Поднявшись, королева окинула взглядом членов совета, вскочивших со своих мест, и устремилась к выходу, как лань, убегающая от охотника.

«Такие разные, и такие одинаковые», – подумала она, ни

услышав за время заседания ни слова о своей беременности, ни слова о падении дома Бланчестеров, о котором говорится в пророчестве.

Она была хорошо осведомлена, что в народе ее правление вызывает недовольство, а ее прозывают не иначе, как Порочной королевой. Нашествие саранчи, невыносимая вонь и невообразимые налоги в Миддланде, да частые неурожаи в Соутланде и неспособность власти устранить угрозу со стороны разбойников всех мастей, все это связывали с ее именем. Теперь вот лорды-наместники, никогда не питавшие любви к дому Бланчестеров, поднимают головы. Единственное, чего она никак не могла уразуметь, так это отсутствие вестей из Гланвилла, этой цитадели божьих заветов.

– Ваше Величество, – поприветствовала Клодия, присев в реверансе у дверей королевских покоев.

– Ну, говори, – буркнула королева, в голосе которой прозвучало нетерпение.

– Ваше Величество, – сказала Клодия, бросив недоверчивый взгляд на гвардейцев, сопровождавших королеву. – Говорить при них?

– Не бойся, они не из болтунов.

– От братьев, Ваше Величество, нет вестей, как нет вестей и от Калума с Гэвином.

– Значит, я была права…

Толкнув дверь, королева шагнула в опочивальню и остановилась, уставившись на окно.

– Ваше Величество, с вами все хорошо?

– Скажи мне, сколько людей ты послала вдогонку?

– Дюжину, Ваше Величество.

– Мало, пошли еще людей… а теперь, иди, на сегодня ты свободна.

– Ваше Величество.

Сделав реверанс, Клодия бросилась выполнять приказ, но, не пробежав и десятка шагов, остановилась и прислонилась к стене, ощущая, как ее сердце вот-вот выскочит из груди.

«Он не тот, за кого себя выдавал, – подумала она о Калуме, к которому испытывала уважение, замешанное на страхе. – Вот Гэвин, или братья Савьер, эти да, за пару пенсов готовы мать родную удавить, а он, он не такой».

Зардевшись, Клодия ощутила внутри себя тепло,

поднимающееся с самого низа. Оторвавшись от стены, она бросилась в комнату слуги Роэхо, через которого и держала связь с наемниками королевы.

«Сомнения, что черви, съедающие плоть изнутри», – вспомнила королева Ада одно из отцовских изречений.

С тех самых пор, как она отдала первенца в жертву Хептосиду, эти слова посещали ее голову не раз. Вот и сейчас, стоя у окна, она наблюдала за городской суетой, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Впрочем, наедине с собой королева пробыла недолго, ибо вскоре после ухода Клодии раздался стук в дверь – сначала одиночный, затем два коротких и за ними настойчивый, как дождь, барабанящий по крыше дома. Обернувшись, она сделала шаг и остановилась.

– Мердо, мне не до тебя, – устало произнесла королева.

– Ваше Величество, позвольте войти! – послышался за дверью голос Мердо.

Ничего не ответив, королева вернулась к окну, зная, что он и так войдет, не дожидаясь ее согласия, и, в очередной раз оказалась права.

– Вот скажи мне, зачем охрана, если впускают всех подряд?

Не отвлекаясь от лицезрения улицы, она ощущала на спине взгляд Мердо, горячий, как песок на южном побережье Соутланда. Сопровождая как-то отца в поездке по королевству, она в первый и единственный раз преодолела Королевский тракт от начала и до конца. Оказавшись на песчаном берегу Знойного моря, ее отец простер руку к горизонту и сказал: «Вот здесь, дочь моя, заканчивается мое королевство, которым будешь править и ты». Сказав это, он повернулся к ней и добавил: «Надеюсь, мой внук будет достоин памяти Великих королей».

