— Церкви, — поправил меня отец Борэлли. — Церковь — это посредник между грешниками и богом, милорд…

— И какие у вас комиссионные за посредничество? — решил уточнить я. — Может, давайте лучше будем грузить золотишко на баллисты, коих у нас, насколько я знаю, хоть жопой жри, и хуячить его сразу в облака, не тратясь на агентские вознаграждения. Как вам такое? Если вы сдираете за свои услуги процентов семьдесят, то так мы начнём получать на эти же семьдесят процентов больше благодати от бога, потому что его доходы вырастут, а значит и его к нам милость вырастет прямо пропорционально…

— Но богу не нужно золото! — возмутился отец Борэлли.

— Тогда я решительно не понимаю, зачем вам нужна доля с налогов!

— Слушайте, сегодня такой великий день… — вступил в разговор Макс. — Отец Борэлли: давайте пропустим эту спорную клятву и вернёмся к ней позже. Подготовьте отчёт по расходам бога на принесённые им ради нас жертвы, затем посчитайте, сколько мы уже выплатили, учтите ваши комиссионные и траты, подготовьте смету, ну, короче, предоставьте нам цифры, и его Величество Владян всё рассмотрит…

— Неслыханно! — возмутился отец Борэлли. — Нельзя торговаться с богом!

— Господь учит нас быть разумными, — пожал плечами Макс, — а транжирить налоги без какого-либо учёта — это крайне неразумно…

— Господь ничего не говорил про разумность! — отмахнулся отец Борэлли.

— Тогда подготовьте и бумаги, об этом свидетельствующие, а его Величество всё рассмотрит, — порекомендовал Макс. — А теперь давайте закончим церемонию, пока не явились заговорщики и не испортили нам вечеринку…

— Я не буду благословлять Короля, который не ценит бога! — покраснел от ярости отец Борэлли.

— Я охуенно ценю бога, — заверил отца Борэлли я и обратился к залу. — А ещё я ценю благосостояние своих граждан! И посему хочу, чтобы они платили мне за крышу только то, что действительно необходимо! Моя первоочередная задача снизить налоговые ставки для всех присутствующих в этом зале на пятьдесят процентов! Но раз вы этого не хотите и желаете отдать эти деньги церкви, то мне придётся уступить…

— Нет!

— Хуй ему на рыло!

— Долой церковь!

Зал забурлил от негодования: никто из присутствующих явно не желал проебать внезапные пятидесятипроцентные скидки по налогам…

Ситуация начала накаляться. Люди принялись доставать ножи…

— Ладно! — испуганно вскрикнул отец Борэлли. — Благословляю вас на управление нашим королевством, но надеюсь, что вы примите разумное решение и жалуете церкви хотя бы жалкие восемь десятых от собираемых налогов!

— Я подумаю над этим! — пообещал я.

— Славься Король Владян! — взревел зал.

— Давайте пировать! — прокричал кто-то.

— Музыку! — добавил ещё кто-то.

В этот момент я с ужасом перевёл взгляд на Сэра Мужеложца…

Он со счастливой рожей одним рывком сорвал с себя всю одежду. В его руках, откуда ни возьмись, появилась лютня…

Король — Великий Снежный Лорд!

Сидит на троне, словно торт!

Красив ты очень, спору нет!

Хотел бы я такой обед!

Твои глаза, как ночь темны!

А мускулы, как сталь крепки!

Скорей ложись в мою кровать,

Тебя я буду щас еб…

Глава двенадцатая. Братаны целуются — что голубки милуются

— То есть… Вы хотите, чтобы я повесил вашу жену за то, что она…

— Да, Ваша светлость: за то, что она не помыла брюкву должным образом, перед тем как подавать к столу, — закончил за меня мужик.

Я сидел на троне в главном зале. Устроился я поудобнее: с ногами забрался на сиденье и закутался в свою накидку из красного бархата (в зале было очень холодно). На моей голове была надета здоровенная корона.

Слева от меня стоял отец Борэлли, дававший мне советы от лица духовенства (оказывается, так называют тех, кто пиздец как сильно верит в бога и на этом зарабатывает, а не тех, кто играет на духовых инструментах типа скрипки, как я считал раньше).

