— Женщина, женщина! — кто-то вдруг дотронулся до Машиного плеча. Девушка подняла голову, даже немного отъехала на стуле, чтобы увидеть говорящего.

Перед ней стоял молодой человек, ровесник, в модных зауженных джинсах, колоритных конверсах и ярком свитшоте. Маша несмело ему улыбнулась, сердце зашлось в каком — то предчувствии, даже щеки затеплели румянцем. С ней ни разу никто не знакомился вот так запросто, в кафе, а тут… наконец-то свершилось чудо, и вселенная услышала ее еженощные молитвы!

— Женщина, вы сумку обронили, — сказал молодой повеса и указал рукой на пол. Действительно, там лежала ее огромная, потертая по краям кожаная сумка, из которой уже высыпались покусанные простые карандаши. Девушка покраснела, стыд затопил сознание, и она даже не нашлась, что сказать и как отреагировать на унизительное «женщина!», когда ей не исполнилось еще и двадцати пяти.

— Ну, взрослая тетка, а такая невнимательная, — буркнул парень своему другу, обойдя препятствие.

Маша тяжело вздохнула.

И Юлька вдруг замолкла, правильно поняв по выражению лица Маши, что разговор о ее расставании с Вадиком сейчас будет не к месту.

В этой внезапной гнетущей тишине Маша посмотрела на свое отражение в темном зеркале на стене и увидела унылую особу неопределенного возраста с тусклыми волосами, заткнутыми в пучок, запечатанную в бесформенный костюм стального цвета.

На ногах этой особы были практичные толстые колготки, которые не рвутся после первой стирки, и черные туфли типа «прощай, молодость».

Стремление преуспеть на секретарском поприще сразу после университета, когда она выглядела практически школьницей, заставило ее выбрать такой наряд, нацепить на нос очки в роговой оправе, хотя глаза в них не нуждались. И руководитель аппарата, женщина с властными замашками взяла Машу на работу только из-за ее внешнего вида, чтобы та не отвлекала мужчин, вызывая неприличные мысли, как многие секретари до нее.

И сейчас, самокритично глядя на свое отражение, Маша признала, что очки придают ей сходство с совой. Да, именно сова она и есть, а еще «серая мышка-норушка» и «эта, как ее», так Машу за глаза честили во всей огромной фирме по поддержке иностранных инвесторов «Опережающее развитие».

Теперь еще и в кафе прилюдно называют «теткой», «женщиной»! Маша скривилась.

А тут и бывшая одноклассница решила подлить масла в огонь.

— Знаешь что, милая, с таким подходом ты навсегда останешься старой девой и сизым чулком! — прервав затянувшуюся паузу, воскликнула подвыпившая Юлька, болтая соломинкой в бокале с ярким алкогольным коктейлем. — Ты уж меня прости, конечно, но вид у тебя не… не… — она пощелкала пальцами, подыскивая подходящее слово. — Не транспортабельный! Вот!

— Не сизым, а синим, — уныло поправила подругу Маша, отставляя чашку с зеленым чаем. — Не транспортабельный… а. — она покраснела, придумав не совсем приличный аналог слова.

— Неважно, милая моя! — перебила собеседница. Лицо Юли лучилось оптимизмом и даже немного фанатичным огнем. — Сколько ты собралась куковать в одиночестве? А все потому, что так ходить нельзя! Ты женщина, прости господи, а не вешалка для одежды! Наряжаешься в мешковину, носишь свои страшные очки и бываешь только на работе. Даже сюда еле-еле тебя вытащила. И потому такие вот, — она указала в сторону удалившегося модника, нечаянно оскорбившего Машу до глубины души, — и называют тебя женщиной и теткой!

Она откинулась на подушки дивана для посетителей и оглянулась, будто призывая в свидетели собственной правоты небольшой рестоклуб.

Но людям было не до бесед двух бывших одноклассниц, решивших наконец встретиться и поговорить. Посетители сидели у барной стойки, общаясь с барменом, обжимались под медленную музыку на небольшом танцполе, и никому не было дела до невзрачной Марии и подчеркнуто яркой Юлии.

