Она приготовила напиток. Все сосредоточенно смаковали его. Разговор не получался.

— У вас, Илвин, почему-то плохое настроение. Что вас тревожит? — спросила Лара. — А вы, Вэр, совсем не можете скрывать своих чувств.

Старясь уйти от опасной темы, Вэр спросил:

— Лара, вы играете в шош? Научите меня.

— Играю немного, но научить…

— Вэр, ты требуешь невозможного, — оживился Рюон. — Шош специально придуман так, что никакой компьютер не может в него более-менее сносно играть. Учиться этой игре следует в раннем детстве, тебе уже поздно. Ты, как я помню, сразу после школы занял весьма важный пост в Содружестве. Вот он, вред быстрого взлета — ты не смог научиться массе мелочей, скрашивающих простую человеческую жизнь.

— Может, сыграем по упрощенным правилам? — предложил Илвин Ларе. — Я плохой игрок.

— Давайте, — поддакнул Рюон, — а я буду комментировать, чтобы кое-кто яснее почувствовал свою ущербность.

Почти сразу Вэр понял, что шош представляет для него непосильную интеллектуальную преграду. Илвин почти без борьбы проигрался в пух и в прах и уступил свое место Рюону. Тот начал играть с Ларой без упрощений, но быстро пожалел, что не может сделать поле невидимым для всех, кроме себя. Лара смеясь заметила, что обладает совершенным контактным видением и готова играть с завязанными глазами. Потом Рюон засетовал, что уже поздно, и они совершенно бессовестным образом доставляют хозяйке так много хлопот. Лара согласилась, что им и в самом деле пора отдохнуть, а ей — идти скучать дальше. Рюон уточнил, что они в отдыхе не нуждаются, они настоящие мужчины и выносливы беспредельно. Предлагая идти на отдых, он имел в виду, что отдыхать нужно ей. Лара ответила, что она вообще почти не спит, но любит полежать, а когда работает над очередной картиной, то бодрствует лежа целыми неделями.

Разошлись далеко за полночь. Один Лонренок остался в гостиной, склонившись с карманным анализатором над фруктами. Он был настоящим исследователем и не тратил на пустые развлечения свое драгоценное время.

Вернувшись к себе, Вэр затребовал архивную документацию. Наиболее старые социально-экономические сводки, находящиеся в меритском Информатории, относились к периоду ввода в строй первого Техцентра на Альфе. Это было двести сорок шесть лет назад. Пятидесятилетний начальный период никак не освещался. Это «никак» было абсолютным. Вэр ожидал наткнуться на запечатанные файлы — меритцы могли по каким-то своим соображениям запретить к ним доступ. Не было никаких файлов, не к чему было не допускать. Отсутствовали — страшно сказать — даже обычные летописные материалы. Вэра неприятно кольнула неожиданная, явно нелепая мысль, что летопись была намеренно уничтожена. Далеко же я зашел, одернул он себя, раз стал додумываться до возможности подобных варварских поступков.

Оценочные ретроспективные расчеты показали бессмыслицу. Тот единственный полуразваливающийся звездолет, ускользнувший от крейсеров Содружества, физически не мог помимо пассажиров нести сколько-нибудь тяжелой техники. С «нуля» Техцентр, подобный альфийскому, за пятьдесят лет не создашь. За двести лет столько чуждых человеческому естеству планет, сколько сейчас имели меритцы, не освоишь. Экономика настолько сложная и инерционная система, что чудес не позволяет. Ее можно вмиг развалить несколькими непродуманными решениями — например, взорвать все заводы — но построить в одночасье нельзя. Выходило, что выбирать следовало из двух возможностей: либо меритцы уже при колонизации своей первой планеты имели высокоразвитую промышленность, либо… получили помощь извне. Если верно второе, то следует заключить, что эта помощь пришла не от людей — Содружество располагало достоверными данными об отсутствии каких-либо контактов человеческих общин с меритцами.

Размышления Вэра прервал сигнал колса, оповещающий об очередной видеоконференции инспекторов. Впервые он с облегчением включил обратную связь.

