Я запрокинула голову и взглянула на подругу сверху вниз. Та улыбалась, не прекращая расчёсывать пряди.

— А знаешь, что, Лу…

— Что? — подняла она бровь.

— В день, когда я сяду на трон, ты прекратишь быть просто служанкой. Нет, ты будешь… ты будешь… моей правой рукой. Ну как? А?

— У Её Высочества прекрасное чувство юмора.

— Но я ведь правду говорю!

Янтарные глаза Луан поблекли.

— Нет-нет, что вы, — запротестовала она, не теряя улыбки, — это большая честь, я всего лишь…

— …моя подруга, нет? — Очень хотелось верить, что да.

— При дворе много других людей, больше чем я знающих, как управлять Амфиктионией, — пояснила Луан. — Разве вы забыли, что любит напоминать господин Люциус нам обеим? Я женщина не знатных кровей. И, между нами говоря, — её голос перешёл в шёпот, — не очень разбираюсь в политике. — Положив гребень на стол, Лу села около ванны. — Забудьте об этой мысли. Ради нас обеих.

«Если ты не разбираешься в политике, то я и подавно…» — хотелось возразить.

— Вы посмотрите-ка!

— Что-о? — протянула я.

— Пока вы болели, нам подкинули новый выпуск Дьюрна.

— Не может быть. — Акта Дьюрна уже молчала сколько… — И что пишут?

— Посмотрим… ага…

Минуты две Луан безмолвно водила по свитку глазами. Акта Дьюрна — лист с рисунками, который наматывали на стержень. На этом листе художники делали зарисовки событий, после чего текст рассылался курьерами по заказчикам. Конечно же, заказчиком была и Базилика-из-Калкидона.

— Ну? Что там? — тормошила я.

— Город на ушах. Во-первых, все обсуждают судебное дело некой Клавдии из Флосса. Представьте, дочь одного из самых знаменитых семейств Амфиктионии пропала! Обвинителем выступит сам магистр оффиций, защитником народный трибун — тот, кто спас вас! А вот судей пока не выбрали. Интересно, что из этого выйдет? Так, посмотрим, во-вторых… хм, сбор урожая совсем близко. Заседание Сената. Писчие бросают монетку, кому достанется пост консула. Ставят на вашего опекуна. Но и говорят, что Чёрный Лев новый срок не выдержит. Час от часу не легче… а ведь жили как-то без суеты!

— Почему его зовут Львом? Он оборотень?

Она ополоснула мочало в воде.

— Нет, оборотней не существует, Ваше Высочество. Но, говорят, он бывает свиреп, как зверь. К тому же печать его рода — лев.

— Это точно… Что о нём думают?

— Для одних он ответственный сановник, который держит Амфиктионию от развала, пока Его Величество на Юге, для других капризный тиран. При дворе сплетничают, что он и магистр оффиций не любят друг друга, это и понятно, такой мужчина, как Сцевола, тоже властолюбив.

Глубже скользнув по бронзовой спинке ванны, я склонила подбородок к взмыленной, сладкой, как сахарный песок, воде.

— Я сама буду назначать консула.

— Там, где двое мужчин ссорятся между собой, нам, женщинам, делать нечего; их распри должны быть оружием в наших руках.

Мужчины! Одному меня пообещали, другой вообще ни во что не ставит моё мнение, хотя и зовётся опекуном. Со всем этим, если подумать, люди мирятся без проблем: правда ведь, что страшнее смерти в пожаре? Не свадьба, сказала бы Луан, уж точно не свадьба.

Страшнее смерти…

Да, есть такое. Кое-что, что и требовало того исчёрпывающего слова, объяснения, раскрытия — или как это назвать? Без этого жизнь окажется бессмысленной, дядюшка — заблуждающимся стариком, а Серджо — грубым обманщиком.

Я затаила дыхание и, в конечном итоге, спросила:

— Ответь, как же я буду править Амфиктионией, если уеду из неё?

___________________________________________

[1] Калхины — заболоченный город амфиктиона Талата.

[2] Мафорий — длинное женское покрывало, спускающееся с головы до колен или до пят.

ДЭЙРАН

Природа людей есть благо, но смерти — этого древнего зла — не избежит никто. Рано, поздно, сегодня, завтра, через неделю, месяц, по прошествии года, сотню лет спустя или тысячелетием позже — все, кто жил, любил, пел и сражался — умрут.

Куда отправляются мёртвые? Не растворяются ли они?

