А ведь он и спас.
Все так и вышло.
И, уж если совсем честно, ни разу по-настоящему меня не унизил, хоть и мог. Не взял даже по договору, пока я сама этого не захотела…
Нет. Он не чудовище. Стас и правда мой самый настоящий принц! Рыцарь, без которого, кажется, я не проживу и минуты!
Потому что люблю
Боже! Как же я раньше не понимала! Я ведь люблю Стаса Санникова так, что самой больно! Потому что эта любовь распирает меня изнутри!
Нет. Нельзя. Нельзя даже в мыслях произносить этого жуткого слова! Нельзя!
Это не про него, — с ним не может такого случится! Он же такой сильный!
И он не заслужил. Стас не заслужил этой смерти!
И я молюсь. Не зная слов ни одной молитвы, сбиваясь с них. Молюсь просто словами. Умоляя, чтобы он выжил, чтобы все обошлось. Но даже если и не обойдется, если он не станет после этого прежним, я все равно буду рядом. Главное только, чтобы он жил.
Молюсь и вижу его на этом столе операционной.
* * *
— Денис?
Уже светает, когда я в тысячный раз выхожу в гостиную узнать о состоянии Стаса.
— Операция завершена. Прогнозов не дают. Состояние стабильно тяжелое. В сознание не приходит, — трещит на столе рация.
А я на колени сейчас перед ним упасть готова.
Чтобы все-таки отвез меня к нему.
Чтобы хотя бы увидеть!
— Денис…
Я не знаю, сколько мольбы и боли в моем голосе.
Но его лицо теряет свою непробиваемую каменность.
— Я тебя умоляю, — уже без крика, без истерик.
— Ты ведь живой человек. Ты ведь тоже способен за кого-то волноваться. А если бы кто-то из твоих близких, любимых был сейчас там? Ты бы тоже так рьяно следовал приказу?
— Хорошо, Софья Львовна, — он отвечает через минуту, которая кажется мне вечностью. — Поедем. Только ненадолго. На пару минут войдете к нему, если еще не пришел в себя. Стас Михайлович мне потом голову, конечно, оторвет, но вы так мучаетесь, что я просто не могу на вас смотреть.
— Пусть будет минута, — лихорадочно киваю, готовая броситься ему на шею. Да хоть секунда, главное, побыть с ним рядом! — Мы ему не скажем ничего, если он так и не придет в себя…
— Только переоденьтесь. И хорошо бы что-нибудь поесть.
Отшвыриваю платье, срывая с себя рывком. Надеваю первое, что попадает под руку. Умываюсь, смывая следы потекшего макияжа.
На ходу вливаю в себя кофе, который Денис уже успевает подать вместе с какой-то едой.
Понятно же, что ни кусочка в себя сейчас впихнуть не смогу. Да и время, каждую минуту промедления просто не выдержу!
К счастью, Денис не настаивает. Понимает. Только кивает, и вот уже через минуту мы мчимся на всех парах по городу, наплевав на все скоростные ограничения.
Глава 53
— Стас! — влетаю в палату, падая рядом с ним на маленький стульчик.
Горло сдавливает от того, каким его вижу.
Совершенно бледный, весь в каких-то трубках. И… Безжизненный! Совершенно безжизненный, а ведь от него всегда шла такая бешенная, безумная энергия! От каждого взгляда, от каждого жеста! Даже от дыхания!
И вот теперь от него не исходит ничего.
И это пугает гораздо больше, чем бледность.
Заставляет все внутри защемить и сжаться.
Нет! Только не он! Он не может быть вот таким!
— Стас!
Хватаю за руку, сжимая и чуть не заливаюсь слезами, не чувствуя от него ответного, пусть даже самого слабого пожатия.
Да. Это глупо. По-дурацки, совсем по-идиотски.
Но я верила, надеялась на чудо!
Все время, пока была в доме, мне казалось, что стоит мне прикоснуться, — и он оживет. Стоит заговорить — и он услышит. Безумная надежда, даже какая-то уверенность!
И… Ничего.
— Стас, — обхватываю шею руками.
Склоняюсь над его почти белым лицом. Низко-низко.
Провожу, как когда-то он, губами по его губам — бесцветным сейчас, плотно сжатым.
— Живи, — шепчу прямо в губы, не замечая слез, которые падают на его лицо.
