Сижу на работе, разговор снова крутится вокруг водки, селёдки под шубой и толстозадых девок. Дошёл… Забежала кокетливая соседка, что продает мажорские шмотки рядышком через дверь. Снова затеяла кулинарную инквизицию, живописуя свои мифические способности в готовке. Ладно бы хотела зазвать на ночку, так ведь нет – проверено и не раз. Не мной, не мной, не ловите! Просто местные сластолюбцы Борян и Андрюха уже многократно пытались склонить к распутству говорливую соблазнительницу, и результат был неизменно оскорбительный – нулевой.

И тут, так, «святотатски» между делом, «эротическая кулинарша» торжественно объявляет: «7-е ноября сегодня… Парад на Красной Площади…». «Ладно, не гей-парад» – сумрачно думаю я и вдруг чувствую, что озаряет! Седьмое Ноября – ностальгия, подпольные школьно-студенческие выпивания, дикие, но милые сердцу демонстрации и славные девчушки, готовые, если и не на всё, но уж точно на многое…

Глядь, и печальные было лица моих сумрачных соратников по благородному делу торговли уж засияли улыбками надежды! А ведь повод-то железобетонный, настоящий, «тру» и даже «ориджинал»! Не какое-то там непонятное «четвёртое» – единение, и прочее там возрождение, а настоящее, Народное Празднество!

Но как нарочно, словно подлый чёрт из табакерки, к нам заявляется занудное начальство. Ну что ж, хотя бы появился здравый шанс спастись от малодушия «развязки», хотя облом, гражданки-граждане, катастрофический и лютый! Ёрзаем, делаем вид, что в жутком трудовом внимании, а сами же витаем в праздных мыслях только об одном – быть может, проклятое руководство всё же свалит, и запируем мы в честь Детства, и катись оно всё под гору, один ведь раз живём, а жизнь так тяжела, и посему имеем право!

А как мы выпивали за «великий рокенрол» в уютных палисадничках в тот замечательный денёк «три тыщи лет назад»! Тогда, на невинном первом курсе, мне было ответственно поручено «где хочешь» раздобыть аж два пузыря сомнительной «ветлужской водовки». Всем же остальным участникам молодёжного филиала ноябрьской демонстрации задания были розданы намного примитивнее и проще – ну там, нарыть колбаски, хлебушка, огурчиков, да ещё рюмочки. Ну а вот мне же, с моею физией отличника приобрести флаконы огненной воды было практически нереально.

Все предыдущие пирушки я отделывался слитым у моей невнимательной бабульки самогоном, да тыренными коллекционными сигаретами отца. Что же делать, ребятушки?! Подвести всю «честну́» компанию и испортить священный праздник я не имел никакого морального права… Далее мне тускло светил лишь благородный выход офицера: дурную пулю в лоб, ну или срочный переезд в другой, далёкий северный город.

Спасение явилось неожиданно и скоро! На моё сомнительное счастье рядом оказался бывалый однокурсник Юра Тащилин, человек внешности довольно солидной, да к тому же обладатель чёрных, весьма убедительных гусарских усов. После полутора часов отстоянной очереди в компании люмпен-пролетариата, он небрежно подвалил к заветному окошку и, запросто сунув пухлой развязной продавщице красные бумажки, получил на руки две царственно поблёскивающие бутылочки. Спаситель, отец родной и покровитель, до сих пор я благодарен тебе, дядька Юрик!

Если бы вы видели, как вальяжно вытащил я из сумки их, родимых, добытых так просто, а вместе с тем и не очень. И как же уважительно глянул на меня матёрый Коля Херувимов: «Ну, Гоги (так почему-то по-восточному душевно он и звал меня), не подвёл и самурая лицо сохранил, вот молодчага!».

Компашка была разнополой, и смешные наши девчонки робко топтались, раздумывая, стоит ли им глотать эту сугубо пацанскую субстанцию, да ещё 7-го ноября и в каком-то подозрительном палисаднике. Помню, что с нами-обормотами тогда торжественно дегустировала шнапс весёлая и вообще классная девчонка-хулиганка Инка Новикова – верный товарищ по святому меломанству и любви ко всяким Назаретам и Битлам. Не серчай, родная Инка, что «сдаю», сейчас уж можно, ведь давно мы уже стали большие, и пей – не хочу….

Одному из нас поручено было добыть «лафитный стаканчик», и этот знатный недотёпа гениально приволок крохотную тридцатиграммовую рюмочку. Наш грозный главарь Коля недоумённо и укоризненно пригвоздил взглядом «салабона». На что тот, сбивчиво оправдываясь, комично залепетал: «Дык, я ведь подумал, что «лафитный» это и есть маленький, слово какое-то такое, подходящее…». Делать было нечего и, словно затейник царь Петр I с сотоварищами, мы надирались из малюсенькой стопочки, что оказалось весьма коварной акцией.

