Команда Серого дождалась, когда начальник Канцелярии со своим сопровождением покинул церемониальный зал, и включила акустический резак. Мощный ультразвуковой луч срезал колонны в опустевшем зале, обрушил потолок и, затухая, задел входную дверь. Умник — он стоял в опасной близости — что с ним? Что-либо увидеть было невозможно, потому что заработала шок-пушка…

Непредвиденный сбой. Импульс, не достигнув максимума, пропал. Как так? Замечаю краем сенсорного зрения — в помещении, где установлена серая аппаратура, подлинная катастрофа. Все горит и рушится. Силовой кабель вспучил полы и пылает ярким фиолетовым пламенем. Так им и надо!

Собираю наконец-то все свои силы в кулак и отправляю посыл в сторону Объекта. Еще никто и никогда не мог противостоять Коту. Так, проникновение…

Нет никакого проникновения. Все, что я посылал, вернулось ко мне в стократ усиленным. Я защищался, как мог, до судорог, до яркой вспышки в глазах. За ней, как пояснили мне давным-давно на Ценотри, нет ничего, кроме черноты. Смерть. Ситуация, давно известная в медицинской практике…

Видимо, я долго лежал без чувств.

Когда вновь обрел сознание, понял, что уничтожен. Пропали все мои нуситские таланты, раскрылись старые раны. Я начал задыхаться в этих стенах, составляющих огромное здание искусной человеколовки. Каменные джунгли не для Искателей. Это царство Крыс.

У нас, Искателей, было все просто. У каждого своя делянка. Получал ее достойнейший. Экзамен — страшнее испытания нельзя было придумать. Кто проваливался на нем, те уходили в города, к Крысам. Пачник в свое время не выдержал экзамена. Ушел, затаив обиду. Искателем стал мой отец. Я тоже добился права получить свою делянку.

Лес не только красив. Он строг. Искатель с Ним один на один, и постоянное напряжение ускоряло приход старости. Ренень нельзя было употреблять. Потому и сгорали Искатели быстро. Лес для них — это пора молодости. Почувствовав дряхлость, Искатель передавал свою делянку преемнику. А сам брался за другое дело. И начиналась долгая спокойная жизнь. Ренень возвращал внешнюю молодость. Душа оставалась старой. Бывшие Искатели — это гордость планеты. Лучшие люди. С тоской смотрели они в Лес, вспоминая минувшие дни. Но понимали, что прошедшего не вернешь, и никогда не возвращались обратно. Жили в городах или на фермах у своих родных. Всегда рядом с Лесом.

Иное дело — потомственные горожане или провалившиеся на экзамене, которых Искатели за глаза называли Крысами. Тем становилось все теснее. Почти вся планета была поделена Искателями на делянки. Горожане чувствовали себя ущемленными. Предлагали разделить Лес поровну между всеми. Это можно было бы, даже как-то справедливее на первый взгляд выглядит. Но как жить после этого-то? Чем жить?

Пачник не смирился со своим изгнанием. Занялся политикой, создал крысиный союз. Победил на выборах. И начал наступление. По всему фронту. Все средства пустил в ход.

И началось потихоньку. Горожане стали прибирать к рукам делянки, разбивая парки и сады, тесня нас, Искателей. Медленно, постепенно. Годами разгоралась ненависть. То одна, то другая сторона от слов переходила к делу. Все чаще применялось оружие. Негласно вступил в силу древний закон — око за око, зуб за зуб. Когда открылся счет, невозможно стало остановить поток жертв. Не было какого-то одного виновника. Все боролись за право жить так, как представляли достойным. И началась война…

На Ценотри мне неоднократно и нудно объясняли, что для нусита очень важно уметь четко рассчитать свои силы, не переусердствовать. Белое пятно перед внутренним взором — предупреждение. Вспышка — почти всегда смерть. Видимо, я умираю.

Медленно, очень медленно, чтоб не потерять равновесие, поднимаюсь с пола. Перед глазами туман. Ничего не вижу. Пробую сделать шаг. Не могу. Ноги не слушаются. Падаю. Подползаю к стене. Встаю. Так вот, держась за стенку, можно идти. Куда? Да куда угодно, лишь бы прочь из этого каменного мешка. Мне надо выйти на открытое место, чтоб достойно принять смерть.

