Брюки спущены, колени дрожат. Девушка посмотрела вниз и задохнулась от восхищения. Шериф Саттер тоже, проследив за ее взглядом.

«Откуда взялась эта дубина?» — спрашивал он Вселенную, Бога, Судьбу. Настоящее бревно из плоти заканчивалось где-то у колен и было по крайней мере в три раза больше того, чем одарила его мать-природа. И тут он вспомнил: «Это же сон».

И какой прекрасный сон! Девушка придвинулась к нему.

Теперь она говорила быстро, подгоняемая желанием.

— А вы меня помните, мистер Шериф? Мы ведь совсем недавно виделись.

— А?

— Те плохие парни в смешной машине, которые хотели сделать со мной что-то нехорошее, вы их так круто отделали.

Затем, как-то сквозь ее слова, прорвалось понимание: «Поселенка сегодня на дороге. Девчонка, которой черный парень и хиппи пытались продать наркоту».

— Я так благодарна вам за то, что вы защитили меня, мистер Шериф, и я сейчас покажу вам, насколько я благодарна, — пообещала она и приподнялась, чтобы сесть ему на колени.

«О да, — подумал он, — какой чертовски хороший сон!»

Вдруг она замера. Похоть вмиг испарилась с ее лица. Уже в следующее мгновение она вернулась на сиденье.

— Что случилось? — чуть не взревел Саттер.

Ее грудь и плечи поникли.

— Послушайте, мистер Шериф! Я совсем забыла...

— Забыла о чем?! — вскричал Саттер.

— Мы не можем этого сделать.

— Почему?!

— Потому что мне всего пятнадцать лет. Я уже говорила вам об этом сегодня. Вы полицейский, а я несовершеннолетняя. — Она покачала головой, неловко улыбаясь. — Глупо было с моей стороны даже думать об этом.

Поселенка открыла дверь и начала выбираться из машины.

Губы Саттера скривились, пока он пытался спешно подобрать слова, чтобы возразить. Наконец ему удалось выкрикнуть:

— Подожди, милая! Мы можем! Неважно, что ты несовершеннолетняя, потому что это всего лишь сон!

Она оглянулась на машину, великолепная грудь колыхнулась.

— О нет, мистер Шериф. Это все равно будет аморально, и вы почувствуете себя очень плохо, когда проснетесь.

— Нет, не почувствую! — заверил он ее.

— О да. Я уверена, что именно так и будет. Это заставит меня испытывать чувство вины.

Саттер снова закричал:

— Какой вины?! Ты же просто картинка в моем сне! Моем сне!

— Да нет, все равно это будет неправильно, — сказала она.

Вдруг ее лицо оживилось:

— Просто подождите три года, пока мне не исполнится восемнадцать лет! Тогда мы снова увидим с вами этот сон и прекрасно проведем время! Я обещаю!

Хлопнула дверь.

Саттер откинулся на сиденье. В глазах стояли слезы: «Ну что за разводилово...»

Она подошла с другой стороны, чтобы подразнить его напоследок. Поселенка облокотилась на борт машины, прекрасные груди мягко качнулись, все еще сияя от пота.

— Давайте я вас за щечку потереблю, хорошо? — сказала она. — Я на сто процентов уверена, что это не противоречит закону.

Ну, это лучше, чем ничего, не так ли?

Она наклонилась вперед, просунула голову в машину, будто собиралась поцеловать его в щеку.

В-вух...

Голова упала на колени шерифа Саттера.

Звук, похожий на рев реактивной турбины, раздался в его голове, и шериф внезапно провалился во тьму. Саттер падал, и падение казалось бесконечным. Прошли годы, прежде чем...

Шериф проснулся на своей кровати.

О Боже.

Сердце странно постукивало. Саттер подумал, что оно похоже на старый двигатель, который пытаются завести. Глаза болели, во рту был привкус горечи.

«Чертово разводилово», — снова подумал шериф. Почему подсознание породило сон, полный эротических образов и переживаний, но в итоге оставило его неудовлетворенным?

Саттер поморщился.

Неудовлетворенным и с отрубленной головой на коленях.

