компанией будут не очень здравым решением. В общем выковырять нас отсюда могут пока из известных врагов только демоны. Эту угрозу и стоит исключить.