— Не знаю, — помедлив, ответил тот.
— Это как?! — изумление оказалось столь сильным, что ненадолго заглушило остальные эмоции.
— У тегнари принято время от времени стирать себе память, — словно нехотя объяснил он. — Понимаю, вас это должно удивлять и даже шокировать. Но когда живешь так долго, причем живешь почти без эмоций, желаний, побед, поражений, без того, что вы зовете приключениями… рано или поздно жизнь становится в тягость. Можно заснуть на века и видеть сны — осознанное порождение собственной фантазии. Но многие предпочитают просто забывать все, что знали о себе, и начинать заново. Поначалу, когда все внове, жизнь воспринимается ярче и интереснее.
— То есть, позабыв все, вы подобны новорожденным младенцам в теле взрослого человека?
— Вовсе нет! — Уивинорэ показался обиженным. — Мы забываем лишь свою прошлую личность, но при этом остаются знания о мироустройстве и, конечно, о собственном могуществе. Представь себе, король, что ты упал, к примеру, с лошади и, ударившись головой, потерял память. Велика вероятность, что, придя в себя, ты не будешь удивляться тому, что день сменяется ночью, вода мокрая, а огонь горячий. Скорее всего, ты будешь помнить даже, подданным какой страны являешься и кто сейчас сидит на троне. При этом будешь не в состоянии припомнить собственное имя, родителей и события прошлого. Примерно то же самое происходит с нами. Открыв новую страницу, мы имеем общее представление о мире и о своих возможностях в нем. Но при этом не имеем понятия даже о бывших знакомых, не говоря уже о созданиях, живших здесь тысячелетия назад. Если, конечно, допустить, что Странники — нечто большее, чем легенда, выдуманная вашими жрицами.
— И что? Вы так поголовно развлекаетесь? — тон Дайрица, в котором звучало плохо скрываемое презрение, выражал отношение короля к традициям тегнари. — Неужели нет никого, кто дорожил бы воспоминаниями о прожитой жизни или людьми, прощу прощения, совершенными, с которыми эта жизнь его свела? Или, к примеру, накопленным опытом и знаниями? Хотя зачем это вам? К чему знания тем, кто кроит реальность, как заблагорассудится? Да и такие вещи, как любовь и дружба, надо полагать, вам чужды…
— Поначалу нет. В первые десятилетия, а то и столетия мы живем с интересом, можем испытывать эмоции, а следовательно, и привязанности. Но все приедается. Именно поэтому мы меняем личности, как надоевшую одежду. К примеру, внешность мы меняем гораздо чаще.
Уивинорэ не успел договорить фразу, за него мелодичным голосом закончила восхитительная женщина с ярко-бирюзовыми глазами и волосами до колен, где чередовались пряди красного и лилового цветов. В отличие от облика и даже пола, одежда изменилась не сильно. Свободное одеяние, доходящее до щиколоток, разве что было перехвачено пояском на талии, да в ткани преобладали иные сочетания тонов.
— Если новый образ так освежает восприятие, — продолжала тегнари, — то представьте, насколько интереснее примерить новую личность, не отягощенную воспоминаниями о столетиях скуки.
— Так значит, все дело в скуке, — слегка насмешливо протянул Дайриец. — Вот ваша главная слабость. Вам не нужны деньги, власть или слава, но без борьбы за эти сомнительные блага ваше существование кажется скучным и пресным. Не оттого ли вы так любите раскрашивать все вокруг себя, что сама по себе ваша всесильная жизнь лишена цвета, а также вкуса и заодно смысла?
— Думаешь, что понял нас, человек? — совершенная изящным движением отвела лиловую прядь за ухо. — Не льсти себе. Хотя в чем-то ты прав. Вы всю жизнь карабкаетесь, надеясь оказаться выше себе подобных. Разбогатеть, прославиться, заполучить самую красивую женщину. Поражения отравляют ваше существование, зато победы делают его слаще. Да и само стремление достигнуть поставленной цели, преодоление препон, каждый маленький успех на долгом и тернистом пути — все это наполняет вас воодушевлением и радостью, которые тегнари познать не дано, — она развела руками. — Ваше несовершенство в чем-то превозносит вас над совершенными, как бы бессмысленно это ни звучало. Иные из нас настолько жаждут ваших радостей, что бросают Граайю, дабы испытать неизведанные страсти в чужом краю. Хотя это и стоит им большой части могущества, ибо за Темным морем наши силы совсем не те, что здесь. Вдали от родины приходится довольствоваться магией теней — той самой, к которой мы приобщаем шургатских колдунов. Но даже и она приносит скитальцам столь желанный им почет, восхищение, преклонение, недоступные среди других тегнари. Правда, платой за это является старение и даже смерть. Многие, наигравшись, возвращались обратно, не желая превращаться в людей.
