Она скинула сандалии, чтобы прогуляться по траве босиком. В ее распоряжении был весь сад.

«Я не знаю, куда иду, и... не хочу знать!» — подумала она. Наконец-то, день без ежедневника.

Затем в голове возникла мысль: «Мыс».

Почему бы и нет? Она проведет утро, гуляя по мысу.

Волны безумно зеленой травы уводили ее все дальше от дома. Она шла между рядами высоких деревьев, кроны которых образовывали над ее головой свод. Аган-Пойнт, клин зеленой земли, с одной стороны был обрамлен рекой, а с другой вдавался в Чесапикский залив; теперь мыс казался Патриции красивее и намного больше, чем Аган-Пойнт из ее воспоминаний

Она перепрыгнула через несколько скудных ручьев, рассматривая саламандр и жаб, и только потом заметила, что гуляет по речной стороне мыса. На другом берегу она увидела несколько мобильных офисов и залитые фундаменты для новых домов, которым было суждено влить в местную экономику средства обеспеченных американцев. Сейчас там ничего не происходило: бетономешалки, тракторы и экскаваторы молчали, а людей вовсе не было видно. Дверь одного из вагончиков открылась, из него вышел мужчина и пошел к пикапу. Патриция готова была поспорить, что этот блондин с короткой стрижкой и упругим шагом не кто иной, как Гордон Фелпс, застройщик, с которым она познакомилась вчера после похорон.

«Не знаю, как к нему относиться», — подумала она. Сестра находила его милым, но Патриции он совсем не понравился.

«Бизнесмен, которому нужна земля Джуди, — вспомнила она. —Мне все равно, сколько у него денег... Я ему не доверяю. — Патриция одновременно нахмурилась и улыбнулась самой себе. — Но я юрист. А мы никому не доверяем».

Гордон Фелпс остановился у двери грузовика, заметил ее и помахал. Патриция надела дежурную улыбку и помахала в ответ.

Над головой пронзительно ругались вороны, а на берегу она заметила бабочек, сидящих на высокой траве. Здесь, рядом с водой, всегда слышимые, но редко видимые цикады летали туда-сюда. Патриция была потрясена величием дикой природы, которую давно изгнала из своей жизни. Затем она нахмурилась, заметив явный диссонанс.

«Вот нетронутый лес, а совсем рядом — строительная площадка. Что ж, таков мир», — подумала она. С точки зрения природы Патриция, являясь адвокатом в сфере недвижимости, была таким же преступником, как и Фелпс.

Она пошла дальше. Солнечные лучи нежно касались ее лица. Пробираясь через лес, она в конце концов вышла к широкому отрогу мыса — Сквоттервилю, как его прозвали местные. Там, в окружении деревьев, была небольшая колония: незатейливое и сплоченное скопление лачуг, жестяных сарайчиков и старых трейлеров. Позади стоял дом Стэнхёрдов, самое древнее жилище в Аган-Пойнте, и выглядел он соответствующе. Ничуть не изменился со времен плантаторов, когда Вирджиния отделилась от Союза. Покосившееся крыльцо по-прежнему опоясывало дом и сглаживало его строгие формы с покатой, кое-где прохудившейся крышей. За сто лет, что стоял этот дом, его несколько раз красили в белый, но доски в конце концов приобрели серый оттенок; черепицу, вырванную штормами, заменили дранкой из кедра и смолой; большую часть ставней заколотили. Джуди дом не использовала, поэтому позволила Эверду Стэнхёрду и его жене жить там бесплатно вместе с другими старшими парами клана. Джуди не брала с Поселенцев арендную плату, хотя к каждому жилищу было подключено электричество, а к общей бане — еще и водопровод. Не так много, но лучше, чем соцобеспечение. Поселенцы казались довольными такой жизнью, хоть она и была простой.

«Почти утопия», — заметила про себя Патриция, глядя вниз на ветхие домишки. Женщины развешивали белье, болтая и смеясь. Она задумалась. Была ли это утопия, пусть и примитивная, или же она смотрела на медленно вырождающееся племя, испугавшееся современного мира? Легко поддаться довлеющему общественному мнению и причислить Поселенцев к недогражданам, вынужденным прозябать без образования и надежд добиться в жизни чего-то большего.

«Возможно, эта утопия ограничивает их и не дает выбраться в реальный мир», — предположила Патриция.

