Больше я ничего не могу вспомнить. Я открыла глаза в спальне Матиаса, он сидел на стуле около меня. Осознание накатило на меня ударной волной.

— Дрейк, нет! — застонала я.

— Эй, Вайолет, я тут, — Матиас крепко держал меня за руку.

— Матиас, его больше нет! — зарыдала я снова, голос мой практически исчез, превратившись в глухой хрип.

— Я знаю, любимая, знаю. Мне так жаль, — Матиас выглядел очень подавленным, — он был моим лучшим командиром. Самым честным и сильным. Он единственный был всегда на моей стороне, и был честен даже тогда, когда льстили остальные.

— Это моя вина, он защищал меня! Это моя пуля, моя…

— Он поступил так осознанно, он любил тебя, и хотел спасти! Перестань винить себя!

— Не могу, Мати, не могу! Мне так больно, так больно, — слезы все катились по моим щекам, выжигая кратеры. Я заслужила любую боль и любое наказание.

Матиас не ответил, только лишь сильнее сжал мою руку. Что теперь делать? Все показалось мне таким бессмысленным и пустым. Стоило мне на долю секунды закрыть глаза, я видела мертвое лицо Дрейка, оно преследовало меня. Я не спала два дня. Не могла. Матиас позволил мне тосковать и горевать в полную силу. Он не пытался меня успокоить, подбодрить. Он знал, что я должна сама справится, но я не могла. Не хотела. Только боль напоминала мне, что я жива, а он нет. Что должно было быть наоборот.

На похороны я не пошла, просто побоялась снова увидеть Дрейка, увидеть в гробу. Ведь если он там, значит всё-его точно нет и никогда не будет. Сутками я прокручивала в голове каждый наш разговор. Я помнила все. Помнила каждый его взгляд, каждое прикосновение, даже болезненное. Помнила его поддержку, его силу, с которой он вытащил меня из жалости к себе и сделал той, кем я являюсь сейчас. Но я больше не чувствовала себя сильной. Без него я все тот же жалкий новобранец, плачущий по ночам в подушку, потерянная сирота. Я не хочу без него, я не могу без него. Пусть мы были не вместе, но мы были частью друг друга, той силой, что движет нашими жизнями. Когда умирают близкие мы жалеем не их, а себя без них.

Дрейк ведь был так молод, он хотел лучшего, как и все мы, но Эдельстин лишил его даже шанса, он убил его, пусть и другими руками. Его ждет расплата. Такая, что все муки ада покажутся ему отдыхом на курорте. Лютая, слепая ярость переполняла меня. В моем сердце не осталось жалости к Эдельстину. Какие бы благородные цели он не преследовал, я его не прощу. Это личное.

Все мы знаем стадии горя. Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Я долгое время не верила в случившееся, ходила по корпусу, заглядывала в каждую казарму и искала Дрейка, спрашивала у солдат, не видел ли кто-то Капитана Голда. Кто-то смотрел на меня как на сумасшедшую, кто-то с сочувствием. Затем я злилась. Злилась на Дрейка за то, что он бросился на мою защиту, прикрыл собой, а теперь оставил наедине с этим миром, пусть и под присмотром Матиаса.

Дальше я стала придумывать оправдания, что возможно все это симуляция, провокация, и Дрейк жив, просто прячется где-то в целях безопасности. До меня очень медленно, как сквозь толщу воды доходило, что его действительно нет и не будет. Он не вернется ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через год. Никогда. Я замкнулась. Перестала есть, целыми днями пропадала в спортзале, и каждый его сантиметр напоминал мне о тем, что когда-то мы были здесь вдвоем. Дрейк учил меня приемам, учил не сдаваться, а самое главное-нести ответственность за свои поступки. Это я усвоила очень четко.