С другой стороны стоял, вы охуеете, Сэр Мужеложец. Да, мне пришлось сделать этого стихоплётного пидораса своим советником от лица армии, перед этим ещё и назначив генералом (только генерал мог занять пост советника от армии). Я хотел было назначить на эту должность Макса или Олега, но оказалось, что генералом можно сделать только рыцаря, а рыцарем можно сделать только сына рыцаря… Короче, Макс и Олег теперь заведовали библиотекой, то есть фактически слонялись без дела, так как библиотеки в замке не было. Это была единственная руководящая должность из свободных, на которую могли претендовать люди без родословной, а эти мудаки хотели непременно быть начальниками (не воспользоваться блатом? как можно-то?)… В общем, теперь они сидели в зале и играли в карты, пока я втухал на своей тяжёлой работе.

Кстати, у вас может возникнуть вопрос. Даже два: схуяли меня тогда назначили Королём? Неужто на эту должность не нужна родословная? Но я отвечу вам так: не ебите мне мозги — у меня и так дел по горло: я Король, блять.

В общем, сейчас было время приёмов граждан, и передо мной выстроилась стометровая очередь из людей, жаждущих моей помощи. В данный момент передо мной стояли двое: толстый хряк в лохмотьях, с красными сальными щеками, покрытыми жёсткой щетиной, и мерзкой лысиной на голове; и её муж: тощий мужик в таких же лохмотьях, но подпоясанный кожаным поясом с начищенной до блеска серебряной бляхой (сразу видно: в отличие от своей невоспитанной жены он принарядился для приёма у Короля). В общем, как вы поняли, мужик требовал казнить его жену за то, что она плохо помыла брюкву.

— Не совсем понимаю суть проблемы, — честно признался я. — Вы отравились?

— Нет, милорд, — пожал плечами мужик.

— А как же этот… Инцидент… — не мог сформулировать я, — повлиял на ваше состояние… в негативном плане?

— Он испортил мне настроение, — пожал плечами мужик.

— Но это ведь не повод казнить… вашу жену? Может быть, накажем её другим образом? Сделаем публичный выговор, например. Проведём разъяснительную беседу о санитарных нормах…

— Время разговоров прошло! — отрезал мужик. — Я требую её казнить!

— Как-то уж слишком радикально, вам не кажется? Может, начнём торг с пары плетей, а? — неуверенно предложил я, но, посмотрев на мощную бабу размером с медведя, поспешил внести корректировки в своё предложение:

— Или разок хорошенько ёбнем паленом по хребтине…

По залу прокатилась череда взволнованных оханий.

— Как можно! — выпучил глаза мужик. — Она же женщина!

— Ааа… — понял я. — Бить нельзя — убивать можно… Ёбаные феминистки с их ебанутыми постулатами…

— Я готов предложить решение, Ваша Светлость, — с важным видом повернулся ко мне отец Борэлли. — Предлагаю им обоим уплатить по пять… Нет. По десять медных монет на божье прощение, затем отправиться в монастырь, помолиться богу и написать записочки с покаяниями…

— Дай догадаюсь: бумага под записочки платная? — громко спросил Макс со своего места, оторвавшись от карт.

— Ну что вы! Как можно?! — возмутился отец Борэлли. — Мы не берём с прихожан деньги за бумагу!

— За бумагу денег брать они не станут, а вот за писаря работу обдерут на тридцать медяков… — как бы невзначай заметил Сэр Мужеложец, не поворачивая головы.

— Но ведь это его работа! — ещё больше возмутился отец Борэлли. — Её до́лжно оплачивать!

— А разве подаяния не покрывают оплату услуг писаря? — снова громко спросил Макс со своего места.

— Разумеется, нет! Это же всего…

— Девяносто процентов от всех податей, — закончил за него Макс.

— До вычета налогов! — отмахнулся отец Борэлли.

— Церковь освобождена от налогов, — напомнил Макс.

— Но нам нужно содержать четыре храма!

— Зачем на столь маленький город четыре огроменных храма с золотыми куполами и разными дорогими ништяками внутри? — спросил Макс. — Неужели господь будет против, если вы будете вести проповеди на улице или в скромном деревянном домике, без роскошных брюликов на шее и золотой постройки на башке, а вместо этого будете раздавать собранные подаяния нуждающимся?