Его необъятное тело вздрогнуло от отвратительного шума. Он перевернулся в постели и заметил лежавшую рядом жену, не уступавшую ему в размерах. Джун всегда спала голой. Ее выпячивающийся живот и грудь вибрировали в такт храпу. Саттер посмотрел на нее с ужасом: «Неужели это моя жена? Или кто-то сбросил сто тридцать семь килограммов ванильного пудинга в мою постель и надел на все это парик?»

Эта картина только удвоила жестокость сна: сначала молоденькая Поселенка с потрясающим телом и сексуальным огнем в глазах, а потом бледная груда человеческого сала, с которой ему суждено провести остаток дней.

Внезапно неудовлетворенность собственной жизнью набросилась на шерифа.

«Большая часть жизни позади, я по уши в долгах и женат на этом», — осознал он.

Вот и все. Это была его жизнь, она смотрела ему в лицо.

Хоть плачь, хоть волком вой. Кровать тряхнуло, как при небольшом землетрясении, когда он соскользнул с нее, чтобы встать. Одутловатый живот торчит под волосатыми сиськами, задница зажевала семейники сорок восьмого размера. Заесть печаль — вот что помогло бы ему пережить этот мрачный «час волка». Саттер вздохнул и устало потащился на кухню.

Он тяжело ступал сквозь темноту, и наконец на его губах расцвела улыбка.

«Приятно и прохладно, — подумал он. — По крайней мере, сегодня у меня есть кондиционер, а вчера — не было».

Совершенно новый кондиционер тихонько мурлыкал, расправляясь с летней жарой. Шериф все думал и думал и наконец пришел к выводу, что забрать грязные деньги у этих отморозков никак не противоречило профессиональной этике: «Это были деньги, связанные с наркотой. Если бы я передал их шерифу округа, их бы просто конфисковали».

Радоваться хоть чему-то было лучше, чем не радоваться вообще. Мало того, что он перевыполнил план...

«Так еще и подзаработал, — здраво рассудил он. —В этом нет ничего плохого».

Свет холодильника залил кухню, когда он открыл дверь. Слегка повеселев, Саттер вытащил Бостонский кремовый торт и отрезал себе большой кусок. Прежде чем приступить к делу...

Он ухмыльнулся.

Обрывки сна носились в его голове, как стая птиц. Ошеломляющая красота девушки вспыхнула перед ним...

В-вух...

Ее голова падает прямо ему на колени.

«По-моему, у меня что-то не в порядке с головой, раз я вижу такие сны, — решил он. — Иначе почему, во имя Бога, мне приснилось нечто подобное?»

Ее голова падает.

Ее голова...

«Головы», — подумал он.

Вспомнилось само собой: завтра похороны Дуэйна Паркера. Самая причудливая смерть, которую когда-либо видел его маленький городок.

Он знал о слухах. Парамедики не умели держать рот на замке, да и работники окружного морга те еще трепачи.

«Не могу их винить. Как можно увидеть такое и никому не рассказать?» — размышлял шериф.

По крайней мере, все это осталось слухами, и Саттер надеялся, что они исчезнут, как только прах Дуэйна развеют по ветру. Даже без головы (которую до сих пор не нашли) не было сомнений, чей труп обнаружили в лесу. Татуировки, одежда, документы в кошельке подтверждали, что это был Дуэйн. А через два дня подтвердились и отпечатки пальцев — они тоже принадлежали Дуэйну Паркеру. В свидетельстве о смерти было написано:

Аномальная смерть. Причина: обезглавливание посредством гладкого поперечного сечения мышцы, поднимающей лопатку и шейные позвонки № 5 и № 6. Способ обезглавливания на данный момент не определен и странен.

Сухие термины не передавали реальной картины. Саттер был одним из немногих «счастливчиков», которые видели тело. Замечание коронера: «Не определен и странен» — было преуменьшением. Шериф в жизни не видел ничего настолько же странного и необъяснимого.

Он не мог забыть, как выглядело тело, когда дежурный открыл сумку.

Иисусе.

Казалось, что голову не отрезали, а она просто исчезла. Вместе с шеей. Ни разреза, ни обрубка. Кожа Дуэйна Паркера равномерно покрывала пространство между ключицами, как будто после обезглавливания рана просто заросла, не оставив после себя шрама.

Саттер вздохнул. Аппетит пропал. Он убрал торт обратно в холодильник.

«Чертов Дуэйн, — подумал он, стараясь избавиться от видения, пока возвращался в спальню. — Выглядело так, будто у него головы отродясь не было!»