Если бы мы просто были обычной парой…

Боже, я была бы самой счастливой из женщин в этот момент!

Ведь он — единственный мужчина, с которым я бы этого хотела. Единственный, кто должен был стать моим первым! Все остальные никогда и ничего во мне не вызывали! Никакого отклика — ни в сердце, ни в теле!

Но никаких «если» в нашей истории не существует.

Хоть мне очень хочется представить, что у нас на самом деле все — по-другому. Обмануться — пусть на миг, на этот момент, когда все происходит в первый раз…

— Стас. — выдыхаю еле слышно.

— Смотри на меня, Софи-ия. Смотри, — хрипло, рвано, напряженно.

Не дергает за подбородок, не заставляет.

Но я повинуюсь.

Распахиваю глаза, чтобы встретиться с его расплавленным, тягучим, сейчас почти черным серебром.

И отвести больше не могу. Как на крючке на его взгляде. И сердце начинает колотиться, как ненормальное…

Замирает, долго смотря мне в глаза. Осторожно, медленно проводит рукой по щекам, по лицу, задевая губы.

И вдруг резко, одним толчком, входит на полную длину.

И я тут же забиваюсь в безумных, бешеных конвульсиях, оглушенная волной болезненного и сладкого, такого острого удовольствия, которое жаркой волной проносится по всему телу, отбиваясь разрывающим, оглушительным пульсом в каждой клеточке. Заставляющему забывать обо всем на свете. До темноты перед глазами. Дергаюсь ему навстречу бедрами, как одержимая, — чтобы еще сильнее, еще мощнее ощутить это безумное наслаждение, взрывающее в каждой клетке, на кончиках сосков, внутри меня.

Безумное ощущение заполненности, острого, дикого удовольствия и чувства, будто тебя разрывает на куски.

Это безумие. Но мне хочется больше и больше.

И тело трясет, оно дергается навстречу его мощным бедрам, сотрясающим меня всю насквозь. Я притягиваю его за плечи к себе еще сильнее.

Комкаю его кожу ногтями, извиваясь, выкрикивая его имя. Слыша его рычание и хрип, не разбирая его рваных слов. И даже его расплавленное, темное, прожигающее серебро глаз меркнет перед моими глазами.

Только вспышки и темнота. И Стас, к которому хочется прильнуть еще сильнее. Дикая потребность впечататься в него и не отрываться. Так, чтобы оторвать было нельзя.

И я теряю все ощущения, кроме него внутри. Времени и пространства. Всего.

Лишь обмякаю под его крепко удерживающими меня руками, чувствуя, как окончательно гаснет свет. Как, мощная струя рвано изливается внутри меня, наполняя новым жаром, ударяя по самом чувствительному.

Снова и снова выкрикивая его имя.

— Софи-ия, — прихожу в себя, будто издалека слыша его голос, мое имя.

Не видя ничего перед собой, только чувствуя, как легко, почти невесомо, он проводит пальцем по моей губе.

Марево постепенно проходит.

Будто выныриваю из какой-то плотной дымки, что окутала мой разум и сознание.

Тело — как обмякшая тряпка и все еще подрагивает. В его руках, что обхватили меня так крепко.

По всем клеточкам до сих пор разлита сладкая, блаженная истома. Такая, от которой совсем не хочется очнуться. Наоборот, хочется погрузиться в нее с головой, позабыв обо всем на свете.

Мы совершенно мокрые. Вжавшиеся друг в друга. Тяжело дышим. На висках, на лбу Стаса — капельки пота.

— Софи-ия, — хрипло шепчет он, прикасаясь к моему лбу своим.

И кажется, сейчас в его невозможных глазах я вижу… То, о чем не могла бы подумать никогда! И о чем на самом деле так мечтала с той самой нашей первой встречи!

Там больше нет ни ярости, ни ненависти. Не ледяного подчиняющего себе приказа, от которого мурашки пробегают по всему телу холодным ознобом. Нет.

Там… Что-то нечитаемое… Изумленная нежность какая-то сумасшедшая. Запредельная. Такая, что в ней хочется тонуть.

Будто светятся его глаза. Серебро это. становясь таким удивительным, таким блаженным. Светятся такой безумной вспышкой чувств, что я снова задыхаюсь. Будто лавина запредельной нежности, любви на меня обрушивается. И дышать от нее больно. И так сладко задыхаться, и тонуть!