— Живи! Ты ведь такой сильный! Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю! Живи, Стас! Я ведь люблю тебя! Господи, я так тебя люблю! Меня самой не станет, если…
Осекаюсь. Нельзя. Нельзя этого произносить, даже в мыслях!
Это слово — оно не про него!
Он должен подняться! Он сильнее всего того, что может нести в себе это слово!
И моя любовь. Она — тоже сильнее! Вместе мы победим тот мрак, что завис над ним и пытается утащить по другую сторону жизни! Мы победим!
— Я люблю тебя! Люблю тебя, слышишь, — повторяю, как безумная, скользя руками по его лицу. По векам, по щекам, по шее и груди. Лихорадочно, безотчетно.
Обхватываю шею. Прижимаюсь изо всех сил.
— Люблю, — шепчу в его лицо, на ухо, в волосы.
— Так люблю, что самой больно! Я не смогу без тебя, Ста-ас!
Но он не слышит.
Дыхание не меняется, оставаясь слабым, почти неслышимым.
Его грудь и руки под моими руками продолжают оставаться безжизненными.
— Люблю, — продолжаю шептать, повторяя снова и снова.
Как заклинание, которое вытащит, выдернет его оттуда.
— И ты должен жить, черт тебя подери, Стас! Должен! Ты ведь столько всего смог! И теперь сможешь! Припечатай их всех там, по другую сторону сознания, своим полыхающим взглядом и пошли подальше! Так, чтоб у них ноги подогнулись! Выныривай оттуда, Стас! Выныривай! Ты можешь! Ты можешь все!
— Вы слишком долго, Софья Львовна, — тяжелая рука доктора ложиться мне на плечо.
— Мы и так сделали исключение, пошли против правил. К нему сейчас пока еще нельзя. Вам нужно уйти.
Бросаю взгляд на часы.
Мне казалось, прошла всего минута, а меня пустили к нему на целых десять! Поражаюсь, увидев, что прошло уже больше часа.
Спорить нельзя. Я понимаю, что исключение действительно очень серьезное.
— Я вернусь, — шепчу в его губы, прижимаясь к ним своими. — Если я тебе нужна, если ты захочешь, чтобы я была рядом, я буду. Буду всегда. Буду твоей сиделкой, кем угодно! Люблю. Люблю тебя, Стас! Люблю!
И… Мне кажется, или его губы дрогнули под моими? И на какую-то секунду снова стали обжигающе-горячими?
— Софья Львовна, — доктор обхватывает мою талию.
— Да, да. Уже иду.
В отчаянии бросаю последний взгляд на Стаса. Нет. Мне показалось. Ничего не изменилось. Он по-прежнему не шевелится.
— Можно мы побудем здесь, в больнице? — умоляюще смотрю на Дениса, который протягивает мне больничный стаканчик с кофе.
— Пока он не очнется. Будем ждать в коридоре. Он ведь очнется! А никого не будет рядом! Денис!
— Нет, — снова возвращается робот, чеканя слова бесчувственным голосом.
— Софья Львовна. У меня приказ. Вы не должны были покидать дом. Поймите, — на место робота снова возвращается человек. И это радует. Значит, шанс все же есть.
— Хорошо, — послушно киваю. — Но вечером…
— Станислав Михайлович меня уволит. С оторванной головой, между прочим.
Умоляюще складываю руки у груди.
— Ладно. Если все будет в порядке, заедем к нему вечером. Только не так надолго.
Киваю с благодарностью. Это максимум, на который я могла бы рассчитывать. Пусть хоть вечером, но снова увижу его.
И даже почти люблю Дениса, который оказался вовсе не каменным, а очень даже человеком. За то, что даже мысли не допускает о том, что Стас может не подняться и не открутить ему голову. За это я его прямо расцеловать готова!
Мы возвращаемся домой, каждые пять минут люди Стаса из больницы докладывают о его состоянии.
Не лучше. Без изменений.
Но, черт возьми, и не хуже! А это — уже огромный прорыв!
* * *
Я даже послушно ем, сама, приготовив обед и ужин для себя и Дениса.
В его глазах такое непередаваемое изумление, что хочется рассмеяться, несмотря ни на что.
Не думал, видимо, даже не представлял, что золотая принцесса с Олимпа способна готовить.
