Земля! Шесть с половиной световых лет от Кенгено. С точки зрения межзвёздных перелётов – не так уж и далеко, но перед каждым путешественником неизменно вставал выбор – либо ты тратишь несколько лет в камере криосна, и за эти годы может случиться что угодно – война, эпидемия, смерть близкого человека… Каково это – отправиться в двадцатилетнюю поездку на каникулы? И что скажут мама с папой? Мне сложно было представить такое, ведь я прожила намного меньше… Либо ты тратишь баснословную сумму на коммерческий гиперпространственный прыжок, и тогда время путешествия сокращается до часов. Но такую роскошь могли себе позволить только очень состоятельные люди. Руперта я знала давно – его родители были побогаче моих, но чтобы настолько…

От порыва ветра снаружи загремел жестяной подоконник. Я выглянула в окно – ветви дерева трепал ветер, а сам дуб заметно качало из стороны в сторону. По школьному двору неслись клубы пыли. Слева, из-за угла школы наползала чёрная зловещая туча, закрывая собой синее небо. Отсюда, из-за стекла, я видела, как на фоне этой тучи мелькали точечки птиц – все они летели по ветру, и казалось, будто они спасаются бегством от темной громады, постепенно поглощающей синеву. Вот уже Луман скрылся в черноте. В окно теперь смотрела не только я. Мои одноклассники молча и встревоженно глядели сквозь стекло на недобрую хмарь…

– Дети, я конечно понимаю, что это очень красиво, но давайте всё же вернемся к чтению, – Мария Семёновна постучала указкой по столу. – Откройте учебник на странице сто девять. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». Котёночкина, расскажи нам пожалуйста о…

Распахнулась дверь. На пороге стоял Борис Иванович, директор школы.

– Мария Семёновна, выйдите пожалуйста на минутку, нам нужно поговорить.

Дети проводили учительницу взглядом, и когда она вышла в коридор, принялись тревожно перешёптываться. Кто-то вспомнил научно-популярные передачи про стихийные бедствия – смерчи, торнадо, ураганы… Мною овладело волнующее ощущение – я никогда ещё не наблюдала стихийное бедствие, а в наших широтах, насколько мне известно, их не происходило вообще. Тектонические разломы были где-то далеко, атмосферные фронты здесь тоже не сталкивались, закручиваясь в ураганы, поэтому жили мы тихо и спокойно.

Вернулась Мария Семёновна и скомандовала:

– Внимание, дети! Спокойно, организованным строем собираемся в коридоре.

Класс зашевелился. Я достала телефон и взглянула на экран – связи не было. Мы быстро упаковали учебники и тетрадки, после чего гуськом высыпали в коридор. Через окна с этой стороны здания можно было видеть, как небо полностью заволокла угольная туча с прожилками. По стёклам периодически сыпала мелкая крошка – то ли снежок, то ли крупинки града вперемежку с летящим песком. Организовавшись в колонну, мы быстрым шагом спустились на первый этаж. Снаружи, у выхода, в образованном П-образной конструкцией школы закутке нас уже ждали несколько больших оранжевых школьных автобусов, а рядом с ними, придерживая кепки, кучно сгрудились водители и что-то обсуждали. Порывы ветра трепали их костюмы, и отсюда они были похожи на чёрных грачей.

Холл был полон галдящими детьми – все остальные классы уже вывели из кабинетов, и теперь организованно выпускали на улицу. Придерживая друг друга на сильном ветру, дети грузились в автобусы. Откуда-то слева раздался взволнованный приглушенный голос Марии Семёновной:

… – Борис Иванович, мне кажется, вы совершаете ошибку. Их же сдует по дороге, вы посмотрите, какой там ураган поднимается.

– Я всё понимаю, но у меня нет другого выбора. Они ведь так и сказали – остались считанные часы. Я не хочу, чтобы эта школа стала для детей ловушкой. Нельзя, понимаете? Нельзя тут оставаться…

Они обернулись и увидели, что я широко распахнутыми глазами смотрю на них. Борис Иванович взял Марию Семёновну под руку и повёл куда-то в сторону. Услышанное крепко засело у меня в голове, и будто бы в подтверждение моих опасений снаружи с треском, слышным даже отсюда, из-за стекла, грузно повалилось на боковую стену школы сломавшееся дерево. В разные стороны полетели ветки, а по асфальту зазвенели осколки битого стекла. Тут же образовался сквозняк, и ветер с гулом понёсся со второго этажа через всю школу к открытым дверям. Былая организованность куда-то пропала, и оставшиеся в здании ученики заторопились наружу.