Дэйран всматривался в потолок, на выходящий из окулуса[1] лунный свет. Его столб оцепенел, пронимая пыль, как копьё. Его контуры были прозрачны и точны, как кристалл.

Этериарх опустил голову на фрески. Он знал, что в этот момент, когда его голова касалась мозаики, позади покоились люди. Кем они были? Безоружными священниками из Народа Аристарха? Иль воинами, такими как он?

Вечером, когда Хионе и Неарх нашли его в пещере на окраине кургана, они вместе договорились связаться с Орестом, чтобы предупредить первосвященника Авралеха, сказать ему, какой опасности он бы подверг себя, явившись в усыпальницу. С того времени прошло больше двух часов. Ни от корабела, ни от владыки не было вестей: фалькаты молчали, лоргир дремал.

Ожидание растянулось на вечность.

Царящую в склепе тишину возмущало беспокойное сопение Хионе, расхаживающей взад-вперёд. Она изводила себя, выискивая этому объяснение, оправдывала молчание Ореста тем, что он отдыхает или работает в порту, или по своему обыкновению гуляет на берегу моря. Шёпот её колебался, как пар над раскалёнными углями.

Неарх спал недалеко от Дэйрана и, в противоположность Хионе, ни о чём не заботился. Этериарх тоже был бы не против вздремнуть, если бы умел, как Неарх, просыпаться, когда захочет. Но он боялся, что проснётся лишь на том свете — с перерезанным горлом. Всё оттого, что никак не мог забыть те мрачные фигуры в мантиях, и как реагировал лес на их присутствие, и что один из них, вероятно, заметил его за деревьями.

Дэйран сознавал и разделял опасения Хионе.

— Свяжись с Лисиппом, — посоветовал он.

— Меч не хочет работать! — Хионе шоркнула ногой.

— Мы найдём выход.

— Говорит тот, — не выдержала она, — кто ничего не делает, чтобы его найти.

Дэйран убрал несуществующую пыль на запястье.

— Есть идеи?

— Представьте, нету!

— Тише, ты разбудишь мёртвых.

— Не найдём способ связаться с первосвященником, кто-то точно пополнит их число, и, мне кажется, этим счастливчиком станет владыка Авралех.

«Надеюсь, что ты ошибаешься».

— Если подумать… — Дэйран счёл нужным высказать все мысли. — Можно вернуться обратно. До Агиа Глифада путь не близкий, но…

Хионе воззрилась на него с недоумением.

— Пешком? Ночью?

— Соратники, — послышался голос Неарха, — зачем так громко?

— С добрым утром! — осклабилась воительница — Вина?

— Да, пожалуйста.

— С аконитом или болиголовом?

Неарх обронил сухой смешок и, потянувшись, сел на пол.

— Слушаю, и вот что думаю, — невозмутимо протянул он, — зачем предупреждать кого-либо? Если руда не идёт к кузнецу, кузнец едет за рудой сам.

— Тоже предлагаешь идти пешком?

— Нет, предлагаю ждать.

Вначале Дэйран не понял, о чём Неарх хотел сказать, но когда до него дошло — хлопнул перчатками. Неарх гений. Это было бы проще простого.

— И вы, этериарх?

— Правда на его стороне. Завтра утром первосвященник сам явится. Вспомни, ты говорила, что каждый раз он молится здесь в день усопших. Наша задача организовать его безопасность, на случай, если враги попытаются причинить ему вред.

— Я думала об этом. — Хионе сдвинула брови. — Мы можем не усмотреть за ним.

— Их всего семеро.

— Это рыбак так сказал.

— Ты ему не доверяешь?

— Уже не знаю! — Она сделала несколько глубоких вдохов.

— Нет другого выбора. — «Если до утра никто не свяжется с нами, то встретим первосвященника здесь, лучшего места для защиты не найти».

Немного погодя у Дэйрана появилась ещё одна мысль.

— Как именно пойдёт владыка Авралех?

— Самой бы знать, — ответила Хионе.

— В нашем плане есть одна загвоздка.

— Одна? Пфф!

— Первосвященника могут подстеречь на дороге, в чаще. — Маловероятно, но возможно. Дэйран вспомнил карту, которую нашёл под лодкой на берегу: она, к сожалению, не говорила о том, зачем пришельцы пометили это место. — Поэтому, что я предлагаю. Останусь и дождусь утра. Прослежу, чтобы никто не готовил нам неприятности. Вы — поднимитесь на холм.