Я все сказал. До свидания, дорогой мой Грей. Я полагаю, что Комитет окажет посильное содействие моей комиссии. История не простит нам, если мы не найдем общего языка.

Человек, заблудившийся в лесу, в нескольких шагах от дома, невольно испытывает тревогу, смешанную с чувством досады — надо же, угораздило. Корабль в океане, сбившийся с пути, — уже чрезвычайное происшествие. Звездолет, затерявшийся в космосе, — безусловно, трагедия.

Притихла команда. Несокрушимый прежде Астаройт, принявший, как и полагалось, всю ответственность за случившееся на себя, затерялся где-то в недрах корабля, не попадая Вэру на глаза.

Больше всех, несомненно, переживал Илвин. Он как-то вмиг постарел, похудел и забыл про свои многочисленные достоинства. Кожа дряблыми складками собралась у него на шее, а голый череп, похожий на маковку груши, утратил победный блеск. Погруженный в глубокие раздумья, он почти постоянно что-то жевал, разбрасывая где попало смятые пакетики из-под жареных орешков — своего любимого лакомства. В часы, отведенные для сна, он, мучаясь бессонницей, медленно и бесшумно бродил по палубам звездолета, странно жестикулируя своими совсем детскими по размерам, но по-стариковски морщинистыми ручонками. Часто в полумраке он говорил вслух сам с собой, пугая случайных свидетелей.

Один Лонренок, казалось, остался безразличным и этим особенно раздражал Вэра, даже удивлявшегося своим чувствам: никогда прежде он и представить не мог, что окажется способным испытывать подобную неприязнь к недавнему товарищу. Еще бы, негодовал он про себя, проклятый козач сделал свое дело. Сейчас ему выгодно, чтобы инспекторская группа как можно дольше болталась где-нибудь подальше от планет Содружества. Пусть идет время, лишая остальных инспекторов возможности повлиять на формирование общественного мнения.

Рюон находил утешительные слова.

— Все будет хорошо, Вэр, — сказал он после очередного неудачного надпространственного прыжка. — Я уверен, что впереди счастливый конец. Мы, люди, пользуемся у природы особой благосклонностью, и на этом зиждется вся наша вера в светлое будущее. Исторический опыт повелевает нам быть разумными оптимистами. Смело вперед — и тебя ждет удача, лишь были б помыслы чисты.

— Меня мучает не столько неопределенность, сколько ощущение собственного бессилия. Я не могу ничем помочь Илвину. Я даже не понимаю, почему и что произошло — ведь прежние расчеты убедили всех навигаторов в безопасности изменения меритской программы полета.

— Насколько я представляю сложившуюся ситуацию, наша трасса изначально проходила через неустойчивую область. Остается только гадать, специально или нет меритцы предложили нам ее, но небольшое изменение режима полета — и нас выбросило неизвестно куда. Все равно что если бы нас направили по фарватеру бурной, изобилующей спонтанно возникающими водоворотами реки, и как только мы вильнули в сторону, тут же возникло завихрение. Что с нами должно было произойти? Правильно, нас закрутило и выбросило невесть где. А сейчас навигаторы ломают головы, пытаясь снова вплыть на середину реки. Я им тоже ничем помочь не могу.

— Опять твои водовороты…

— Да, Вэр, опять. Можно предположить, что меритцы недаром дали нам такую программу полета, если принять мою гипотезу о магах — повелителях Случайности. Они предусмотрели наше безграничное любопытство и заранее позаботились о том, чтобы нас зашвырнуло подальше. Нате, кушайте и впредь будьте послушными.

— Стало быть, мы обречены на бесконечное блуждание?

— Не думаю. Вероятно, можно каким-то образом снова лечь на трассу и достичь меритской Сигмы. Кроме того, всегда остается возможность, подобно побитой собаке, возвратиться в исходную точку.

— Опять в тот силовой кокон, показанный Марком?

— А что делать?

Этот вопрос обсуждался на очередном общем собрании. Выслушав первых выступающих, Вэр неожиданно для себя самого попросил слова.

