— Хорошо, но при чем здесь инспекция?

— Я должен обратить внимание на все необычные аспекты культурной жизни. Может быть, принятые нами методы оценки не совсем правомочны…

— Ну и что? Вы-то здесь при чем?

— Рюон прав, — вмешался Илвин. — Общество меритцев разительно отличается от всех известных. Оно похоже на пирамиду: на вершине горстка магов, их обслуживают, им угождают немногие приближенные, далее — все остальные. Все решения, генеральные направления сосредоточения общественных сил определяют только маги — как не сказать об этом?

— Вы бы помолчали, — отмахнулся Лонренок. — Я уже устал вас убеждать. По-моему, вы все время занимались не задачами инспекции, а тешили свое безграничное любопытство.

— Да, я делал то, что представляет интерес для науки. Почти сразу мне удалось убедиться, что менталитет меритцев такой же, как у большинства людей в Содружестве. В то же время они на голову обогнали нас во всех научно-технических областях. Значит, для пользы дела следовало обратить особое внимание на то, чем они от нас отличаются. А главная разница в том, что у них есть маги, а у нас их нет.

Длительное молчание было прервано Лонренком:

— Вот мой вариант сводного отчета. Вы раньше видели его. Небольшие дополнения дадут материалы нашего стажера. — Вэр заерзал, негодуя. — Я устал вас убеждать. Поэтому спрашиваю прямо: вы согласны со мной?

— Нет! — почти в унисон воскликнули Илвин с Рюоном.

— Не понимаю… — начал было Вэр, но Лонренок прервал:

— Хорошо. Придется применить силу, — он достал из акона верительную карточку необычной формы. — Как полномочный представитель Комитета Защиты Человечества я освобождаю вас от окончательного редактирования материалов инспекции.

— Астаройт, ты только подумай: никто до нас не решал такой задачи. Мы войдем в историю! И абсолютно никакого риска — я это чувствую! — Илвин проникновенно трясет ворохом лоций-диаграмм, подталкивая их к капитану. Тот машет руками, словно боится обжечься.

— Не знаю, не знаю… Очень ответственный шаг. Мне не нравятся вот эти точки, — толстый капитанский палец слепо тычется в листки. Понять, куда было задумано его направить, невозможно, так как Илвин успел за то короткое время, пока капитан прицеливался, несколько раз перемешать диаграммы.

— Ротя, дорогой, к лицу ли тебе сомнения? Вспомни наши Млечные Трассы! Скажи, ошибся ли я хоть раз? Я прирожденный пилот, у меня божий дар. Неужели мне придется уйти из этого мира, не оставив в нем своей вехи? Астаройт! Да разве сможешь ты спать спокойно, упустив такую возможность? Что ты будешь рассказывать внукам? — Илвин прижимается к капитанским плечам, что, вероятно, должно пониматься как объятие. Пониматься потому, что на деле осуществить эту акцию Илвин не в состоянии: руки коротки.

Могучим утесом застыл Астаройт в своем кресле, и от него одного в кают-компании тесно. Зря Илвин так рьяно напирает. Только с виду капитан кроток и покладист. Вэр уловил за отечески мягкой улыбкой Астаройта тяжелую длань истинного властелина всего, что движется и не движется на звездолете. Ему не надо ежечасно доказывать свой вес и силу, ибо и так все ясно. Большие люди обязаны быть тяжелыми на подъем, им нельзя делать резких движений, чтоб ненароком не пришибить кого-либо из окружающих.

А всего-то несколько часов назад Илвин, казалось, забыл, что находятся они в звездолете, и еще предстоит обратный перелет. Заявление Лонренка о членстве в КЗЧ повергло его в шок. Просидев без движения несколько минут, он, однако, ринулся в атаку. До Вэра доходили слухи о, мягко говоря, неэтичных действиях Комитета, но такое, о чем стал кричать Илвин… Это не могло быть правдой. В конце концов, Комитет — это люди, а не людоеды. Они не раскрывают мотивов своих поступков, это так, но побуждения-то их должны быть возвышенными. Защитить человечество от всех мыслимых и немыслимых опасностей — разве есть более благородная задача?

