Перегрузки всё ещё отключали мышечный корсет несмотря на новые режимы, которые пробовал Никон, но воскрешать человека удавалось проще, потому что телом его занимались специально сконструированные машины, я обеспечивал только восстановление дыхания.
Гессе не жаловался, всегда держался бодро и каждый раз благодарил и вполне искренне, когда приходил в себя. Оборудование ракеты, точнее её пульт управления мы осваивали вместе. Я научился всему моментально, но не спешил демонстрировать успехи, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что всегда надо держать что-то про запас. Людям необязательно было знать все мои немалые возможности.
И не надо меня осуждать. Вы сами такие же и поступаете аналогично. Кроме того, я старше! Я знаю!
Как-то, после очередного неудачного испытания в центрифуге, я предложил Чайке со всем возможным простодушием:
— Наверх могли бы отправиться только вампиры. Мы ведь гораздо выносливее и почти не нуждаемся в тренировках.
Звучало здраво, но явно только для меня. Он замялся, как видно, подыскивая дипломатический ответ. Я наблюдал за процессом без тени сочувствия.
— Для переговоров с людьми нужны люди.
— Вполне согласен, ну так у вас же есть ещё несколько крепких парней, я видел, что их тренируют в качестве дублёров Гессе.
«Крепких, но неспособных справиться с вампиром» — такой по логике напрашивался ответ, но Чайка ушёл от него, принявшись долго и нудно вещать о технических сложностях. Милейшая человеческая манера врать окольно, а не напрямик, конечно, меня не обманула, но я в очередной раз укрепился в мысли, что каждый в этой игре всё ещё сам за себя, и не скоро в окружающем пространстве прозвучит волшебное слово «вместе».
Я не расстроился, конечно и слёзы лить не стал, тем более, что Гессе вполне устраивал в качестве напарника: мы привыкли друг у другу и нормально сработались, не пытаясь ни подлаживаться, ни брать верх, а принимая данность относительного равенства вполне допустимой.
Поначалу неудачи с имплантатами шли обидной чередой, но вскоре дело пошло на лад. Никон сумел подобрать нужный режим и осталось только отладить всё с гарантией, чтобы мне не пришлось в самый неподходящий момент делать напарнику искусственное дыхание. Сложность тут заключалась в том, что нас должны были облачить в настоящие скафандры, не в учебные. Броня мешала добираться до грудной клетки приятеля, как в теории, так и на практике. Пришлось бы реанимировать старинным способом: изо рта в рот, а я не особенно любил целоваться, разве что в шею, да и то пропитания для, а не любви ради.
Разумеется, не бросил бы Гессе погибать: ради хорошего напарника можно иногда и потерпеть незначительные лишения, но ведь только в крайнем случае, и потому Никон старался усилить жизнеспособность имплантатов, чтобы, как он говорил: мы после воскрешения не заплевали всю кабину ракеты.
Со временем дело бодро пошло на лад, я уже не вмешивался, только наблюдал за напарником. Когда перегрузки существенно превысили расчётные, а человек упорно оставался в сознании и не показывал готовности с ним расстаться, дышал и стучал в мембрану мотором, все заинтересованные стороны поняли, что препятствий к старту практически больше нет. Готовая ракета поблёскивала боками, звала нас в небо, и сама туда стремилась — в бункере все так считали.
Ну, насколько мне было известно. Потому что теперь, когда осуществление мечты измерялось днями, сотрудниками овладела причудливая робость. Я ощущал её как нервное беспорядочное электричество, рассеянное в воздухе. Люди всё проверяли и перепроверяли, бесконечно делали расчёты, хотя на мой взгляд и эти были несложны, суетились без смысла и меры, только что ракету перекрашивать не взялись, потому что этот цвет, мол, недостаточно жизнеутверждающий для первого полёта на орбиту.
Впрочем, некоторые параметры задавались исходя из высших целей и менять их не представлялось возможным.
За несколько дней до намеченного старта Чайка собрал что-то вроде совещания. Пригласил он только меня и Гессе, чему я был рад, поскольку Алису не хотел видеть уже физически. Её недобрые манеры и кидаемые на меня без нужды и повода злобные взгляды раздражали заодно и людей, я не раз замечал, что в этом случае они принимают мою сторону. Я легко угадывал такие вещи, потому что ловил эмоциональный фон.