Черт!

Сбрасываю наваждение, всю волю призываю.

Черт, черт, черт! Как же так вышло?!

Я сдалась. Я поддалась ему. Я сама признала, что хочу его, этого невозможного, жестокого, непробиваемого мужчину!

Краска заливает лицо, как вспомню, как под ним извивалась.

Как бешено, голодно отвечала на его жаркие, порочные, запредельные поцелуи, как сама набрасывалась на его губы своими. Как выкрикивала его имя, взрываясь в блаженстве!

Черт!

Я проиграла. Я сдалась!

Теперь Санников будет надо мной издеваться по полной! Ведь я сама признала его власть надо мной! Над моим телом, которое так ему подвластно, что я ничего не могу с этим поделать! Над моей волей, которая рассеялась, будто туман под его руками!

Я проиграла. Он получил то, что хотел. Не бездушную сексуальную рабыню, которой все равно, а всю мою страсть, всю мою слабость!

И вот теперь этот жестокий мужчина на самом деле поставит меня на колени! Не физически, морально!

Растопчет и размажет. Теперь уже по-настоящему, пользуясь моей слабостью!

О, Боже. Боже мой. Что я натворила?!

Пытаюсь отстраниться, но Стас не дает. Еще крепче обхватывает руками. Еще сильнее притягивает к себе.

— Как так вышло, что у тебя за все это время не было мужчины? — рвано, хрипло произносит, а в глазах почему-то какая-то отчаянная надежда. На что?

Наверное, я еще не отошла от этого взрыва. И потому неправильно читаю в его глазах. Вижу то, чего нет и быть не может.

— Так просто вышло. — выдыхаю, не в силах даже пожать плечами.

Хотелось бы ответить что-то колкое, злое, сказать, что до сих пор меня никто не покупал и ни к чему не принуждал, — но даже этого не могу. Не могу, глядя именно сейчас в его глаза, в которых столько нежности.

Не могу, потому что он — единственный мужчина, с которым мне этого бы хотелось. Всего хотелось, будь он другим, а наша история — не такой жестокой.

— Софи-ия, — легко проводит губами по шее. к плечу, внизу, — а мне открыться еще сильнее хочется. Чувствовать его ласки, его поцелуи. Особенно — вот эти. С этой сумасшедшей нежностью.

Подхватывает меня на руки и относит в душ.

— Не надо, Стас. Я сама.

Пытаюсь сопротивляться, но и правда оказывается, что сама — не смогу. Как только он ставит меня на ноги в ванну, ноги тут же подкашиваются. Приходится снова обхватить его плечи, чтобы не упасть.

— Тс-с, — удивительно нежно подхватывает меня, придерживая.

Откручивает кран, мягко, осторожно оглаживает мои плечи мочалкой.

— Принцесса, — шепчет, проводя по плечам.

Едва касаясь, совсем невесомо.

На нем до сих пор распахнутая рубашка. Когда успел сбросить брюки, я даже не помню.

Но Стас будто не замечает на себе одежды.

Обводит по шее, опускается ниже, мягко, мягко ведет по груди мочалкой, оставляя след воздушной пены.

И смотрит.

Боже, он смотрит так, как никогда не смотрел! Никто и никогда не смотрел на меня ТАК!!

В этих глазах плещется любовь. Такой ее океан, что она обволакивает сильнее, чем струи воды, что на меня льются.

Нет.

Этого просто не может быть.

Это же Санников!

Он же ни любить, ни смотреть так не умеет! Не способен!

Определенно, я просто сошла с ума.

Этот взрыв, что произошел во мне, нарушил что-то в мозгах! И теперь я вижу то, чего не существует в природе!

— Тихо, принцесса. Я не причиню боли. Наоборот…

Мягко, до спазмов внутри, ведет мочалкой вниз, по животу, — и все во мне снова и снова сжимается.

— Нет, — еле выдыхаю, когда он тянет за бедро, заставляя меня распахнуть ноги. — Нет, Стас. Не надо. Там… Я сама…

— Тс-с, — не слушает, а мое тело снова, как и раньше, беспрекословно ему повинуется.

Ныряет краем мочалки внутрь, — и я перестаю соображать.

В один момент, стоит ему только там прикоснуться, как перед глазами снова вспыхивают искры.