В замечательном «поселении» Чекмени в начале дичайших наших девяностых проводился музыкальный конкурс. Почему именно «в Чекменях»? Ну а где же ещё? Где же ещё быть благородному музыкальному ристалищу, как не в Нытвенском районе Пермского края?

В конкурсе принимали участие всего две команды – кажется, Стаса Намина и, блин… Я забыл… Я отчаянно разыскивал милого чела Женю, чтобы тот авторитетно напомнил мне канувшее название второго оркестра, но тот пропал по всем телефонам и явкам… Женя, старший брат мой в «рокенроле», надеюсь, у тебя всё хорошо?

Невеликое, прямо скажем, количество конкурсантов может вызвать некоторое недоумение, но, с другой стороны, почему бы и нет, суеты меньше, а призовой фонд, как раз наоборот. Клавишник *** отсутствовал, как таковой. То ли он классически запил, то ли решил вовсе уйти из коллектива, а то из музыки совсем, в общем, обычная музыкантская история – раздолбайство.

*** играли крайне полифонично, и в «сильно прогрессивной» записи на кассете «Denon» это было особенно заметно. А посему выступление втроём под такую «насыщенную» фанеру своим скромным визуальным рядом могло вызвать справедливые подозрения и у жюри, и даже у неискушенного провинциального зрителя. Ну никак таким экономным составом на сцене не передать всей полноты арт-рокового творения.

Из свободных творческих единиц имелся только гастрольный директор «наминского» бэнда, уже хорошо известный вам Женя Гришин. Осиротевшие ***-цы с детской надеждой в глазах кинулись к нему. Ну а он, как и положено, был волосат, в хипповом тряпье с головы до голых пяток, одним словом, лучшего клавишника сыскать было просто невозможно даже для самого Сантаны на Вудстоке.

«Женя, чувак, выручай! Слабаешь с нами на клавах под фанеру?». «Да без проблем!» – беззаботно ответствовал Евгений, не игравший на неведомом инструменте никогда в жизни.

И во время конкурсного ответственного показа он так мощно дал «Кита Эмерсона» с трясучкой синтезатора, любовного с ним акта и прочими классическими выпендрёжами, что первое место было у *** в кармане уже сразу после открывающей выступление «виртуозной» композиции.

Мало того, анекдотическим образом Женя получил «специальный приз», как «лучший клавишник фестиваля», и ещё долго после выступления к организаторам шоу и очень важным музыкальным руководителям подходил восторженный люд со словами: «Ну, клавишник у *** просто «чума», ну парень крут, ох, лютый, ох, лютый клавишник!».

Думаю, совсем не последнюю зарисовочку про замечательного, можно сказать, исторического человека Женю Гришина вы прочтёте в моей «олдовой» книжке, тем более что он клятвенно обещался объявиться и подкинуть «горячего» в мою разноцветную копилочку историй.

P.S. Женя нашёлся. Название того примечательного коллектива он, конечно же, не забыл. Но. Строго-настрого запретил мне указывать его прилюдно. Ибо история историей, а «закулисы закулисами». Знать простому люду про сии тайны не положено. В общем, ансамбль-то звался «С…вояры». А вот оставить ли мне этот маленький хвостик правды-истины, я пока не решил…

Женя Гришин не понаслышке и очень хорошо знает этих лихих упырей из «Коррозии Металла»… А всё потому, что был он их суровым тур-менеджером и совсем не пару месяцев на подмене. И совершенно естественно, что я кинулся к нему с расспросами о легендарном Пауке. Но безжалостно правдивый Женя сразу же вылил на меня ушат ледяной отповеди: «Да на самом деле, Паук не так уж много бухал и трахался, как вещает об этом на каждом углу…». И я совсем сник, потеряв интерес к самостоятельно пропиаренной «угарной» персоне.

Однако, про кой-какие буйства участников одиозной банды Женя мне всё же поведал. Ну, к примеру, факт угона Боровом и Пауком башенного крана в каком-то захолустном городишке во время гастролей, разумеется, уже «немножечко» говорит за себя сам.

И вообще, как ни крути, а эти ребятушки всё же достаточно хороши для «рокенрола»! О чём, конечно же, красочно кричит в третьей «метально́й» октаве славный рассказ о таинственном «подъёме адреналина».