Перечислив известные ему названия меритских космических программ, он сказал лишь, что многие из них вот-вот должны быть завершены. В том числе, вероятно, та, о которой вскользь упоминал Марк — нацеленная на создание некой «абсолютной» защиты меритского созвездия. В этих условиях можно только гадать, что произойдет, если они без предупреждения вернутся назад. Возможно, их звездолет будет автоматически уничтожен. В любом случае скрыть их возвращение не удастся, а меритцы могут воспринять появление чужого корабля в контролируемой ими области пространства как недружественный шаг. Следовательно, решение о возвращении обязательно должно получить дипломатическое обеспечение — необходимо официально запросить разрешение властей Мериты либо через Центр, либо напрямую.

— Какой скандал! — воскликнул Астаройт.

— Ну, это на самый крайний случай, — вставил Илвин.

— Какой еще крайний? Зря я пошел у тебя на поводу. Не хватало только мне славы на все Содружество. Так, объявляю свое решение: если в течение недели мы не найдем выхода, я по межзвездной связи запрашиваю разрешение Мериты на возвращение. До этого никаких слепых прыжков, а то вообще запутаем все следы.

— Но, капитан, мы же планировали…

— Я что-то непонятно сказал? В течение семи суток я жду от вас предложений. Очередной вход в надпространство будет осуществлен только при прогнозировании стопроцентного успеха. Общее собрание объявляется закрытым.

— Ну не может вероятность успеха быть стопроцентной… — ворчал Илвин. — Не может. И мы не можем расписаться в собственном бессилии. Не по-людски как-то…

Огромный корабль погрузился в зловещую тишину.

На пятый день Илвин нашел-таки решение. Он придумал способ, позволяющий добиться как угодно близкой к единице вероятности возвращения на меритскую трассу. Для этого, правда, могло потребоваться совершение огромного количества — теоретически, до десяти тысяч — малых надпространственных прыжков.

Навигаторы корабля восхищались красотой математических формул, выведенных Илвиным, и говорили о гарантированном успехе. Рюон дал свой комментарий.

— Помнишь мое сравнение космического полета с движением по бурной реке? — сказал он Вэру, когда они вдвоем сидели в кают-компании. Рюон наигрывал свою грустную мелодию, координатор просто бездельничал. — При таком представлении илвиновское предложение равнозначно перемещению по дну с всплыванием каждый раз, когда надо вдохнуть воздуха. Да, ничего не скажешь, мели и течения нам станут не страшны, но сколько сил мы затратим, сколько времени!

— Не слишком ли сильная аналогия? Пешком, по дну реки, постоянно всплывая за воздухом — бр-р, варварский способ движения.

— В самый раз. И знаешь, что сейчас вызывает мое самое большое удивление и восхищение?

— Рюон, по моим понятиям ты непредсказуем. О чем ты думаешь — лучше не загадывать, так как все равно ошибешься.

— Спасибо за комплимент. А восхищаюсь я нашими далекими предками, придумавшими н-генераторы звездолетов. Ты знаешь, что за всю прошедшую эру межзвездных полетов эти генераторы практически не изменялись, не модернизировались? Удивительно, не правда ли? Илину принадлежит физическая схема, а Меример провел эскизное проектирование. Но как давно это было! А сейчас именно от надежности этих приборов зависит, сможем ли мы выбраться из недр космоса.

Встряхнувшись, Рюон вновь заиграл свою мелодию. Он создал ее в первые дни обратного полета, записал на синтезаторе и постепенно добавлял к общему хору звучание новых и новых инструментов.

С шумом отворилась дверь, и в кают-компанию важно вплыл Илвин. Он чувствовал себя прекрасно.

— Скучаете? — покровительственно спросил он. — Завидую. А я вот иду с лекции. Повышал, как говорится, образовательный уровень народа. Рассказывал современные приемы решения задач рематериализации после надпространственного прыжка. Должен отметить, что капитан очень внимательно относится к учебе экипажа. Я даже не ожидал, что придется отвечать на такие каверзные вопросы. Особенно это касается моих последних изысканий.