— Так вот в чем причина вашего совершенства! — воскликнула Тэсс. — Дело не в вас, а в Граайе! А магией теней обладает та же Энлил.
— Тенями могут повелевать лишь те, кого мы посвятили в тайны этого искусства.
— Неважно, — отмахнулась девушка. — Значит, источник как вашего могущества, так и вашего бессмертия — сама Граайя.
— Думаешь, открыла великую тайну мироздания? — тегнари скривилась. — Нам это известно. Но что это меняет? Мы, рожденные на волшебном материке — тегнари, а вы — люди. Между нами пропасть!
— Между нами лишь Темное море, — возразил король. — Впрочем, это не имеет значения. Даже имей я возможность жить вашей жизнью, я бы отказался. Удивительно, но и бесконечное могущество может обернуться тоской и отсутствием смысла существования. Мне важно другое. Есть ли среди вас те, кто не желает обновлять свою память в качестве борьбы со скукой? Неужели нет ни одного тегнари, помнящего мир со времени его рождения? Кстати, а вы вообще рождаетесь?
— Тебе стоило сформулировать вопрос иначе, король, — тегнари тряхнула головой, отбрасывая цветную гриву назад. Похоже, Уивинорэ нравился себе в женском образе и явно любовался собой. — Хочешь знать, можем ли мы иметь детей? Можем, но не хотим. Мы слишком умны, чтобы не понимать, какую цену нам придется платить за новых совершенных. Мы бессмертны, а Граайя хоть и велика, но не безгранична. Будь тегнари одержимы чадолюбием, мы давно захватили бы мир, чтобы дать простор нашим детям и внукам.
— Ну конечно! — не страдай Тэсс так сильно, она бы рассмеялась. — И вас бы не смутило то, что вдали от родины вы теряете могущество, стареете и умираете. Признайтесь уж честно, что просто боитесь увеличения количества тегнари.
— Не боимся, а не желаем, — упрямствовала совершенная. — Те, кто все же решился из скуки обзавестись потомством, очень скоро поняли, что жизнь от наличия детей не начинает играть новыми красками. Учить их и помогать постигать собственное могущество было интересно, с другой стороны, с людьми еще забавнее.
— О да! — ядовито воскликнула Лотэсса. — Мы для вас что-то вроде забавных зверушек.
— Да, — совершенно спокойно подтвердила тегнари. — Как вы понимаете, к собственным детям мы не могли относится подобным образом. В общем, от скуки дети помогали плохо. У нас нет запрета на деторождение, ибо мы не желаем навязывать друг другу какие бы то ни было правила. Однако на моей последней памяти я не знаю ни одного безумца, решившего обзавестись ребенком.
— Все оттого, что вы не умеете любить, — в голосе короля не было пафоса или упрека, он просто оглашал свой вывод. — Каждый из вас сосредоточен лишь на самом себе. Для любого из тегнари все прочие бесполезны, ибо над ними невозможно возвыситься. Другое дело люди! Их подобострастие питает вашу жажду подтверждения собственного совершенства. Вы совершены лишь по отношению к людям, но не друг к другу. Для того чтобы проявлять себя у нас, тегнари нужны изрядная смелость и самоотвержение. То есть надо дойти до предела скуки, за которым большинство предпочитает просто стирать память. Именно поэтому вы с таким рвением беретесь обучать шургатских колдунов. Ваше бескорыстие отнюдь не бескорыстно.
— Ты все сказал, человек? — к своему удивлению, Тэсс обнаружила, что Уивинорэ успел вернуть свой прежний облик. — Ты прав. И что с того? Разобравшись в сущности тегнари, полагаешь себя очень умным? Зря! — в голосе совершенного явственно звучало злорадство. — Хоть мы заперты на Граайе, зато мы будем здесь жить вечно, пусть и страдая от скуки и вынужденного равенства, а вы со своими прекрасными страстями пожрете друг друга, как бешеные животные.