Сие былинное сказание весьма немало добавило энтузиазма мне лично и изрядной уважухи в адрес прославленных диких парней: «Дело было так! Стою это я посреди вагона, в котором «Коррозия» катит в очередной город со своим людоедским шоу. Как обычно, пытаюсь следить, чтобы водки было выпито ровно столько, чтобы тихий детский сон накрыл этих, мать их, измождённых «рыцарей тяжмета» и при этом, чтоб ничего разбито не было, и поезд не был остановлен, понимаешь, удальским и молодецким рывком стоп-крана.

Было вроде как всё ровно и даже посему скучновато. Скуку развеял Боров. Он неожиданно появился, словно из ниоткуда, и таинственно молвил: «Жень, пойдём со мной, подстрахуешь на всякий случай…». Я насторожился и не на шутку, но послушно последовал за этим, блин, «волосатым и могучим певцом» в сторону последнего вагона.

Ночь была темна и сурова, будто глаза ведьмы, и весьма свежий ветерок пронизывал насквозь, навевая малодушные мысли о тёплой постельке и стакане ароматного чаю… Но отступать было категорически нельзя – Боров явно чего-то задумал!

«Давай, Жень, держи меня…» – выдохнув воздух, как перед стаканом, взволнованно выдал Боров и, ухватившись руками за край открытой двери последнего вагона, отчаянным парашютистом сиганул в чёрную пропасть ночи. Развеваясь, словно флаг на ветру, на полном ходу следования состава он болтался в сладком ужасе, выпучив глаза и голося дурниной все пиратские ругательства на свете.

Насладившись этим адским аттракционом, он дал судорожную отмашку, мол, «Жень, вынимай!». Я в предсмертном ужасе от происходящего втащил этого безумца обратно в вагон, думая про себя: «Чтоб я ещё раз участвовал в этой клинике!!! Никогда! Я ещё покажу вам, как нервишки щипать! Я вам такую, бл…ть, выволочку устрою, полгода, бл…ть, без премии!». А Боров же, уняв ускоренное близкой гибелью дыхание, невозмутимо изрёк: «Ну, порядок! А то как-то грустно было. Нужно было адреналин поднять…». Игорёк, лучше б они бухали!».

Братцы, уж не знаю, в каком вы сейчас впечатлении, но лично я в восхищении, изумлении и, пожалуй, что даже и преклонении! Хотя, если вдуматься, это же «жёлтый дом»… Женя, жду, так жду твоих новых баек, былин и басен, возвращайся поскорее, дорогой!

Сегодня прямо с вечного похмельного утра ко мне в контору весьма некстати закатился дядечка годиков эдак пятидесяти, седой и с «маньячными» усиками. Я немедленно «определил и рассекретил» его, как жутко похожего на страуса – маленькая голова на характерной шее, специфическое конвульсивное оглядывание по сторонам, да и вообще, был он всей своей настороженной статью, ну страус и страус.

Обнюхав помещение, он вкрадчиво запросил группу «Witness». Не то что бы она была какой-то там уж патологически редкой и элитарной – так, «рочо́к», он и есть «рочо́к», но у каждого подобного персонажа должна быть такая вот «заветная», «про которую не всем ведомо», и диалог можно сразу начать с интеллектуальной победы и продолжать его долго-долго, самозабвенно клюя мозг.

Так и случилось. Хоть я мельком и слыхивал эту среднестатистическую группёшку, но в небольшом магазине её, как и тонко планировалось, не нашлось, и поэтому подбородок дядьки гордо взметнулся ввысь, радуясь лёгкой виктории. Далее последовало ещё несколько метких камней в моё трепетное меломанское самолюбие: Mad Max, Tokyo Blade – да слышал я всю эту «хардо́вую» чепуху! Но… На прилавке нет, а стало быть ассортимент несерьёзен, и с этим уж никак не поспоришь – и я оскорблённо сопел, сурово закусив губу и поскрипывая зубами.

Молчали. Дядёк начал понимать, что всё может вот так скучно и закончится, и страшно заволновался. Потом внезапно, как будто что-то припомнив, доверительно и по-свойски подсел на стульчик напротив меня и, указуя перстом на германские пластиночки с общенародно-ностальгическими Modern Talking, сообщил мне то, что сразу меня пронзило знакомой догадкой: «Ага! А вот теперь всё ясно – шизик, и сейчас «оно» будет очень всерьёз и надолго…». А дядечка счастливо смотрел в мои глаза, прекрасно понимая, что «вот этот точно выслушает весь мой дурдом и даже пожалеет и, может, поймёт…».