Укрывшись за поврежденным кораблем, Тигг приказал на ходу спустить шлюпку, оставшуюся беспомощно болтаться на волнах в ожидании, когда к ней подойдет ничего не подозревающая жертва. Но как только с корабля имперцев на шлюпку забросили крюк и подтянули ее к борту, сидевшие в шлюпке моряки попрыгали в воду, а лодка вспыхнула ярким пламенем, вскоре охватившим судно грийдов.

Теперь Агиаль вел «Волногона» к небольшому островку, с которого дружно ударили спрятанные на нем катапульты, в щепки разнесшие еще один корабль врага.

Больше виконт не убегал. Его флагман гордо шел навстречу последнему из противников, с которым слился в отчаянной абордажной схватке. В конечном счете, победа осталась за юным адмиралом, но из сражения оба корабля вышли изрядно потрепанными и потерявшими значительную часть своих экипажей. Приходилось возвращаться в Королевскую Гавань зализывать раны. Вместе с Агиалем Болтун перешел на борт «Звезды рыбака» даже не помышляя о том, чтобы остаться вне сражения.

Распустив паруса, «Звезда» полетела вслед за «Морской ласточкой», заманивавшей грийдов к Золотым островам, откуда уже выдвигались несколько кораблей из эскадры герцога Ад’Мафта. Вскоре и здесь разгорелся жаркий бой.

Тем временем эскадра барона Ун’Пайна неспешно двигалась навстречу торопящемуся к месту боя имперскому флоту. Мудрый флотоводец умело использовал преимущество, которое давал ему попутный ветер, занимая более выгодную для сражения позицию. Ему удалось поставить грийдов между своими кораблями и берегом, на котором скрывались спрятанные метательные орудия. Как только суда грийдов приблизились на достаточно близкое расстояние, по ним ударили береговые катапульты, сразу же серьезно повредившие часть вражеской эскадры.

Адмирал Ун’Пайн, понимая, что попавшие в ловушку имперцы постараются побыстрее отойти из зоны поражения, бросил на них свою эскадру, прижимая противника еще ближе к берегу. В суете боя две его галеры, «Дева волн» и «Ветреница», подкрались к вражескому флагману и ударили в его борт своими мощными таранами. Когда же поврежденное судно стало тонуть, галеры с помощью гребцов отошли от обреченного корабля, чтобы он не потянул их с собою на дно.

Напавший на галеры корабль имперцев натолкнулся на подтянутый за собою «Девой волн» брандер, который тут же вспыхнул, поджигая противника. Жертвой брандеров стали и несколько судов грийдов, сражавшихся у Золотых островов. В сумятице боя с эскадрой Ад’Мафта их капитаны не обратили внимания на неказистые лодчонки, сновавшие между островами, и осознали беду, лишь когда брандеры вспыхнули прямо рядом с ними.

Через два часа напряженного сражения численное преимущество имперского флота было сведено на нет меткостью береговых батарей, отчаянной смелостью экипажей брандеров, но более всего — коварством прибрежных вод с их мелями и рифами.

«Победитель» адмирала Ад’Мафта быстро и умело взял на абордаж один из кораблей противника. Примеру герцога последовал «Паладин», из его эскадры. Тут выяснилось еще одно преимущество близости берега, с которого на захваченные суда направлялись полноценные экипажи, тут же бросавшие их в бой на стороне Крайда.

А в эскадре Ун’Пайна отличилась «Голодная акула». То ли ее артиллеристы обладали особой меткостью, то ли редким мастерством владели матросы, но этот корабль сумел потопить три корабля имперцев, не получив ни одного попадания из вражеских катапульт.

Стремясь сохранить остатки некогда могучего флота, командующий грийдов приказал отступать. Но для этого требовалось развернуть тяжелые корабли и отвести их подальше от берега. Во время маневров «Королевский воин» из эскадры барона взял на абордаж еще одно имперское судно, после чего отступление грийдов превратилось в паническое бегство.