Поговорить втроём было намного разумнее.
Чайка подошёл к делу серьёзно: развесил на стене таблицы и фотографии, откашлялся, словно готовился к лекции, а затем действительно её прочёл, да так складно, что я заслушался.
Все факты в разрозненном виде я уже наблюдал прежде, но собранные вместе, они представляли собой полную картину, а именно так и следовало воспринимать реальность. Многого я до этого дня не знал, но и на известное посмотрел под другим углом.
Итак, помимо большой станции на орбите имелись маленькие спутники, сеть которых, охватывала весь пояс дозора. В результате планомерных наблюдений люди выяснили, что иногда эти объекты подстыковываются к станции, то ли для получения на борт горючего или возобновления иного источника энергии, то ли для ремонта. Чёткой системы в этих эволюциях не наблюдалось, как видно на каждом спутнике стоял собственный компьютер, который и следил за доверенным ему имуществом. Прежде чем подойти к станции, такой модуль сообщался с ней серией сигналов и лишь потом получал добро на стыковку. Люди долго бились над кодами и, как им казалось, расшифровали сообщения и поняли их принцип. Единственным способом попасть на базу было прикинуться одним из этих малышей. Выдать себя за своего.
Вот тут возникал ряд спорных моментов. С одной стороны, за века рутина могла устояться так, что даже небольшая ошибка в кодировании не мешала нашему плану, ведь нет в мире ничего безупречного, с другой — а кто его знает? Люди исходили из того, что наверху ведь сидят такие же как они несовершенные существа, а человек ко всему привыкает и неизбежно начинает лениться, когда обязанности превращаются в унылую рутину.
Допустим, сейчас на станции лишь автоматика, но прежде там коротали скучные дежурства живые земляне, и конечно не всё вокруг работало как часы, случались сбои. Наверняка, чтобы не дёргаться по любому пустяку, эти операторы снизили степень достоверности до разумного уровня, учитывая рассеяние системных ошибок. Любой бы на их месте так поступил, тем более что и особой нужды соблюдать каждую букву инструкции не было. Внизу копошились на грани выживания брошенные на произвол судьбы переселенцы, пожираемые к тому же клыкастыми чудовищами. Ну не стоило дребезжать от непрерывного страха при таких благоприятных обстоятельствах.
— Мы уверены в своих расчётах на девяносто девять процентов, — вещал Чайка. — Есть лишь небольшая вероятность ошибки, но и она не выглядит фатальной на фоне полных логических построений.
— Сигнал пойдёт автоматически? — спросил я.
— Да, он будет заложен в бортовой компьютер, но если с последним что-то случится, то вы ведь всё равно заучили нужный набор знаков и сможете справиться вручную. Передающая и принимающая станции не так хрупки, в них я уверен.
Нас натаскали на несколько вариантов развития событий, мы запомнили все известные людям ответные коды станции, но случись что-то непредвиденное — решать ситуацию пришлось бы на ходу. Ради этого мы с Гессе вызубрили не только необходимый для общения минимум, но заодно весь радиоязык землян.
Чайка вздохнул, помялся и всё же сказал кое-что ещё.
— Если менять план действий придётся в процессе работы, я имею в виду искать адекватный ответ на неизвестное послание, то делать это будешь ты, вампир. У тебя лучше память, да и соображаешь ты быстрее, ведёшь себя спокойнее. Командует всей экспедицией Гессе, но корабль и его перемещения — отдаются на откуп тебе. Ты пилот с приоритетным правом принятия решения до тех пор, пока ракета не подружится с орбитальным комплексом.
— Мог бы из вежливости назвать меня капитаном, — заметил я.
Он отмахнулся.
— Если твоё тщеславие требует, то пожалуйста. Теперь разберём момент стыковки. Мы сделали всё, что могли, подгоняя блоки с максимальной точностью, но нет гарантии, что соединение произойдёт без проблем. В этом случай вам придётся воспользоваться герметичностью костюмов и искать вход самостоятельно. Подсказать что-то отсюда снизу, мы не сможем, но наиболее вероятные коды допуска на станцию вы ведь тоже выучили, как и освоили стыковочные блоки. Северен, здесь я тоже рассчитываю на твою силу и сметливость.