Матиас не говорил со мной о Дрейке, он тоже чувствовал на себе вину. Только вечерами он крепко прижимал меня к себе. Молча. Мы практически не разговаривали, но этого и не требовалось. Я не плакала, только сухими, покрасневшими от недосыпа глазами пялилась в стену. Прошло немало времени, прежде чем я стала потихоньку принимать тот факт, что моего Дрейка нет, и я должна жить дальше ради него и его жертвы. После смерти родителей я больше всего на свете боялась потерять кого-то из близких. Эдельстин отнял у меня Дрейка, и в тот момент мне казалось, что жизни больше нет, но она была и даже после смерти Дрейк навсегда останется жив в моей памяти, и всякий раз услышав слово «дом», я буду видеть его улыбку и медовые глаза. Теплый остров, на котором я впервые в жизни почувствовала себя любимой и желанной. Дрейк причинил мне боль, но то ощущение, которое он подарил мне до этого, тепло его души, затмило все. Я помню лучшее. Нас всегда было трое-я, Матиас и Дрейк. Один треугольник. Так и останется.

Прошел месяц. Матиас не терял времени даром. Кейн-старший, вернувшись из командировки первым делом объявил о формировании специальных отрядов по зачистке очагов сопротивления. Я понимала, что это означает-смерть. Смерти многих мирных граждан, смерти моих товарищей. За время службы в академии я перестала делить людей на «мы», то есть граждане, и «они»-черновые. Все немного поменялось. «Мы»-это люди, которые хотят мира, и «они»-те, кто хочет власти, и готов пойти на все ради нее.

Матиас каждый день был на совещаниях, на которых присутствовал и Кейн-старший. О Капитане Эдельстине стало известно сразу, и Кейн объявил награду тому, кто найдет предателя. Да, словно мы снова оказались в мире дикого запада. Теперь все военные пытались его найти и доставить живым, так как наказание, которое придумает монарх будет страшнее смерти. Что ж, отлично, он заслужил, возможно, не в глобальном смысле, но в моих глазах он был уже даже не человеком.

После очередного совещания Матиас нашел меня в спортзале, а каната. Я ползала по нему вверх и вниз до кровавых мозолей. Физическая нагрузка-мое единственное спасение от мыслей, поэтому я загоняла себя до предела.

— Ты что планируешь сделать? — спросил Матиас, стаскивая меня за ногу с каната.

— Планирую стать внештатным каскадером, — я слабо улыбнулась, стараясь избежать взгляда в холодную голубизну глаз.

— Вай, позволь позаботиться о тебе, ты не одна, помнишь?

— Помню, прости пожалуйста. Мне так легче не думать, — я коснулась своих немного отросших волос.

— Значит так, с этого дня, ты возвращаешься ко мне на службу. Буду лично тебя кормить и укладывать спать!

— Я что, ребенок?

— Ведешь себя именно так! По-твоему, Дрейк хотел, чтобы ты загоняла себя до голодного обморока? Не сегодня-завтра начнется подавление сопротивления, ты должна быть в нормальном состоянии, иначе пополнишь ряды мертвецов!

От этого слова я немного пошатнулась. Снова перед глазами мелькнуло мертвое лицо Дрейка. Матиас увидел это и протянул ко мне руку. Я замерла как вкопанная, словно забыла, как шевелиться.

— Вай, ты должна взять себя в руки, — мягко начал Матиас, — у нас будет время скорбеть. Я не хочу потерять тебя, ты вся моя жизнь, прошу, помоги мне.

Лицо Матиаса было печальным, молящим. Глаза широко распахнуты и судорожно изучают мое лицо. Мне стало стыдно. В своем горе я забыла о Матиасе. Ему тоже было тяжело, ведь на нем лежало бремя ответственности за многие жизни, а я бросила его.

— Я с тобой, просто больше не говори о Дрейке так. Мы справимся, и его смерть не будет напрасной.

— Ты голодна? — с надеждой спросил Матиас.

— Зверски! — я улыбнулась, и все лицо мое словно ожило, казалось, я забыла как улыбаться, но я сильная, я справлюсь, мне есть за что бороться!

Если бы не Матиас, наверное, я загнала бы себя совсем. Сидя в его теплом и уютном кабинете, перед полным подносом еды, я внимательно рассматривала свои руки, они были стерты в кровь. До самых локтей все было в ссадинах. Только физическая боль означала, что я жива, и мне есть за что бороться.

— Ешь! — в очередной раз скомандовал Матиас.

— Ем, — угрюмо ответила я, словно ребенок, которого заставляют есть невкусную перловую кашу в детском саду.