— Ну и что у нас новенького? — Вэру показалось, что Илвин также в глубоком расстройстве. Что-то и у него не стыковалось.

— У меня ощущение, что мои прямые обязанности здесь завершены. С моей стороны нет абсолютно никаких причин препятствовать вступлению меритцев в Содружество.

— Да? А что же вид такой убитый?

— Мне кажется, что мы отстали от меритцев на тысячелетия и даже не в состоянии понять, что сейчас ими движет. У них настолько гармоничное общество, что отпала необходимость в каких-либо силовых структурах… — Вэр рассказал о полученных им данных.

После затянувшегося молчание Рюон начал издалека:

— Есть такое идиоматическое выражение «спустить пары». Вам ясен его смысл?

Илвин недовольно хрюкнул, но промолчал. Лонренок, как обычно, не выразил явного интереса.

— В молодости я занимался исторической филологией и даже хотел посвятить этому жизнь, но один мудрый человек вовремя наставил меня на правильный путь, — Рюон, видимо, не наговорился за вечер. — Однако я все же могу подрабатывать экспертом по растолковыванию забытых выражений. Выражение «спустить пары» родилось в те времена, когда люди в движителях механических аппаратов в качестве рабочего тела использовали перегретый пар. Когда давление в резервуаре, где этот пар накапливался, подходило к критическому, избыток просто выпускали в атмосферу. Подобное нерациональное использование энергии позволяло сохранить агрегат от возможного разрушения.

— Ну и что?

— Все просто, Вэр. У меритцев избыточное количество точек приложения сил. Ты посмотри: их всего ничего, а освоили одиннадцать планет, построили громадный звездный флот, создают загадочные мегасооружения в космосе. У них любой, кто не найдет себя в каком-либо деле, может приняться за тысячу других, таких сложных и масштабных, что окунется в них с головой. Не хочешь никого видеть — пожалуйста, выбирай хоть целый материк где-нибудь и делай на нем все, что сочтешь нужным. Хочешь вращаться в обществе — иди в администраторы или займись хоровым пением. Я, к слову пришлось, сейчас анализирую причины увлечения хоровым пением на Бетте. Конечно, каждая община предоставляет известное разнообразие занятий, но у меритцев их просто исключительно много. Причем все они способны приносить прямое удовлетворение. Другое дело, насколько они по-настоящему нужны. Взять хотя бы их космические программы — скажи, положа руку на сердце, действительно ли они необходимы?

Вэр пожал плечами.

— Вот то-то. И я не знаю. Зато налицо романтика нового, обстоятельства, заставляющие полностью выложиться, отдать себя на благо общего дела. Разве не удовлетворения от такого напряжения ищет человек? Люди вступают в конфликт с обществом не сразу. Чувство самосохранения некоторое время удерживает их, пока ощущение тесноты не переполнит чашу терпения. Если за это время они находят новое достойное место в жизни, то из потенциальных бунтовщиков превращаются в примерных граждан. Задача социологов: если нет такого занятия, по-настоящему полезного обществу, то придумать, изобрести хоть какое-нибудь, пусть с сомнительной общей полезностью, но зато дающее чувство удовлетворения. Все общины придумывают псевдополезные занятия, лишь бы загрузить потенциальных возмутителей спокойствия, но не у всех это получается. Да и зачастую отсутствуют такие возможности, как у меритцев. Один из моих любимых примеров «спуска пара» — звездная экспансия. Каждый год с обитаемых планет направляются в космос тысячи людей. Они не смогли найти себя в воспитавшем их обществе и уходят из него заселять новые миры, бороться с лишениями, жить на пределе своих возможностей, ярко и интересно. Если не отделять наиболее неугомонную, неуживчивую часть населения, все старейшие общины Содружества давно бы взорвались. Разве не так? А истинная полезность для человечества в целом освоения новых миров — какова она? Наверняка много меньше, чем количество потраченных на них усилий.

— Довольно циничное объяснение, — сказал Вэр, — я подумаю, как подтвердить ее количественными расчетами. Мне бы еще рассчитать начальный период жизни меритцев здесь, после изгнания.