Молодой человек пробежался по струнам. Мелодия ещё раз прошла сквозь добрую половину нот, напоследок взвихрилась, ускорилась, и — угасла…

Он посмотрел с такой очаровательной улыбкой, что я покраснела и на миг забыла как о Толстом Шъяле, возлежащем на лектусе, так и про охраняющих его варваров. Хотелось, чтобы он сыграл на бис. Не только потому, что играл он лучше рапсодов во дворце, но и поскольку, пока он играл, Толстый Шъял не напоминал о своём существовании.

— Вот! Вот! — хлопнув, сказал Шъял и, оторвав упитанную рожу от подушки, сел. Ложе прогнулось. — Вы знать, что мы тоже уметь делать красивую музыку?

Музыка была красивой, бесспорно, но от его вида по-прежнему тошнило. Я не ответила, да и Шъял, скорее всего, не ждал, что сумеет удивить.

— Многие говорить, что мы дикари, варвары, а мы уметь играть лучше, чем кто-либо другой из ваш дворец! Вы думать, это не правда? О, вы ошибаться, моя милая, вы ошибаться! Если есть что-то красивое, что нас объединить, то это музыка. Музыка!

— Уху-уху, мзыка, уху, — забурчал Джорк.

— Вы, кажется, хотеть поклониться?

Ах, да… Чувствуя, как от смущения слезятся глаза, я завела ногу за ногу и опустила подбородок к груди. Оживлённо проверив, как сидит кремово-белый хитон, я повторила те движения, что выучила у наставника Серджо — в голове тем временем крутилась лишь одна мысль: «я должна выглядеть идеально, нет, Толстый Шъял не увидит, как волнуюсь, а даже если и увидит… нет, идеально!»

На сей раз повезло — Шъял оценивал если не добродушно, то без осуждения, что позволило мне набраться сил и задать главный вопрос на повестке дня:

— Зачем вы позвали меня?

Хотя одобрение Шъяла и подняло мою уверенность, выбила я этот вопрос, как врага из стен замка, приложив немалые усилия, чтобы это прозвучало максимум смело и без отвращения. Но улыбаться, как посол, себе не позволю.

— Первое, потому, что это хороший день для встреча. Второе, вы очень красивая, а я любить смотреть на красота. Третье, у меня есть предложение…

— Может, вам стоит поискать других девушек? Я хотела сказать, если вы так любите на них смотреть…

— О-у, нет. Другие девы и наполовину не так же красивы, как вы! Из вас выйти княгиня Вольмера, вы об этом не думать?

— А третье..?

— Что третье? — Шъял недоуменно уставился. Потом охнул, как если бы нечаянно прозрел. — Ах, третье! Ну мы почти подойти к этому. Мы общаться с Люциус и думать, что вы наше предложение принять с радостью.

— Какое предложение?

— Отправиться в Вольмер.

Для пущей надёжности я переспросила:

— Куда отправиться?

— На моя родина! — торжественно завершил Шъял.

За кого он меня принимает? Противный! И как на это ответить?

Было бы грубо по отношению к иностранному послу во второй раз развернуться. Но и просто сказать, что не согласна — не хватало решительности.

В конце концов вырвалось:

— Я даже не помню, где это!

Но Толстый Шъял находился в здравом уме и пользовался этим.

— Это на Востоке. Я вам показать. Там очень красиво…

Я представила себе хижины с замшелыми дверями, фетор немытых ног, ошмётки, в которых бродят, как неприкаянные, их женщины, и кумпоны, куда стекается пьяное мужло.

— Нет…

Видимо Толстый решил, что недостаточно обескуражил меня, и дополнил своё нескромное предложение так, что я на мгновение потеряла дар речи.

— Я предлагать вам выйти замуж за князя Арбалотдора, да освятит его Солнце! И благородный властитель Люциус согласен, вы не беспокоиться!

— Уху, солсен, уху, — присыпал Джорк.

Что больше всего поразило меня в словах Шъяла? Что меня, просвещённую эфиланянку, хотят выдать замуж за варвара, или что на подобную гнусность дал согласие опекун? Возможно, и то, и другое. Или это какая-то проверка…

Одно было понятно. Если откажусь, то навлеку на себя гнев консула и останусь без Луан, как он и обещал.

Около минуты я молчала, взвешивая слова Шъяла, от волнения теребила локон.