Передохнув, Илвин нервно запрыгал вдоль стены. Он готов был пулей выскочить из Зала обсуждений и призвать на голову Лонренка гнев богов. Вэру бы помочь ему, но он не смог сдержать улыбки.

Сорвав голос, Илвин умолк. Лонренок не обращал на инспекторов ровно никакого внимания, колдуя над отчетом. Наконец, закончив правку отчетных материалов, он наклонился над аппаратом межзвездной связи, пощелкал тумблерами, настраивая. Произвел пробное включение, затем передал сообщение. Итак, официальный отчет инспекции, заканчивающийся вынужденным «от лица инспекторской группы подписал Лонренок», ушел в Центр. Вопрос, появятся ли еще подписи под этим трудом, должен быть решен по их прибытию на Цению.

Получив подтверждение о приеме сообщения, упрямый козач с садистской неторопливостью уничтожил черновые материалы. Затем побросал в утилизатор то, что его бывшие коллеги имели неосторожность выложить из своих аконов. Вэр порадовался, что копия его рабочего дневника на мнемокристалле осталась в целости и сохранности. Да еще долговременная память его компьютера переполнена данными, полученными на Элефантиде. Ничего, мир все узнает о чудесах меритцев.

Утилизатор чавкнул в последний раз, и инспекторы получили долгожданную свободу. Илвин бросился к дверям, раскодировал запоры, рванулся из Зала — и остановился у порога. Некуда бежать. Впереди долгий обратный путь, который придется — хочешь этого или нет — преодолеть вместе с теми, кто оказался сейчас рядом, даже если некоторых из них ты готов загрызть. В этих условиях следует сдержать в себе льющее через край негодование и придумать, чем бы заняться. Чем? Ну конечно, первым делом облазить звездолет и познакомиться с экипажем. Дурацкие предписания не позволяли сделать это раньше. Немедленно наверстать упущенное!

Илвин, увлекая за собой Рюона и Вэра, ликующим вихрем пронесся по отсекам гигантского корабля. Разбудил бортинженера, наспех проэкзаменовал штурмана, до слез огорчаясь его несообразительностью, и растаял, прилипнув к капитану. Астаройт оказался его старым добрым знакомым, учеником и сподвижником. Недолго, впрочем, длились воспоминания. К чему попусту ворошить прошлое? — душа Илвина жаждала действия. А что можно сделать необычного? — конечно, в пику меритцам определить местоположение их планет.

Как всякий образованный человек, Вэр имел представление о методах прокладывания межзвездных трасс, даже решал когда-то учебные навигационные задачи. Но сейчас он почти не понимал сбивчивую, изобилующую специальными терминами и сленгами речь Илвина. Уловил лишь общую идею: внести малые изменения в режим полета и определить образовавшееся отклонение от трассы, предложенной меритцами. По этому отклонению Илвин брался определить абсолютные звездные координаты меритских планет. Прием, чем-то схожий на известный метод элементарного математического анализа: оценить производную, а по ней найти исходную функциональную связь.

Астаройт, капитан звездолета, допускал наличие логики в рассуждениях Илвина, но ему чем-то не нравились рассчитанные навигационные кривые.

— Ротя, родной, — молил Илвин, — пойми: такое бывает раз в жизни. Я додумался до этого приема, когда мы продвигались к Мглистым созвездиям — помнишь тот сумасшедший полет? А сейчас трасса вообще рекордной длительности! Да мы войдем во все учебники! Ну, чего ты медлишь? Оденемся по первому сроку, примем адмиральскую — и двинем, а?

— Иля, у меня не исследовательский звездолет, у меня важный груз. Я обязан доставить его в полной сохранности и точно в срок. Мне ни к чему лишние приключения в дороге.

— Твой груз — это мы. Мало того, что нам нагадили после ухода с точки, так ты предлагаешь без всякого смысла проболтаться почти месяц в твоей вонючей посудине? Нельзя так разбрасываться временем, мы должны принести хоть какую-то пользу. Спроси Рюона, спроси Вэра — они подтвердят, что готовы поэкспериментировать с меритской программой полета.