— Мой сладкий ты церковный пирожочек! Теперь не бог, а я, твой ласковый дружочек!

— А ну хватит! — ударил по столу кулаками я. — Никто не будет целовать мужиков в моём присутствии! Сейчас же бросьте эту хуйню!

Сэр Мужеложец послушно отбросил отца Борэлли в сторону и, виновато поклонившись, поднял свой меч и убрал в ножны.

— А теперь объясните мне: как она тут оказалась??? — возмутился я. — Неужто никто не заметил Бородатую бабу за столом???

— Позволю я себе ответить вам, мой Лорд, — снова поклонился Сэр Мужеложец. — Коварна женщина, и даже ум приходит к ней, когда замыслила она дурное! Девчачий люд давно заметил, что для мужей он не приметен… Мужчина, со времён создания планеты, любил других мужчин и их могучий стан. И не любил он жалких и невзрачных женщин, что жили, словно крысы под камнями и в подвалах, питаясь крупами и сочною ботвой, которую там люди оставляли на храненье! И вот, чтобы добиться хоть какого-то мужского уваженья, придумали они носить подвески и другие украшенья! Известно всем от мало до велика, что блеск роскошных побрякушек опасен для мужского племени, как яд! Сияние вульгарное блестяшек золочёных способно мозг мужской дурманить утончённый, и каждый день нося сережки эти, по капли яда выдавая день за днём, созданья гнилодушные — в народе просто «леди», — навеки долгие владенье обрели над мужиком. Вот так когда-то гордые, прекрасные созданья, что силою мужской были полны, познали грязь с поганой женщиной сношенья, и хлюпанье их мерзких смехотворных дыр дороже стало им родных упругих мужечачьих…

— Достаточно! — поднял руку я. — Меня больше беспокоит то, что Бородатая баба сейчас находится на пути к Матке… И несёт с собой историю о том, как я дерзко убил её дочку…

— Так это же круто, нет? — нахмурился Олег. — Нахлобучишь и её тоже. Ты же Бог молнии! Вон как уделал предыдущих сучек! Не то чтобы я поддерживаю идею избиения девчонок, конечно… Но справился ты как надо! Все эти пафосные речи — ебанись! Дух захватывает!

— Ваше Величество! Вам прислали послание! — в зал вбежал стражник, в одной руке у него болтался оторванный человеческий член, а в другой он держал смятую окровавленную записку.

— Перекинули через стену привязанным к оторванному члену?? — с ужасом догадался я, таращась на причиндалы, зажатые в руке стражника…

— Что?? — не понял стражник. — Нет, Милорд! Как можно?? Его прислали голубиной почтой…

— А член? — не понял я.

— Член? — нахмурился стражник. — А что член?

— Вот и мне, блять, интересно, а член-то что? Это у тебя там в руке голубь понурый что ли? Мне отсюда видится, что это огромная, тринадцатисантиметровая хуятина! Вот я и спрашиваю: что делает ебучий откромсанный хер в твоей злоебучей клешне???

— Ой, простите, ваша Светлость! — солдат торопливо спрятал член за пазуху и низко поклонился. — Когда меня попросили отнести вам послание, я только заступил на смену и был занят работой, скопившейся за выходные… В общем, я так спешил, ваша Светлость, что забыл о приличиях, и не подумал, что у вас тут банкет и вельможи… Вот и приволок его с собой с дуру… Прошу не гневаться, Милорд…

— Кем же ты работаешь? — спросил я. — Хотя, знаешь… лучше не рассказывай… Что там в послании?

— Ничего важного, Милорд: рекламная рассылка.

— То есть ты бежал сюда, размахивая хуятиной, чтобы принести мне рекламу??? И откуда ты вообще знаешь, что там реклама? Я думал, тут только я умею читать…

— Там нет текста, Милорд! Это же реклама! — стражник поспешно развернул листок и на вытянутых руках повернул ко мне.

На листе был нарисованный какой-то оборванец, праздно лежащий в гамаке и жрущий брюкву (это точно она — больше тут никакой круглой еды нет), а рядом с ним, грустно понурив голову, стоит какой-то вельможа и ковыряет носком сапога землю.

Чуть ниже был нарисован роскошный кнут с длинной плетью.

Ещё ниже были изображены те же самые персонажи, только оборванец теперь, обливаясь потом, пахал поле, а вельможа с довольным лицом жевал брюкву, лежа в гамаке.