Если откажусь, то будет хуже.

«Прошу вас уже не как учитель, а как друг вашей семьи, — зазвучал в голове голос Серджо, — не позволяйте вами манипулировать».

— Я могу подумать? — Надеюсь, что выиграю минимум несколько дней и успею поговорить с опекуном, выяснить, что если посол лжёт? — Это важное решение, я… ну, вы понимаете, не могу так просто согласиться.

— О-у, да, конечно, но недолго. Я уезжать через два дня. Завтра вы дать ответ, Ваше Высочество?

— Да, — кивнула я.

Ничего, Луан расскажет, как лучше отказаться, да так, чтобы и опекун был доволен, и жирдяй не стал ему жаловаться.

— Но если позволить… — присовокупил Шъял, — вы выглядеть, как княгиня. Я думать, что вы привести наши народы к миру и процветанию! Мы научиться у вас, а вы у нас. Клянусь Солнцем, это то, к чему надо стремиться.

«Неужели я настолько плохо выгляжу?»

Небрежным жестом посол приказал музыканту играть, и — пока юноша исполнял веселую танцевальную мелодию так же искусно, как и в прошлый раз, Шъял проковылял к зубцам стены.

Я могла увидеть, как увлечённо он смотрит на погребальную пирамиду в бухте Делового квартала. Как и понтонный мостик, ведущий к ней с побережья, пирамида считалась чудом света. Я так привыкла к ней, что редко придавала значение этой монументальной гробнице, обдуваемой ветрами.

— Могу идти? — спросила, переминаясь с ноги на ногу.

Юноша временно прервал игру. Шъял развернулся ко мне полубоком.

— Вы не хотеть насладиться музыка?

— Меня ждут во дворце, — уронила, с нетерпением ожидая, когда отпустят.

— А я хотеть ещё пригласить вас на скачки…

— Скачки?

— Властитель Силмаез устраивать их в нашу честь. Я никогда не видеть скачки, но думать, это будет интересно. Может хотя бы этим я не разочаровать вас, прекрасная Меланта.

— Обязательно, — сказала я. Всё, лишь бы скорее уйти.

— До встреча, Меланта. Уверен, мы подружиться.

— Уху-уху, житься, уху, — осклабился Джорк.

Поклонившись, я улетела впопыхах, как высвобожденная из клетки птица, не разрешая себе останавливаться, даже для того, чтобы послушать, как играет тот молодой человек… Мнилось, что взгляд маленьких глазёнок упирается в спину, Толстый Шъял отслеживает, Джорк ухукает, как шут…

Нет — не видать моей руки Вольмеру!

__________________________________________________

[1] Зости — женский придворный чин, аналогичный фрейлине.

[2] Лектус — эфиланское переносное ложе.

ДЭЙРАН

Место, на которое указал рыбак, располагалось на западе Тимьянового острова. Надев линоторакс и подвязав его плащом, Дэйран вышел за два часа до вечерних сумерек, когда над Агиа Глифада разлилось пение соловья, а священники и их семьи уже разбредались по домам. Он двигался единым духом, вдыхая запах влажной травы и перегноя, его сапоги терялись в кустах папоротника, мешая идти быстрее. Деревья, крытые густой листвой, походили на зелёные фейерверки — они мерцали, скрипели под порывами ветра. Дэйран не выходил из-под их защиты, остерегаясь быть замеченным «гостями» с архипелага. А в том, что они бдительны, он не сомневался. Если не знаешь, что делает твой противник, задай себе вопрос: как поступил бы ты?

Но кого именно называть противником? Вот тут Дэйран, в особенности припоминая смерть Беаргена, терялся в догадках. Какая-то его часть надеялась, что Лисипп окажется прав, и незнакомцы, взбудоражившие рыбака — всего лишь группа отшельников. Но что если нет? Что если Беарген не случайно умер, а намеренно? В амбар его кто-то притащил уже мёртвым. Так поступают, когда хотят предупредить — или вселить панику.

Липовый древостой переходил в берёзово-осиновую пущу.

Наткнувшись на валежник, Дэйран присел отдохнуть. До холма оставались считанные стадии, там можно прикинуть, сколько добираться до берега, если идти напрямик. Что-то, впрочем, подсказывало, что на место он прибудет лишь после захода солнца, и такая перспектива совсем не радовала его.