Существо прянуло на шаг назад, коротким захватом он выбил меч из его руки, и присел, спасаясь от рубящих ударов справа и слева. Удерживая равновесие воин засветил тому, кто стоял ближе всего, по ногам. Существо взвыло — не растворилось, как прежде, но лезвие прошло насквозь, причиняя ему страдание. В затылок Дэйрана уже целился удар другого противника. Помня о нём, этериарх развернулся, выставив клинок плашмя, и немедля выпрямился, чувствуя, как ломит всё тело от напряжения.

Страх сменился подъёмом сил. Происходящее пролетало так быстро, что обычный человек принял бы этот бой за вихрь из мелькающей стали, взвитых ураганом листьев и чёрных мантий, кружащих вокруг белого линоторакса.

Их с Хионе разобщили. Воительница чеканила один удар за другим, её сильное тело вращалось, как в танце смерти.

Вкладывая в замах кипящее внутри остервенение, Дэйран произвёл серию горизонтальных атак, препятствуя противнику подойти ближе, чем на полшага.

Выкроив момент, рванулся влево, к Хионе.

— Они дошли! Беж… — выкрикнул он, новое нападение его перебило.

Дэйран отбил удар, нанёс свой — первое существо увернулось с мрачной ухмылкой и воем. Второе порезало ему бок; если бы этериарх не развернулся к нему лицом, рана оказалась бы солиднее.

Гранью полыхающего сознания Дэйран понимал, что его ранили, но боль настала тогда, когда они с Хионе, поравнявшись, ринулись к кургану изо всех сил, и он углядел полоску крови, испачкавшую льняные птеруги.

Одной рукой закрывая рану, другой — удерживая эфес, Дэйран перепрыгнул через кочку, и пренебрегая кустами торопился к каменному кругу у входа в склеп. Неарх ждал их там. Его белая кираса хорошо заметна на фоне тусклого прохода. Наплечники сверкали, а сам воитель напомнил Дэйрану северного медведя.

— Приготовься! — предупредил он. Семеро демонов крушили кусты, ломали ветки, стирая в прах листья. Их движения пленялись ненавистью к растениям острова, но это была толика той злобы, которую питали они к более подвижной добыче.

Хионе первой ввалилась в склеп. Дэйран заскочил вторым, совместно с Неархом они затворили вход, навалившись на ручки, теслённые на внутренней стенке камня.

Так, на какое-то время, спасение пришло к ним.

— И что теперь? — Хионе перевела дыхание. — Долго это их задержит?

Воин оценил отверстие в потолке.

— Зависит от их скорости.

Он скривился от боли. Приложил руку — кровь проступала между пальцев.

— Вы ранены! Как глубоко?!

— Пустяки, — отмахнулся он. — Гораздо хуже, если мы не выберемся. Если не сумеем позвать подмогу. У кого есть идеи?

Он озирал соратников и эскорт первосвященника. Владыка Авралех сидел на полу под солнечным лучом, вытаскивая из мешка какой-то струнный инструмент, и как обычно хранил молчание. Лахэль изучала павлиньи перья на фресках. Священник и его жена перешёптывались. «У них в руках флейты», возмутился Дэйран, «а нужна сталь и крепкий кулак».

— В Агиа Глифада ищут нас, — призадумался Неарх. — Мы договорились встретиться в обители, но Лисипп знает, что мы на западе.

— Запад — это растяжимо! — Хионе исписала мечом круг.

— А что если они этого и хотели?

Дэйран взглянул на высокого священника.

— Чего?

— Загнать нас в ловушку, — пояснил он стекленеющим голосом, — прикончить всех. Сакранат… владыка Авралех… мы в сборе, странно, не правда ли? Кому это нужно, кроме идолопоклонников с континента?

Дэйран открыл рот, но не нашёл, что ответить. Всё это время они строили догадки. От паломников до разбойников. От мародеров до язычников. Разум пронзали мысли, но они были бесполезны, когда речь заходила о спасении.

Да уж, плох тот командир, который не знает, что делать.

— Если так, — молвила Хионе, — мы наделали кучу ошибок. Священник прав, они знали, что мы пустимся их искать, что окажемся в склепе. Это не мы высматривали их, а они — нас!