В самом низу была нарисована одна большая монета, пять монет поменьше и карта с помеченным на ней крестом местом — видимо, магазином, где можно было приобрести этот замечательный инструмент мотивации рабов.

— Неплохая реклама… — вынужден был признать я.

Напряжение, сковавшее мою грудь, начало спадать. Я уж испугался, что он принёс угрожающее послание от Матки…

В этот момент раздался звук бьющегося стекла, и к моим ногам упал оторванный член, обёрнутый мятой бумагой…

— Постойте, Милорд! На улице так холодно — вам нужно вернуться в замок! — кричал один из бегущих за мной стражников.

Я уже успел отбежать на четыре километра от замка и не планировал останавливаться на достигнутом: нужно съебаться из этой пизданутой страны раньше, чем меня найдёт Бабья Матка.

— Лучше я замёрзну нахер! — прокричал я. — До свидания, блять!

— Но Милорд, тут водятся волки! — не сдавался стражник.

— И наглухо пизданутые тёлки! — прокричал я. — Уж лучше пусть меня волки сожрут!

— Впервые вижу я, как человек бежит от члена, как от смерти… — заговорил Сэр Мужеложец. Его лошадь медленно ковыляла справа от меня, а он, соответственно, сидел верхом на ней. — Коль бросил бы кто член в меня… Поверьте, Лорд, я принял бы его достойно!

— Не сомневаюсь! Вот только я, в отличие от тебя, не привык, чтобы в меня хуи кидали!

— Воу! Это было неплохо, бро… — заметил Макс. Он сидел в повозке, которая катилась слева от меня. В этой же повозке сидели Олег, Асим и отец Борэлли. — Но Сэр Мужеёбец прав: ты же Громовержец, Владян! Ты разъебёшь их всех! Чего ты боишься?

— Ты видел вообще, блять, что она нарисовала в записке???! — провизжал я. — А я тебе расскажу! Она нарисовала меня! И очень похоже нарисовала, надо сказать!

— Ну и что? — нахмурился Макс. — Может, она тебя типа порадовать хотела? Подарок победителю. Знак дружбы и всё-такое…

— Порадовать, блять???! Она меня сидящим на копье нарисовала, с собственным членом во рту! Как это, сука, меня порадовать могло???

— С чего ты решил, что с собственным? — нахмурился Макс.

— Хуй знает! Может быть, потому, что мой на картинке был отрезан???

— Ну бля, может, она твой хуй замариновала, чтоб над троном поставить, или там собакам скормила, а тебе какой-то другой в рот засунула… У неё-то, судя по всему, оторванных хуёв хватает, раз она их вместо грузов для писем использует…

— Оторванный хуй — это угроза, дебил! — выкрикнул я.

— С чего это ты решил? — ещё больше нахмурился Макс. — В чём тут угроза-то? Типа: смотри, у меня есть оторванный хуй? Ну нихуя себе… Даже у нашего сраного стражника есть оторванный хер — ты сам видел… Короче, мне кажется, у них там просто хуй дешевле камней ценится — потому к нему маляву и прикрутили. Сам подумай: это же фемки-мужененавистницы — зачем им хуи? Вот и разбрасываются… Тем более там микрочлен какой-то был, такой и нормальная баба выкинула бы, не только фемка, причём не задумываясь…

— Ебанутый что ли? — злобно зыркнул в его сторону я. — Там была просто монструозная шняга! Если раздрочить — сантиметров четырнадцать будет точно!

— Четырнадцать? — усмехнулся Макс. — Да у кота твоих родителей хер четырнадцать сантиметров, наверное…

— Ой, да ебал я этого кота! — отмахнулся я, смотря себе под ноги, чтобы не споткнуться и не разбить морду о какой-нибудь булыжник. — Закрыли тему! А то сейчас начнутся эти твои «легенды о восемнадцатисантиметровых членах»…

— Ну закрыли и за… Что это там?? — Макс показал куда-то вперёд.

Я поднял глаза: линия горизонта горела от…

— Это факелы! — испуганно взвизгнул отец Борэлли. Тысячи и тысячи факелов!

— Несметные полчища Бабьей Матки! — в панике прокричал кто-то из стражей.

Глава пятнадцатая. Легко обмануть глаза, но трудно обмануть сердце

— Ну закрыли и за… Что это там?? — Макс показал куда-то вперёд.