Опять упал. Ног и рук не чувствую. Кто-то склонился надо мной. Вглядываюсь изо всех сил. Неужели это… Тень? Нет, это не Тень, это…

— Лара!

У Вэра сорвался голос, и он, стыдясь своей слабости, вскочил и, шатаясь, бросился по ступенькам. Он крикнул раньше, чем узнал ее, и, поднимаясь, испуганно смотрел вверх — не ошибся ли? Может, начались галлюцинации? Но нет, все верно. Это она. Вся в белоснежно белом, смеющаяся, с лукавинкой в искрящихся глазах. Похожая на утренний, только что распустившийся цветок. Как долго ждал он этой встречи!

Лара, перепорхнув через несколько ступенек, поддержала его, неуклюжего, обняла за плечи. Ужасно кружилась голова, вновь наполнившись красным туманом. Защипало глаза, и Вэр вынужден был закрыть их. Но все равно образ Лары остался с ним.

— Бедненький ты мой. Как же тебя помяли!

Невообразимо приятно чувствовать ее участие и заботу. Но «помяли» — не слишком уместное слово. Что за ним — легкая насмешка, высокомерие? Вэр распрямляется. Пусть у него вид неважнецкий и в голове гудит набат, но все равно он победитель.

— Прости, я не хотела тебя обидеть. Ты мне запомнился совсем иным. И встречу нашу я рисовала себе по-другому. Познакомься, это Месенн.

Сопровождающий ее юноша чуть наклонил голову в знак приветствия и со скучающим видом стал спускаться.

— Здравствуй, Лара. Как я желал увидеть тебя!

— Здравствуй, Вэр. Пойдем, тебе надо присесть.

Они спускались, держась за руки. Долго же мечтал Вэр о такой близости.

— Здравствуй… — Лара словно пробовала это слово на вкус. — Знаешь, Вэр, у нас приветственные слова совсем выпали из речи. Вероятно, в этом виноваты маги. Они никогда не здороваются и не прощаются. Остальные, как всегда, берут с них пример. Я, кстати, иногда за собой тоже замечала — бывает, за день так напрыгаешься по разным удаленным друг от друга местам, встретишь так много людей, то только что проснувшихся, то уже заканчивающих рабочий день, что забываешь, кого ты увидела сегодня впервые, кого — в десятый раз. Не знаешь, с кем уместно поздороваться, кому пожелать спокойной ночи. Вот так и отмирает у нас старый добрый обычай приветствовать друг друга при встрече.

Голос ее звучит нежным колокольчиком.

— А почему маги не здороваются?

— Им трудно ориентироваться в нашем мире. Они умеют управлять своим ходом времени и живут в ином ритме.

— В ином?

— Вэр, я расскажу тебе о нас все, что знаю сама. Как наш консул, ты должен многое знать. Марк взял меня с собой специально для того, чтобы я посвятила тебя в наши обычаи, нашу культуру и искусство. Готовься, с завтрашнего дня тебе поочередно будут читать лекции я и… еще один человек. Ты, вроде бы, знаком с ним. Его зовут Рольф Тенер.

— Рольф? Что-то припоминаю, — туман в голове не прояснялся, — а, это один из диспетчеров вашего Техцентра на… забыл, на какой планете. Их у вас больно много.

— Да, именно он. Он рвался сюда участвовать в галактическом шош-турнире. А заодно и обрисовать тебе наши потребности в производственной сфере.

— Садитесь, пожалуйста, — Рюон засуетился, подвигая им кресла в роли радушного хозяина. — Жаль, не могу предложить ничего достойного момента. Автоматы, видимо, не выдержали предпраздничной нагрузки. Да и жара стоит небывалая.

— Да, жарко у вас. Небольшой ветерок не помешал бы, — капризно надула губки Лара. — Месенн, может, ты достанешь нам мою любимую смесь? Положи в нее побольше льда. И о Марке позаботься.

Вэр внезапно увидел Марка, спокойно усаживающегося за соседний столик.

Юноша-маг пристально взглянул на Лару, застыл на некоторое время, потом согласно кивнул. И Вэр явился свидетелем подлинного чуда: серебряная волна пробежала по телу Месенна, правая рука его, чуть отставленная, на мгновение потеряла четкие контуры, еще миг — и в ней оказался поднос, уставленный высокими запотевшими стаканами.

— Разбирайте, — сказал Месенн, ставя поднос перед Ларой.