Потеряв боевой строй, корабли врага лишились взаимной поддержки, чем сразу воспользовались адмиралы Крайда. Они настигали отстававшие суда и нападали на них с обоих бортов, сразу получая преимущество в абордажной схватке. Так грийды потеряли еще три корабля, которые пополнили флот Крайда.

Нападение имперцев завершилось их разгромом. Королевский флот потерял два судна, но приобрел десять больших кораблей. Еще четыре корабля, севшие на мель, предстояло обследовать и попытаться вернуть в строй.

Победа выглядела особенно значимой, потому что была одержана на море, где, как считалось прежде, Грийд царил безраздельно. После нее империя не решилась продолжить войну и вступила в переговоры о мире, пытаясь на дипломатическом поприще выговорить выгодные для себя условия. Вот тут-то и раскрылся природный талант Ворчуна.

Барон Нийр Ад’Турс взял переговоры под свой контроль. Молодой дипломат сразу отмел несколько одиозных предложений правительства Грийда. Затем он засел за изучение условий мира между двумя странами, обнаружив в них несколько подвохов. Ворчун не стал править представленный ему документ. Он предпочел создать собственный вариант, поражавший ясностью, лаконичностью и четкостью формулировок.

К такому повороту Грийд оказался не подготовленным. Потерпев ряд поражений на суше и на море, империя не хотела проигрывать на дипломатическом поприще «безусому мальчишке». Однако барон Нийр твердо стоял на своем, справедливо полагая, что затяжные переговоры выгодны набирающему силу Крайду.

Пока дипломаты обменивались взаимными претензиями и изощрялись в трактовке пунктов мирного договора, адмиралы не только чинили пострадавшие в сражении корабли, но и строили новые, создавая вполне боеспособный флот.

Не тратил времени даром и генерал Ад’Жост. Королевская армия росла как на дрожжах. Причем новые полки набирались не из зеленых новобранцев, а из хорошо обученных воинов, вместе с которыми служили опытные ветераны.

Как-то незаметно пролетело время, и настал день королевского шестнадцатилетия. До этого Эл никогда не праздновал свой день рождения. Но теперь всем знатным вельможам и избранным представителям населения Крайда были разосланы приглашения, поскольку именно в этот день король намеревался сочетаться браком с виконтессой Ад’Варт. По такому случаю во дворец прибыли послы не только из Бедина, но также из Грийда.

Тихая прежде резиденция короля гудела, как растревоженный улей. Постоялые дворы украшенной флагами столицы не могли вместить всех приглашенных на торжество, поэтому на площадях появились шатры вельмож и богатых торговцев.

Граф Ад’Берт, опасавшийся, что излишние волнения могут усугубить болезнь молодого монарха, прислал во дворец Сольг. Юная колдунья, проявившая наибольшие способности именно во врачевании, теперь вместе с Цикутой ежедневно поили короля отварами, волшебными чарами укрепляя их действие. Впрочем, и сам граф регулярно навещал своего пациента, снимая приступы жестокой болезни.

Появлялись во дворце и незваные гости. Присмиревшие на время враги короля предприняли ряд покушений на его жизнь. Пришлось дуэргарам еще раз доказать свои уникальные способности. Тела убитых злодеев выставлялись на всеобщее обозрение, не столько для того, чтобы напомнить о бессмысленности покушений на королевскую особу, сколько для демонстрации лютых мук, которые испытали перед смертью преступники.

— Зачем омрачать праздник, вывешивая на стенах города изуродованные трупы? — вкрадчиво обращался к королю испросивший аудиенции герцог Ад’Cарт. — Это сомнительные украшения столицы. Мы приветствуем решительность вашей охраны и не подвергаем сомнению справедливость кары, но можно ведь тихо закопать мертвецов в безымянные могилы.

Элл не успел ответить. За него это сделала возмущенная Эльг.

— Каждому воздается по его деяниям, — холодно объяснила Кошечка. — Народ должен знать, что его правители способны и миловать, и карать, строго следуя законам. Наемным убийцам полезно увидеть, что ждет того, кто решится на лихое дело. Согласитесь, это милосерднее, чем оставлять их в неведении об их неизбежной участи.