– Ваше Святейшество, извиняйте за моего братца, он не ведает, что говорит. Так что, где дары принимают?

Переведя взгляд на Анри, привратник ничего не ответил и уронил голову на грудь.

– Эй, старик, мать твою!

– Братец, не гони лошадей.

Привратник, имевший привычку засыпать на ходу, снова встрепенулся и закашлял, брызгая слюнями в разные стороны.

– Видать, – сказал он. – Вы давно не посещали Бога, раз не ведаете, где принимают дары.

– Виноваты, Ваше Святейшество, не спорю. Но, мы готовы искупить вину, если скажете, где принимают дары.

– Ступайте в Дом жрецов, там вам все и скажут, – сказал привратник и кивнул в сторону здания, примыкающего к суконному

рынку.

– Благодарствую, Ваше Святейшество, – сказал Анри и побрел в сторону Дома жрецов, как прозывали Дом Коллегии жрецов.

Дом жрецов, покоящийся на семи ступенчатом основании, поражал простотой и незатейливостью форм, мало походя на великолепные Божьи дома. Первый этаж Дома жрецов, фасад которого был выложен серым необожженным кирпичом, не имел ни единого окна, а вход в здание предваряла круглая арка. Второй и третий этажи, стены которых были выложены все из того же серого кирпича, имели узкие окна, больше напоминающие бойницы, ибо имели ширину не больше фута и вдавались глубоко в стену. Не радовала глаз и крыша здания, украшенная невзрачными статуями воинов, от обилия которых рябило в глазах. Завершали унылую картину Дома жрецов Западный и Восточный портики, первый из которых был обращен в сторону Юго-Западных ворот, а второй в сторону суконного рынка. Никаких излишеств, вроде героического барельефа или статуй Великих королей портики не имели. Выдаваясь вперед на дюжину футов, они несли на себе безликие перекрытия, двускатные карнизы и фронтоны, увенчанные венками из высохших трав и цветов.

– Вход чужакам воспрещен, – сказал служитель в мешкоподобном одеянии, преградив братьям Савьер вход в Дом жрецов.

Играясь палкой, он имел грозный вид, будто стоял на страже границ королевства. Сердитый взгляд вкупе с нахмуренными бровями и большими кулаками выдавали в нем человека основательного, способного на большой подвиг. Правда, всю картину портили двойной подбородок, огромный живот, поддерживаемый кожаным ремнем, да багровый цвет лица, будто его припирала к стенке нужда.

– Мое почтение, – поприветствовал Анри служителя. – Скажи мне, где дары принимают?

– В Западном портике, – ответил служитель, указав рукой на портик, примыкающий к западному крылу здания. – Увидите тощего старика, это брат Аррунци, он-то вам и нужен.

– Благодарствую.

Сойдя со ступенек, Анри направился с братом к Западному портику.

– Ты видел, какую морду отъел? – спросил Арьен.

– О, да, – хохотнул Анри. – Дармоед на дармоеде!

– Ух, я бы их в один мешок, и в море на корм рыбам!

Ничего не ответив, Анри только ухмыльнулся и подтолкнул брата в спину. Подойдя к портику, они узрели троих служителей, носившихся взад-вперед, затаскивая дары горожан внутрь Дома жрецов.

– Любезный, – обратился Анри к служителю-коротышке. – Не скажешь, где найти брата Аррунцо?

– Да вот же он! – воскликнул служитель, кивнув на тощего старика, находящегося в глубине портика.

Поднявшись по лестнице, братья обнаружили старика, восседающего за столом, заставленным чернильницей, толстой книгой, кувшином и миской с сыром и пшеничным хлебом. Бросая строгие взгляды на служителей, мелькавших перед его глазами, он шевелил губами и чиркал в книге гусиным пером, издающим неприятный скрип.

– Брат Аррунцо? – спросил Анри, подойдя к старику.

– Приветствую вас, – ответил старик с равнодушием в голосе, не бросив в их сторону и взгляда. – Как с дарами, так и без оных, ибо всяк входящий в Дом Божий уже на верном пути.

– Так ты брат Аррунцо?

– Да, я брат Аррунцо, – ответил старик, удостоив братьев беглым взглядом.

– Скажи, брат Аррунцо, не видел ли ты сегодня двоих мужчин с младенцем? Один благородного вида, востроглазый и в черном плаще, другой же могучего телосложения, которому позавидует и бык.

– Людей, что ты описал…, – ответил, было, брат Аррунцо, как отвлекся на проходящего мимо служителя, волочившего по гранитному полу мешок с морковью. Чиркнув пером в книге, он уставился на Анри так, будто тот был ему должен.

