Много позже окончания ненавистной школы забавница-судьба сводила меня с этими жуткими типами неприятнейшим образом пару раз, хотя я наивно думал, что после поступления в Универ я никогда уж не встречу наших бывших мучителей.

Первый раз парочка одноклассничков, а ныне новоявленных бизнесменов развела меня на бесплатный расчёт кредита. Крохотная «оплатка» вначале предполагалась по устному договору, но получив на руки мои каракули, я был тут же благодарно, видимо, в счёт старой школьной памяти, забыт.

Ну а другой, «не менее приятный» эпизод был «радостной встречей выпускников» в случайном автобусе, когда я, «не зная, как и благодарить судьбу», покорно выслушивал матерные воспоминания о том, что у одной из надёжно забытых мной одноклассниц были, так скажем, полноватые бёдра: «Такой был «ср…льник»! Вот это «ср…льник»!» (покорнейше простите за совсем уж моветон). «Сильнейшие» эмоции перехлёстывали, и не хватало слов, чтобы передать волнующие размеры, поэтому экспрессивно распахивалось окно маршрутки и на простор высовывались здоровенные лапы, чтобы объять этот её воображаемый «рубенсовский атрибут».

Зачем я помню всю эту пакость, а главное, почему я это всё рассказываю сейчас? Может, наивно надеюсь, что выболтаю все гадкие «некартинности», и меня отпустит? Но чегой-то не отпускает…

Ко мне никогда, даже в «дворово-суровом» детстве не приклеивались прозвища и всякие прочие там «кликухи». Я почему-то считаю это определенным комплиментом «неповторимому» себе. Дело в том, что я «счастливый» обладатель такой уж смешной и просто даже зовущей уже к дразнению фамилии Матрёнин, что должен был бы я непочтительно зваться «Матрёшкой» до самого институтского выпуска. Кстати, загадочным образом по «советскому паспорту» я почти что «по-дворянскому» «Матренин». Но нет, никто и никогда не навешивал мне такого вполне законного «погоняла».

Смею самонадеянно верить (имеется и такой за мной «полусмертный грех»), что это есть признак моей «яркой и уникальной», с позволения сказать, индивидуальности. Я – Игорь, мол, и этим всё уж сказано! Ну «закадыкам-корешам», ясный перец, позволительно по-амикошонски называть меня небрежно «Игорян», а то и совсем запросто «Гоша».

Гошами, кстати, кличут Игорей не каждого города. В «Хохляндии» и некоторых замшелых провинциях, типа моего «Нижнего», да! Но вот в чопорных столицах это тут же вызывает высокомерную оторопь, ибо «Гоша» – это строго только «Георгий», «я таки вас умоляю, что за варварство!».

Кликуха непрошенной гостьей может прицепиться ко мне лишь на пару минут, но никогда не остаётся далее, как замещающее, более подходящее, как у индейцев или воров, тотемное имя.

Было дело, сознаюсь, я настраивал одиозную «Бухгалтерию 1С» одному здоровенному жлобу с «Украиншыны». Неосмотрительно представившись, как Игорь, я неожиданно получил в ответ незабываемое: «Я этих ваших «кацапских» имён не принимаю, будешь «Гоша», «вощем», по-нашему!». Как жаль, что этой неподражаемой фонетики буквы «г» «по-хохляцки» мне на бумаге не передать…

В совсем уж «младшешкольном», крикливом и матершинном детстве (а тогда реально из невинных уст вылетало столько ужасающего мату, что за всю свою последующую малокультурную жизнь я всё же столько не матюгался) мы игрывали частенько в футбол дворами. И во время одного такого горячего матча меня недолго звали… «Буржуй», поскольку в «пас» я играть, ну совершенно вот не любил, предпочитая индивидуально и единолично провести мяч через всё поле и самолично же «влупить» по воротам, пусть иногда даже и по своим.

А в бытность же «нижегородского периода» нашего несгибаемого «Алкоголя» меня (опять же день-другой) величали не иначе как «Рамбаль Коше». Быть может, припомните, был такой сомнительный персонаж из французского фильма «Игрушка» с великим Пьером Ришаром. Это был классический хозяин-самодур, который с наслаждением владел «заводами-газетами-пароходами», но главное, был настолько эгоистичен, что мог легко уволить любого бедолагу сотрудника буквально за вспотевшие ладони при рукопожатии.