— Друзья, — вмешался Дэйран. Ему нелегко было признаваться, но что толку скрывать? Плачевность их положения самоочевидна. — Я должен честно ответить. Не знаю, что нас ждёт. Может случится так, что Орест и Лисипп и не ищут нас, а едва задаются вопросом, куда мы пропали, не вернулись ли мы, не идём ли обратно. Все на острове наслышаны о дне поминовения. Поэтому кто-нибудь из отшельников в лесных кельях обязательно присоединиться к первосвященнику в его торжестве! Вот если бы мы смогли связаться с Агиа Глифада… да, уже скоро вся сила Тимьянового острова встала бы у нас за спиной!

— По древнему обычаю поминовение проводят только владыка с учениками, — отозвался священник.

Давно воин не испытывал такую растерянность.

— Ходят легенды о прозорливости сынов Аристарха, — он не нашёл, что ещё сказать, — почему же вы здесь?

Ему могли назвать слова «рок», «попущение» или «промысел», но правильный ответ он видел сам, и оттого раскаялся, что спросил, что поддался эмоциям. Виноваты были не священники, конечно же. Виноваты были агенты Сакраната, не думавшие, что семеро прибывших в лодке «странных людей» (ох, рыбак-рыбак!) принесут всемеро больше проблем.

Несчастная смерть подмастерья — это знак…

Что же, и предатель Велп — провидец?

— Вы о многом говорите, не о главном, — молвила Лахэль, о которой все забыли. Ей бы никто не дал больше тридцати, но её сопрано, облачённое в мелодичный тембр стихов, густой, как у взрослой женщины, выдавало человека старше и мудрее своих лет. О таких говорят «тело для неё оболочка духа».

— Шли мы в Дэйо-Хаваэр,

чтобы память чтить в пример

нашим предкам и потомкам

в сладкой тьме святых пещер.

Инструменты принесли мы,

чтобы петь, играть в их честь,

так зачем же рушить планы,

если пользы их не счесть?

— Играть, вместо того, чтобы драться? — В иных обстоятельствах Дэйрана бы впечатлила эта речь, но они на краю смерти. — Твои стишки безумие, el hiwine[5].

— Иногда музыка творит чудеса.

— Но она не убьёт недруга. — Воин увидел, как напряглась Хионе. Он не хотел перепалки. — Зачем тратить время на вздор? У нас его мало.

— Уж времени мало, вы правы,

как мало Асулла зимой,

но какая песням оправа,

острог им холодный — какой?

Есть темы — свет, открывающий тайны;

вдохновенье, притча и миф.

Одни расслабленьем необычайны,

у других — возмездья мотив.

Хионе не выдержала.

— Почему первосвященник молчит? — Её глаза блеснули гневом. — Почему говорят все, а владыка — ничего? Лахэль… или как тебя там… ты молода и глупа. Я хочу послушать старца. Или он зовётся владыкой напрасно?

Дэйран перевёл взор на Лахэль. Дева улыбнулась, чем напомнила беспечную сельскую пастушку, укор воительницы её не задел.

— Владыка согласен со мною,

доверим же души покою,

Коль Мастеру веришь — забудь

Суетный бессмысленный путь.

— Мне не нужны посредственные стихи, чтобы быть храброй, — настаивала Хионе. — И этих скотин бестолку ими пугать.

— Но если она говорит дело? — Дэйран остерёгся судить. «Правда в том, что иногда отсутствие идей — тоже идея». — Так или иначе, всех ждёт битва. Мы с тобой не музыканты и не поэты, мы воины. В наших силах убить тварей, даже если придётся провозиться до истощения сил, и потом… неужто мы вправе командовать теми, кто приютил когда-то наше братство?

— Я с вами, — провозгласил Неарх.

— Мудрое решение, — заключила Лахэль.

Хионе запустила свободную руку в копну взлохмаченных волос, и с минуту взвешивала сказанное. Дэйран, присматриваясь к её сползавшим к переносице морщинкам, огорошено изогнутым губам, беспомощному взгляду, понимал, о чём она думает. Когда целую жизнь учили защищать сюзерена ценой крови, семейного счастья, веры в людей, а сюзерен растоптал твою преданность, не воздал сторицей и выгнал, осиротевшее чувство долга ищет свой дом, а нашедши, боится его потерять.

— Не знаю, мудрое ли решение… Что-ж! Достойная музыка для достойной смерти!

Он почувствовал, как поднимаются уголки губ.