Довольно идеалистическое соображение, мягко говоря.

«Ты столичный юрист, Патриция, — подумала она. — Не прикидывайся социологом».

Патриция не заметила в Сквоттервиле мужчин, что было неудивительно, ведь большинство из них в это время в море, вытаскивают улов на лодках Джуди.

«Может быть, так происходит везде, — она продолжала размышлять. — Берешь и даешь. Джуди бесплатно предоставила им место для жизни, а они работают на благо ее компании».

Сестра владела лодками, землей, перерабатывающим заводом, складами и грузовыми автомобилями — всем, но какой толк в оборудовании, если на нем никто не работает?

Присмотревшись, Патриция заметила детей, которые скакали возле своих матерей и бабушек. Кажется, они играли в пятнашки посреди лабиринта из развешанного белья и громко визжали. Дети постарше несли из леса дикие ягоды, съедобную зелень, утиные яйца и даже тушки кроликов и белок, которых они поймали в ловушки, сделанные руками их отцов. Некоторые тащили вязанки хвороста. Хотя во всех лачугах и трейлерах было электричество, Поселенцы часто готовили в котлах, висящих над общими кострами. Теперь Патриция поняла, что смотрит на закрытую общину, которая с радостью позволяет современному миру скользить мимо. Примитивный, но, несомненно, эффективный образ жизни, пусть племенной, но организованный. Уклад, который работал.

Она спустилась вниз по склону к тропинке, и, стоило ей повернуть за угол бани, несколько мальчишек — от десяти до двенадцати лет — бросились прочь, заметив ее.

«Я что, спугнула их?» — подумала Патриция без особого интереса. Казалось, она захватила их врасплох; они поступили как дети, которых застали за чем-то, что им делать не следовало.

Но чем?

Она пошла вдоль задней стены бани. Длинная, безупречно чистая стена, кроме...

Хм.

Прищурившись, она заметила пятнышко. Подошла ближе.

«Что это такое?» — заинтересовалась Патриция.

Ей показалось, что на стене была щербинка; чем ближе она подходила, тем отчетливее слышала шипение.

И голоса?

Патриция не была уверена.

Она пригляделась к пятнышку. Это было отверстие шириной в сантиметр, пробуренное в стыке между двумя кирпичами.

Шипела не змея или газ, а ровный напор воды.

«Глазок», — поняла она, прислонилась щекой к стене и заглянула внутрь. Три крепко сбитых девушки лет восемнадцати-девятнадцати намыливали друг друга, болтали и хихикали. Это объясняло, почему мальчишки убежали: Патриция поймала их, когда они подглядывали за старшими девушками.

Без сомнения, глазок пользовался популярностью. Стена под отверстием изобиловала пятнами засохшей спермы. Патриция улыбнулась.

«Мальчишки», — она покачала головой.

Что-то не давало ей покоя. Стрекот цикад заполнял голову и странным образом напоминал о шипении воды.

Глазок. Подглядывание. Вуайеристы.

Несколько мальчишек на пути к половой зрелости следуют порывам меняющегося тела — ничего опасного. Что же ее беспокоило?

«Сон», — вспомнила она.

Прошлой ночью ей приснилось, что за ней наблюдают. Большая часть сновидения превратилась в туман, в голове вспыхивали только отдельные яркие картинки: «Мне снилось, что кто-то смотрит на меня из окна, пока я себя трогаю».

Чем больше она думала об этом, тем отчетливее всплывали обрывки сна. Она вспомнила, что возбудилась сильнее, когда поняла, что кто-то подсматривает. Вуайерист не выдавал себя, но Патриция точно знала, что он смотрит, и возбуждение росло, так что кончила она быстро.

Единственное, что осталось неясным, — последовательность событий.

«Я мастурбировала во сне? — спросила она себя. — Или по-настоящему, когда проснулась?»

Она склонялась ко второму варианту. Откуда эти грязные сны? Секс с Эрни на глазах у мужа? Секс с незнакомцами? Повышенное либидо с тех пор, как она приехала?

Патриция не хотела себе врать: в последние два дня она была такой возбужденной, какой не была никогда в жизни. Но это было странно и бессмысленно. Аган-Пойнт был неотрывно связан с изнасилованием — самым страшным и невозбуждающим происшествием в ее жизни.