Один из них наткнулся взглядом на коробку с пищевыми добавками, что стояла на тумбе, и то, что было дальше, смутило Ленара сильнее всего. Пищевые добавки были призваны насытить организм полезными веществами, которых обычно не хватало людям, долго путешествующим по космосу, так что желание человека принять одну витаминизированную пилюлю во время обеда было практически законом, но то, как все трое проглотили эти пилюли, словно они были вкуснее горячего супа с четырьмя видами мяса, оливками, лимоном и всем остальным, было по меньшей мере необычно для людей, которые пережили термоядерный взрыв и провалялись в заморозке полвека.

«Полвека…» — мысленно напомнил себе Ленар, и глубоко задумался. Он еще не беседовал с гостями о происшествии и даже представиться не успел, но вдруг они услышали обрывки неосторожного разговора или увидели где-нибудь настенный календарь? Возможно, после всего пережитого настоящее потрясение их настигло лишь сейчас. Возможно, их странное пищевое поведение — это психологическая реакция на стресс и попытка ненадолго убежать от реальности. Будь Ленар на их месте, он был бы не против отвлечься от проблем на что-нибудь вкусненькое, но он был не на их месте, и почувствовал, как торжественное возвращение аппетита снова отложилось на неопределенный срок.

Ленар предложил гостям на выбор чай, кофе и какао. Все трое склонились к какао, и в их голосах почти растворились признаки былой слабости. Возможно, готовые консервированные супы обладают бодрящим эффектом, о котором никто по сей день и не подозревал, или же все гораздо прозаичнее, и Вильма вколола им всем слишком низкую дозу абсорбента.

Послышалось хлюпанье, и Ленар решился на разговор, который оттягивал последние полчаса.

— Я капитан Ленар Велиев, — представился он, и когда Селицкий зарядил свои легкие воздухом для ответа, поспешил предупредить, — Ваши имена и должности я уже знаю.

— А что еще вы о нас знаете?

— Что ваше судно было объявлено пропавшим без вести пятьдесят четыре года назад.

Пугающие цифры наконец-то были произнесены вслух, и глаза выживших разбежались в разные стороны, синхронно подсчитывая, какой сейчас год, и как много событий могло произойти, пока они лежали в заморозке. Их реакция была спокойнее, чем ожидал Ленар. Кто-то повесил нос, кто-то выдохнул… В общем, типичная реакция человека, который проспал свою смену. Наверное, это было и хорошо. Полувековое опоздание не так страшно, как трехчасовое, и все поводы для паники уже давно скончались от старости.

Илья обменялся многозначительными взглядами со своими подчиненными, обжег горло шумным глотком из кружки, и спросил:

— Что с нашим кораблем?

Это был справедливый и очень интересный вопрос, который интересовал Ленара ничуть не меньше, чем его гостей. Он сделал глубокий вздох, чтобы собраться со спутавшимися мыслями и принялся пересказывать события последних нескольких дней, огибая подробности и не заостряя внимание на спорных моментах. Он старался быть объективен, и под самый конец рассказа поймал себя на мысли, что его рассказ по интонации очень похож на оправдания. Ему не за что оправдываться, он все сделал правильно. Так он себе и повторял, напоминая, что шевелить языками должны были люди по другую сторону стола, но чем больше он рассказывал, тем сильнее замечал, как кожа на их лицах поддавалась искусственному притяжению, и на словах «взрыв термоядерного реактора» они словно синхронно постарели на пять лет. Факт гибели их корабля расстроил их куда сильнее, чем какие-то полвека, проведенные вне жизни, и Ленар еще немного пошарился в своей памяти, проверяя, не осталось ли там еще каких-то травмирующих фактов, способных испортить пробуждение выживших еще сильнее.

— Значит, вы ради нас бросили свой груз? — разбил Илья неудобную тишину.

— Мы отправили баржу в дрейф со включенным маяком и собираемся… — Ленар запнулся и поправился, — …собирались за ней вернуться.

— Вы должны взять нашу станцию на буксир.