– Так что, брат Аррунцо, видел или не видел?

– Нет, не видел.

– Брат Аррунцо, – сказал Анри, подступив к столу вплотную. – А если хорошенько подумать… понимаешь, они мне, как братья, да вот, с прошлого вечера куда-то запропастились.

– Братья не братья! – воскликнул брат Аррунцо, завидев служителя с ящиком яблок. – Если говорю, не видел, значит – не видел!

– Подумай хорошенько, брат Аррунцо, может, ты куда отлучался?

– Вижу, Боги вас не наградили слухом, – ухмыльнулся брат

Аррунцо, чиркнув пером. – Если у вас нет даров к Богам, то проваливайте к демонам и не мешайте мне работать!

Поймав взглядом служителя, держащего в руках три кочана капусты, он наклонился над книгой и принялся выводить букву за буквой, словно только-только учился письму.

– Ну что же, – сказал Анри, упершись руками в стол. – Если это не так, то мы вернемся, уж будь в том уверен.

– Да ты в своем уме!? – вскричал брат Аррунцо вне себя, поднимаясь с места. – Угрожать, да кому, слуге божьему!?

– Да, в своем, – ответил Анри, положив руку на плечо служителя.

– Да ты… как смеешь? – прохрипел брат Аррунцо, скорчив лицо от боли.

Схватившись за руку громилы, служитель присел и попытался высвободиться, однако хватка была железной, как хватка медвежьего капкана. Сжимая пальцы, Анри вслушивался в хруст костей, так хорошо знакомый ему со времен разбойничьей жизни. Его глаза играли безумным блеском, от чего служителю было не по себе. Язык будто отсох и не издавал ни звука, и только стоны, вырывающиеся из глотки, говорили о тех муках, что он испытывал.

– Брат, мы не за тем сюда пришли, – сказал Арьен.

Вздрогнув, Анри пришел в себя, освободившись от плена безумия. Разомкнув пальцы, он осклабился и быстрым шагом направился в сторону Южных ворот.

– О, Боги, – выдохнул служитель, схватившись за плечо.

– Тебе повезло, – сказал Арьен. – Что мы тебя не встретили на дороге, а то…

Подмигнув служителю, он сплюнул и последовал за братом, спешащим так, словно куда-то опаздывал.

– Ну что, домой? – спросил он, догнав брата на середине площади.

– Нет, – ответил Анри. – Ты разве не слышал, что Клодия сказала?

– Слышал: не найдете их в Храме, найдите их живыми или мертвыми.

– Если слышал, зачем спрашивать?

– А может мне показалось – ночь не поспишь, и не то может показаться.

– Ох, братец-братец, – улыбнулся Анри.

Потеребив брата за ухо, он уголком глаза заприметил попутную

телегу. Загруженная под завязку мешками из-под муки, телега нещадно скрипела, будто вот-вот развалится на части.

– Куда путь держишь? – спросил Анри, перегородив дорогу телеге.

– На восточную окраину, – ответил хозяин телеги, натянув вожжи.

Бледный, как моль, он походил на человека, изнуренного тяжелым каждодневным трудом: опущенные плечи, вялый рот, припухшие веки и темные круги под глазами говорили сами за себя. Под стать ему была и лошадь мышастой масти, передвигавшая ноги с большим трудом.

– До тракта подбросишь?

– Два пенса, – промямлил хозяин телеги.

– Что?

– С превеликим удовольствием! – поправился тот, покраснев по самые кончики ушей.

– То тоже! – ухмыльнулся Анри.

Забравшись на телегу, братья Савьер покатили к Южным воротам, встречая на своем пути все больше и больше народу.

Никогда не изменявшая себе, королева Ада вошла в Трапезный зал ровно в полдень. Накрытый стол был прост и не притязателен, если говорить о миске с сушеными фруктами, кувшине хирамского эля, тарелке сыра, порезанного на тонкие ломтики, и подносе с тушкой закопченной свинины, приправленной яблочной подливкой. Пройдя к столу, королева откинула длинный шлейф, веером расходящийся от ее платья из синего бархата, и взялась за спинку стула, как заметила на другом конце стола большую зеленую муху. Отягощенная толстым брюшком, муха бесцеремонно жужжала, не выказывая Ее Величеству никакого почтения. Держалась муха неуверенно – то взлетала, то падала камнем, при этом, не касаясь идеально ровной поверхности стола. Достигнув середины стола, она зависла в воздухе, чтобы через мгновение другое юркнуть в кувшин. Но, это был еще не конец. Вынырнув, муха взмыла к потолку и сделала три витка над столом, а затем принялась перелетать от одного блюда к другому, издавая надоедливое жужжание.