И имелся там ещё такой смешной эпизод, когда он царственно усаживается во главе длиннющего стола на корпоративном пикнике и непринужденно придвигает не стул к общему столу, а, недолго думая, тиранически подтаскивает стол к любимому себе, путая приборы, надкушенные блюда покорных и затравленных работников. Так вот, как-то раз (или «двас») после тяжёлой репетиции я решил устроить у себя традиционную попойку, и во время рассаживания дружбанов-музыкантов выдал (случайно, клянусь!) тот же не шибко приглядный трюк. И пару часов заслуженно был самим «Рамбалем Коше». Ну что ж, поделом мне, неловкому, каюсь-каюсь, но лишь за свою неуклюжесть!

А ещё вот однажды, кажется в пресловутом «вконтакте», я таинственно подписался, как «Мгорь», нехарактерно для меня опечатавшись. И с лёгкой руки «ди-джея-пересмешника» Лёньки Липелиса сутки я существовал многозначительным «Мгорем».

Вот и все, наверное, неудачные попытки «окрестить» меня вторым «племенным» именем.

Ну разве что ещё за чуткие уши можно привязать сюда дурную историю, как я по совету юмориста Руська выбрал «забавное такое» имя для «яндексовского» и-мейла – «matretskiy». Ну, во-первых, по искреннему убеждению моего чересчур остроумного гитариста, что пока в группе нет чистокровного еврея, удачи нам не видать, как, впрочем, и собственных пейсов. А во-вторых, это умопомрачительно похоже на фамилию прославленного композитора Владимира Матецкого, «успехо-притягивающий» эффект которой сложно приуменьшить.

Всё! Зовите меня просто: выдающийся российский композитор, незабываемый поэт и исполнитель куплетов, романсов, а так же фри-джаза, Игорян! И можно ещё для пущего комического эффекту с тем самым знаменитым хохляцким «г»!

Иришка (тогда давно она была ещё моей женой) всегда была девочкой не вполне нормальной, особенно в представлении чересчур уж «нормальных» наших учителей. Так в чём же была их «легендарная «адекватность»?

Ну, наверное, в том, например, что «абсолютно приличный и общеуважаемый» педагог её класса Галина Евгеньевна **уратова на любимых всеми захватывающих уроках географии шизофренически тыкала указкой в любое место карты и неизменно произносила: «А здесь у них пустыня смерти!». Делалось это с нравоучительным выражением лица и назидательным интонированием. Уличить эту весьма простецкую даму в эдаком гипертрофированном чувстве юмора было никак нельзя, и, соответственно, напрашивался резонный вывод – «дурка» плакала по ней конкретно и от души.

А ещё (кстати, прошу приготовиться) с нею регулярно дрался на шпагах (!) сиречь тех же импровизированных указках, некий отчаянный ученик Сорокин. Залихватски салютуя перед каждым новым боем, он всякий раз бросал мушкетёрский клич: «Галина Евгеньевна, защищайтесь, вы обосрали кончик моей шпаги!».

Уж куда ж ещё «дальше и нормальней» было всё это наше школьное безумие ошалевших от тоталитарного всевластия училок.

Милые детки, надо признать, старательно не уступали в щегольстве фантазии педагогам. Всей тогдашней «видавшей виды и с далями» школе не понаслышке была известна кошмарная шайка малолетних гопниц в блестящем составе сестёр Карюкиных и Жанны Юхнове́ц. Звучит, а? Чёрт возьми, звучит! Жестокие сёстры формально являлись близнецами, но парадоксальным образом, были вот, ну ни фига не похожи друг на друга. Занимались эти милые и славные барышни всем тем, чем и должна заниматься отвратительная школьная шпана – рэкет после уроков, драки на переменах и адское сквернословие в любое время суток.

А вот конкурирующая альтернативная шайка, состоящая из уродов мужского пола, была, напротив, мрачно озабочена примитивной реализацией древнейших животных инстинктов – принудительным раздеванием невинного девичьего народонаселения. Так, будучи пойманными с поличным, вся эта гадкая кодла извращенцев была в полном составе показательно исключена из школы, тем самым оголив мальчиковую составляющую класса процентов на сорок.