Это был не первый разговор о внуках, ибо принц Эрик детей не имел, как не имел и прав на престол. Одна надежда – на Аду. Однако, к большому недовольству короля Харлина его дочь всех кандидатов в мужья отвергала, ничем это не объясняя. Это обстоятельство не могло не удручать любящего отца, всем сердцем желающего внука и счастья любимой дочери. Больше того, она водила дружбу с гвардейцем, красавцем Мердо, сыном герольдмейстера из захудалого, но древнего аристократического дома Боллардов. Благодаря отцу, он попал в оруженосцы знатного рыцаря и быстро приобрел славу искусного бойца на мечах, проявив себя в схватках с разбойниками. После посвящения в рыцари, Мердо был определен в гвардию и за короткий срок приобрел славу первого красавца королевства. В нем сочетались и красота, и мужественность, и храбрость, и веселый нрав, что не могло остаться без внимания принцессы. Обмениваясь взглядами и улыбками, они походили на двух мотыльков, кружащих вокруг светильника, нет-нет да соприкасающихся крыльями. Единственными недостатками Мердо были заносчивость и несдержанность в словах, которую он успел проявить и в тот самый день, когда король Харлин и принцесса Ада оказались на берегу моря.

Она прекрасно помнила слова Мердо, что «южное побережье еще не край королевства, есть еще и Гланвилл». Слова были им сказаны так тихо, что не всякий мог их услышать. Но, то ли он сказал недостаточно тихо, то ли ветер оказался излишне ретивым, король услышал его слова. Наградив дерзкого гвардейца небрежным взглядом, он взял дочь за руку и повел в сторону от тракта, ступая по раскаленному песку. Остановившись неподалеку от дороги, отец преклонил колено и собственноручно снял с ее ног сандалии, а затем поднялся и воротился на тракт. «Иди», – приказал он, указав рукой на море, плескавшееся у берега в какой-то полусотне шагов. «Отец!» – вскричала Ада, попытавшись пойти вслед за отцом, но, поймав его неумолимый взгляд, остановилась. Не смея перечить отцу, она приподняла полы платья и пошла к берегу, прибавляя и прибавляя шаг от нестерпимого жара, пока не пустилась в бег. Вбежав в соленую воду, она ощутила не с чем ни сравнимое удовольствие, которое продолжалось недолго, ибо за спиной раздался голос отца: «Никогда не стой на месте, ибо жизнь скоротечна, а мир – большой, сродни непаханому полю». Обернувшись, она узрела отца, что-то высматривающего на горизонте, а за ним Мердо, взирающего на нее горячим взглядом.

Через полгода отца не стало, а престол перешел в руки тридцатилетней принцессы Ады. Спустя три месяца она обручится с Вилфридом Мантойей, младшим братом лорда-наместника Ярвуда Мантойи, дабы скрепить союз двух величайших домов королевства. С ним же и познает плотскую любовь, вкус которой, однако, ей пришелся не по нраву. Так пройдет год, другой, а за ним и третий, не принесший королевской чете ни потомства, ни семейного счастья. Если король от горя забывался в эле, днями напролет пропадая на охоте, то королева

блуждала по замку, напоминая бледную тень себя прежней. Но, как говорится, всему есть начало, и всему есть конец. После трех лет несчастного супружества король Вилфрид нежданно скончался, подавившись косточкой от вишни. Не пройдет и двух дней, как Ада окажется в объятиях Мердо, в которых ощутит то самое несравнимое удовольствие, которое прежде познала на южном побережье Соутланда.

– Я не все, моя королева, – ответил Мердо, подойдя к окну.

Обняв Аду за талию, он уткнулся лицом в копну рыжих волос и вдохнул аромат розовых духов.

«Она все также бесподобна», – подумал он, ощущая пальцами рук приятную полноту королевы.

В свои сорок пять лет королева Ада по-прежнему блистала красотой. Казалось, что время над ней не властвует, но, то было видимостью. Паутинки под глазами, морщины в уголках рта, широкие бедра и груди, потерявшие былую упругость, говорили, что ее закат не за горами. От прежней принцессы Ады остались высокий лоб, тонкий нос, чувственный рот и большие глаза бирюзового цвета, в которых уже не отражался мир, как прежде. Не осталось и рыжей косы, прежде доходившей до пят, а нынче только до плеч.

– Надо бы завести пса, больше пользы.

– У тебя уже есть пес, – улыбнулся Мердо, обняв Аду крепче.