– Спокойно, не спешим, все успеют выйти! Без паники!

Наш класс был последним. Я как завороженная смотрела наружу, где порывы ветра обрывали ветви крупных деревьев и с хрустом ломали деревца поменьше. Куда нас повезут? И как же там мама с папой? Я снова взглянула на мобильный телефон. Связи не было. Знают ли они, что происходит? Меня уже начинала бить нервная дрожь, когда я почувствовала, как меня кто-то схватил за руку. Я обернулась и увидела лицо Руперта в веснушках, который беззаботно сказал:

– Лиза, все будет пучком, я тебе точно говорю! Это же обычный шторм!

Мы с Рупертом вышли последними, и я тут же прочувствовала леденящий колючий ветер. Крупицы снега хлёстко били по лицу. Водитель нашего автобуса, которого, если я не ошибалась, звали Родионом, щурясь, помог нам добраться до раздвижных дверей и втолкнул внутрь. Двигатель уже был заведён. Мы прошли между рядами и заняли места в хвосте автобуса. Вокруг стоял возбуждённый гомон, машина раскачивалась от порывов ветра. Слева за стеклом от школы уже отъезжали другие автобусы. Внутрь зашёл взъерошенный водитель, а следом за ним – Мария Семёновна, которая заняла свободное место впереди.

– Ну, поехали! – скомандовал Родион и включил передачу. Мы тронулись.

Я обернулась, провожая взглядом двухэтажное здание родной школы. Сердце подсказывало, что мне не суждено было больше сюда вернуться, и через минуту закиданный ветками и сорванными листьями двор скрылся позади. Автобус в составе колонны вырулил на шоссе – движение было предусмотрительно перекрыто полицейскими автомобилями, и наша процессия под ударами шквального ветра в сопровождении полиции направилась в сторону районного центра. На дорожном указателе было написано «Симерия, 20 км» …

Водитель крутил верньер радиоприёмника, пытаясь поймать хоть какой-нибудь сигнал, но кроме шипения помех из динамика ничего слышно не было. В сердцах сплюнув, он бросил эту затею и сосредоточился на дороге.

Хмурое небо над нами исторгало снежок, который безжалостный ветер носил туда-сюда, с размаху швыряя в стекло. Ощутимо похолодало, меня знобило, и это было неудивительно – температура градусов с двадцати за считанные полчаса опустилась ниже нуля, на что явно не была рассчитана наша школьная форма. Водитель включил печку, и теперь она жужжала откуда-то из-под сидений, приятно согревая ноги. Тёплый воздух поднимался вверх, поэтому стекло запотевало, и приходилось раз в пару минут протирать его ладонью.

Позади нашей колонны выстроилась очередь из автомобилей, насколько хватало глаз. Обогнать нас никто не пытался – только один раз несколько чёрных автомобилей также в сопровождении полиции с включёнными мигалками пронеслись куда-то вперёд. Встречное движение было очень редким, и всё это напоминало бегство.

Мы въехали в черту города, и колонна двигалась уже довольно медленно. Мимо проплывали многоэтажные дома. Почти везде горел свет, потому что на улице было достаточно темно, хотя время едва перевалило через три часа дня. Печка неожиданно затихла, и шофер раздосадованно буркнул:

– Ну отлично, теперь ещё и печка накрылась! Осталось только тут заглохнуть…

Снаружи мело, и по присыпанному снегом пешеходному тротуару туда-сюда спешили люди, одетые кто во что горазд. Осенние куртки, джемперы, свитера, а то и просто рубашки в несколько слоёв пестрили красками на фоне снежных заносов. Некоторые люди были налегке, другие тащили за собой через наметённые сугробы сумки с поклажей – ручные и на колесиках.

Я повернулась к сидящему рядом Руперту:

– Рупи, я мельком слышала разговор Семёновной с Борис Иванычем. Он сказал, что у нас остались считанные часы, поэтому нас нужно было скорее увозить из школы. Ты же видишь, что это бегство, правда? Меня всё это до жути пугает. Телефоны не работают. Все едут в одну сторону, а в обратную – почти никого. Это натуральное бегство.