Первое, что я сделал, оторвавшись от нашего бравого отрядика, который нестройно брёл к колонне демонстрантов, это вытащил красный флаг, что идеологически грамотно развешивали тогда на первых этажах жилых домов. Я истово побежал вперед, размахивая багряным полотнищем по ветру и голося, что-то из репертуара народной металлической группы «Accept». ДНД-шники, что приняли меня немедленно, на моё счастье «приняли» уже и во внутрь. Поэтому, мягко отобрав знамя революции и слегка пожурив, мол «ну чего ж ты, паря, не хулиганничай, все мы праздника «жалаим», а всё ж сдерживать «сам себя следоват», отпустили на волю-вольную.

Героем я вернулся в стан «праздничной студенческой молодежи». Наши девушки поглядывали на меня с восхищением, а коллеги-ребята с уважением и лёгкой ревностью к победному залихватскому броску.

Добрели мы в составе изрядно загулявшей колонны Авиационного завода лишь только до культового кинотеатра «Москва». Силы потихоньку оставляли нас, и требовалось снова промочить молодецкое горло «всерассейской беленькой». Мы тихонько отделились от магистральной линии движения, тем более что изрядно усилившиеся «употребимым» горячительным нестройные голоса пролетариев и инженеров начали вызывать тревогу.

Вторую порцию «праздника» раздавили в жидких кустах в аккурат возле кинотеатра. И сразу же было принято естественное решение посетить дневной киносеанс. Шумной ватагой мы ввалились в чертоги КТ «Москва». Опять-таки первое, что я «драгунски» предпринял, это снял корзину искусственных цветов с крепления на стене и галантно презентовал одной из наших прелестных дам. Чем, разумеется, снискал ещё большее расположение женской части культпохода, но и заставил занервничать престарелых служительниц храма советского кино. Цветы пришлось вернуть, а меня срочно спрятать в темноте кинозала.

Далее припоминаю всё, как под кислотой в 68-году в «хипповском» Сан-Франциско… По-моему, фильм был почему-то про каких-то змей и от сюрреалистического зрелища одному из нас стало худо. Бедолага был госпитализирован в район туалетных комнат, где и утерял в недрах общественной сантехники свою шапочку с помпоном. Рассказывали, что он ещё долго смеялся там над этим фактом высоким дурным тоном мультяшного героя… И шумно радовался, что хохочет так похоже, по-цирковому привизгивая: «А я Петрушка!».

Я, кажется, приставал ко всем прекрасным дамам, что были рядом и даже самонадеянно полагал, что мне отвечают взаимностью. Дальше, как говорится у Вилли Шекспира, тишина…

Да-а-а… И я снова хочу этого жалкого отдыха? Да, хочу! Стыдно, больно, но как бы я сладко вернул этот дурацкий денёчек, когда мы были такие балбесы, но такие молодые балбесы! Вот почему снова так охота лихо накатить в этот революционный денёк, несмотря на глупые запреты и зароки! Всё, нафик, я бегу смотреть социалистический парад на мою Красную Площадь, а там уж, как повернёт затейница-судьба! И держите меня семеро нетрезвых самураев!

Где же играть музыканту, как не на похоронах и свадьбах, как тонко говаривал один из героев пьесы Вампилова? Ну вот и я стараюсь воплотить эту печальную заповедь в своих нечастых выступлениях, да в этой разноцветной книжке, которую, хоть и слова мои весьма нескромны, уже и сам люблю. Заставить недоверчивого зрителя улыбнуться, заплакать, а потом снова расхохотаться сквозь слёзы – вот моя сверхзадача, как вашего личного клоуна.

Я, кстати, всё ещё здесь, с вами, 7-го праздничного ноября «две тысячи двенадцатого», воротившись, не солоно хлебавши, «с грандиозного парада», на который я и не успел. Лишь только полуживые полотна знамён, что ёжатся на зябком ветру, да заиндевевшие рабочие, разбирающие сцену напротив забытого Мавзолея, ну разве что ещё горстка зевак из приезжих, вот, что досталось мне вместо торжественных колонн, шаров и транспарантов… Ну да и ладушки, я «независимо» вернулся и вот сижу себе, по-детски надувшись на всех, даже на родных Андрюху и Боряна. Ну это ж надо – коварно поманить гулянкой, а потом взять и прикинуться такими скромницами!