Эти слова прозвучали так, словно Илья процитировал какой-то древний непреложный закон, нарушение которого грозит вернуть цивилизацию в каменный век. Железная уверенность в его интонации смешалась с легкостью, с которой человек обычно говорит «мойте руки перед едой», и Ленару вдруг захотелось возразить. Он стыдливо поймал за хвост мысль, что вынужденная спасательная операция постепенно превращается в груз проблем, которыми его вполне сознательно обкладывают со всех сторон.

— Мы это уже поняли, — так и не смог он придумать более язвительного ответа. — Я был на станции.

— И что вы там видели?

— Практически ничего, но самое важное я нашел, так что нашей барже придется продрейфовать лишний годик-полтора.

«Годик-полтора» были довольно критичным сроком для дрейфующей баржи. С каждым прошедшим днем шансы отыскать в межзвездном пространстве дрейфующий объект, пусть и с работающим маяком, понемногу таяли мартовским снегновиком, поэтому эти слова «годик-полтора» были подобны плевку в лицо. Илья стер плевок со своего невозмутимого лица, отхлебнул немного какао и кивнул:

— Рад, что вы все понимаете.

— Вообще-то я практически ничего не понимаю, — прозвучало от Ленара обвинение. — За последние три дня у меня к вам накопилась сотня вопросов, и как минимум на некоторые из них вам придется ответить.

Трое мужчин вновь переглянулись, словно беззвучно обменялись своими мыслями.

— Спрашивайте, — сказал Илья, пока его подчиненные смиренно молчали.

— У вас у всех сыпь на конечностях. Вы знаете, что это за сыпь? Стоит ли мне беспокоиться за здоровье моего экипажа?

— Нет.

— На какой вопрос вы сейчас ответили?

— Скажем так, мы столкнулись с непредвиденными трудностями, — выжимал он из себя слова так, будто наружу они совсем не стремились.

— Это я уже знаю, и, честно говоря, впервые вижу, чтобы человеческая кожа так реагировала на взрыв реактора.

— Это не от реактора, — повел Илья носом. — Это небольшое отравление.

— Впервые вижу подобные симптомы отравления, — протянул Ленар со скепсисом. — Чем же вы отравились?

— Бракованной партией консервов.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Могу я взглянуть на образцы из этой партии?

— Вряд ли, — ответил Илья, вдумчиво промычав. — Мы вынесли всю бракованную партию с продуктового склада и разместили на третьей палубе. Вероятно, там все сгорело.

— Синяки на ваших телах тоже от отравления?

— Нет, — скривил Илья оскорбленную гримасу.

— Расскажите поподробнее?

— Можете не беспокоиться, никакого криминала в этом нет, — заверил его Аксель. — Это просто производственные травмы — нас снабдили не совсем удобными скафандрами.

— Уверены, что в этом нет никакого криминала?

— А вы видите какие-либо следы насилия на наших лицах?

Ленар скептически фыркнул.

— Так или иначе, я хочу, чтобы вы все прошли медицинское обследование в лазарете.

— Обследование? — посмотрели на Ленара два широко распахнутых от удивления глаза. — И что вы будете с нами делать на этом обследовании? «Скажите А»? «Снимите рубашку»? «Следите за моим пальцем»?

— Именно, и не забудьте про «дышите» и «не дышите», а так же полную томографию и тест на криостазовую болезнь. Я должен исключить как можно больше рисков.

— Хорошо, — равнодушно пожал Илья плечами и вернул глаза обратно в глазницы. — Нам не хочется доставлять вам лишних хлопот, но ради вашего успокоения мы все сделаем.

В голове у Ленара закрутилась рулетка, и воображаемый шарик покатился по ободку, выбирая следующий вопрос, который стоило задать.

— Что у вас за груз?

— Станция «Магомет», — последовал первый ответ, в который Ленар полностью поверил.

— Что это за станция?

— А вы не в курсе?

— Впервые слышу…

Илья потер ладонью свое разочарованное во всем выражение лица.

— Простите, я забыл. Для вас полвека прошло. Вы, наверное, такие станции вообще никогда не встречали.

— Вот, на днях как раз встретил одну. Кстати, по документам она числится астероидом.