— Ты пойми, — пошла в наступление на бывшую одноклассницу Юлька. — Время золушек не прошло. Все мы прекрасно знаем: принц никогда бы не обратил внимание на замарашку, если бы она пришла к нему в твоем платье или вязаной кофте, а уж про очки в этой оправе из панцирей черепах и говорить нечего! Но! Стоило ей появиться на балу во всеоружии: с прической, маникюром, в откровенном платье с огромным декольте, — и все! Принц был очарован. Настолько, правда, что позабыл, как она выглядит, но это совершенно неважно.

Девушка перевела дух и, отбросив яркую соломинку, отхлебнула прямо из бокала.

— Следишь за моей мыслью?

— Слежу, — отозвалась Маша и тоскливо посмотрела в сторону входной двери. Там бурлила настоящая жизнь: кто-то прощался, целуясь на пороге, кто-то ждал друзей, громко объясняя по телефону, как пройти до заведения, — а она в это время сидела в самом темном уголке клуба с холодным зеленым чаем, который противно саднил на языке, и общалась с подругой, которая прямо сейчас самоутверждалась за ее счет.

Юльку в этом винить нельзя: она всегда была красивой, яркой, как бабочка, и в школе уже вовсю крутила любовь с парнями старше. А она, Маша…

— Я понимаю, твоя работа и все такое. Нужно выглядеть так, будто пошла на похороны любимой тетушки, — вклинилась в ее переживания Юлька. — Но! Время идет, мы не молодеем, а ты тем более!

Маша скуксилась.

Именно к подобному образу она стремилась все время работы в компании, и во многом этому имиджу была обязана продвижением по служебной лестнице, поднявшись до секретаря самого Александра Владимировича Баева, второго человека в компании.

Но именно поэтому никто не видел за этими очками живые глаза и горячее сердце!

Все привыкли, что в приемной сидит безликий робот, который раньше всех приходит на работу и позже всех уходит. При этом на нее всегда можно опереться, как на каменную стену, доверить любое дело и не сомневаться, что оно будет безукоризненно выполнено.

Стать каменной стеной! В двадцать три года!

— Дорогая, я понимаю, ты очень переживала после смерти мамы, но ведь прошел уже год! Тебе нужно прийти в себя, взбодриться и, самое главное, привести себя в порядок!

Юлька не сдавалась в своем стремлении донести до подруги свою философию, а Маша смотрела на ее ярко-красный рот и удивлялась. И как она может так легко и просто требовать жизненных изменений, о которых и подумать страшно.

Девушка была совсем одна: школьные подруги, которые постепенно исчезали, обзаведясь семьей и детьми, университетские знакомые, выбравшие карьерный путь, — все постепенно уходили из ее жизни, а Маша, стиснув зубы, стойко держалась, не сдаваясь одиночеству и отчаянию.

Но сейчас, именно сегодня, в этом кафе, глядя на ярко накрашенный Юлькин рот, девушка отчетливо понимала: она никому не нужна!

И неужели она, вполне приличная и умная девушка, позволит себе засохнуть в панцире, который прирастал годами? Нет! Юлька права. Ее жизни нужен новый импульс.

И он не заставит себя долго ждать!

Утро понедельника — это утро понедельника, что ни говори. Автомобилисты передвигаются со скоростью света, подрезая друг друга, галдя и трубя клаксонами, мелкий дождик уныло накрапывает, намекая, что лучше всего было бы остаться дома, а прохожие торопятся, задевая друг друга то плечом, то сумкой.

Но среди всего этого оголтелого понедельника эффектно выделялась Мари.

Девушка единственная из всех улыбалась, поблескивая стёклами очков, стоя на остановке под козырьком. Ее прическа сразу привлекала внимание — накрученные кукольные

локоны неестественным каскадом лежали вокруг лица; под плащом угадывалась юбка — пачка нежно-розового цвета, словно девушка только вернулась с выпускного из детского сада; на ногах поблёскивали лакированные туфли с блестками по ободку.

Дождавшись нужной маршрутки, она легко, подражая балеринам из Большого, проскочила мимо стоявших на остановке людей, вспорхнула внутрь салона, оставив после себя шлейф приторно-сладких духов, от которых тут же расчихался пожилой мужчина с седой куцей бородкой, мило и немного коряво показала по пути «козу» мальчугану с матерью на остановке, и мальчонка расплакался, всполошив всех взрослых, которые не влезли в нужный автобус.