– А если я откажусь, – горестно спросил сам себя Ронан.

– Ее публично казнят в верхнем мире. Шарон сделает все максимально помпезно. Ронан и Шилта символы сопротивления. Высшие боятся вас как огня. Будет шумно и красочно. Послезавтра Анны и твоего отпрыска не станет, – небрежно пояснил Стратос.

Ронан посмотрел на собеседника. Он так холодно отзывался о своей жене. Казалось, его больше не заботит ее благополучие.

– А ты готов отказаться от плантаций? – спросил он Стратоса.

Тот лукаво улыбнулся.

– Каждая пара это не мужчина и женщина, а кусок прожитой жизни. У любого союза своя история. Наша с Анной длиной во всю мою жизнь. Когда думал, что она умерла, во мне что-то сломалось. Мир не прекратил существовать, но стал другим. В нем не было смысла. Он превратился в безвкусную баланду, типа той, что готовят в нижнем мире по большим праздникам. Анна всегда была моей. Мы с детства неразлучны. Так много времени вместе, что, казалось, произошла диффузия. Но все это в прошлом, Анны больше нет. Она сама сказала, что умерла за три дня до того, как сбросилась со скалы. Превратилась в Шилту, ведьму, в которой с трудом можно узнать ту девочку, с кем я рос. Лишь однажды я встретился с этой Шилтой, когда я попал под обвал, и эта демоническая натура моей будущей жены откопала меня и Виктора, вынесла на поверхность, а потом еще и защищала от родительского гнева. Тогда я единственный раз видел ее такой сильной и немного остервенелой. Теперь она такая постоянно. Общаясь с ней после нескольких лет разлуки, понимаю, что совсем ее не знал, но, думаю, она и сама не подозревала, какой может стать. Сначала я винил тебя. Хотел стереть с лица Дженевры. Понимал, что Анну этим не верну, но хоть ревность свою напою твоей кровью. А потом вмешался Шарон. Так что планы на твой счет придется отложить, сначала перережу горло этому плебею, – Стратос устало потер лицо и продолжил, – Возвращаясь к твоему вопросу, скажу: пожив в роскоши, понял – как это не удивительно, но не в богатстве счастье. Есть вещи, которые заставляют кровь бурлить, и это не деньги. Мне не жаль расстаться с плантациями, ради того, чтобы попробовать завоевать Анну еще раз, ведь я знаю ее лучше и дольше тебя. Эта схватка будоражит меня больше глупой финансовой конкуренции. Я не пожалею своих плодородных гектаров ради того, чтобы обыграть лжеца, который отнял у меня власть. За все эти годы мне, наконец, удалось понять; жизнь – это процесс. Важна не цель, а само движение к ней. Научился получать удовольствие от процесса и извлекать уроки из ошибок…

Ронан удивленно смотрел на собеседника. Он всегда считал Стратоса самодовольным идиотом, неспособным к здравому анализу ситуации. Видел в нем изнеженность и повышенную истеричность. Теперь же перед ним сидел настоящий борец. Человек способный на риск и самопожертвование. Азартный игрок, умеющий владеть ситуацией.

– Свои плантации я отдам, но сделка состоится, если мы примем условия Шарона оба, – завершил рассказ Стратос.

– А что потом? Что ты будешь делать, когда убьешь Шарона? – спросил Ронан.

– Притворюсь белым и пушистым. Снижу цены на еду. Начну строить в нижнем мире больницы. Буду делать все, чтобы Анна перестала замечать пятнышки на моей не слишком белоснежной шкуре, – откровенно признался гость.

– То есть я своих плантаций лишусь безвозвратно? – уточнил старатель.

И тут Стратос громко рассмеялся. Его смех был звонким и искренним. Это удивило Ронана.

– Что тебя так позабавило? – недовольно спросил он.

– Слышала бы она тебя сейчас, – с трудом сдерживая новый прилив смеха, проговорил Стратос. – Хороший мальчик торгуется. Жизнь беременной любовницы для него недостаточная цена, чтобы лишиться нажитого барахлишка.

– Жизнь одного человека не важнее жизней сотен людей, которые и без того голодают. Я люблю Шилту. Но знаю, что она бы сама не захотела такого обмена, – заявил Ронан.

– Твоя остервенелая Шилта готова умереть, но моя Анна не такая. Не думай, что ты знаешь эту женщину. Не понимаю, какой цирк она для тебя разыграла, но Анна хрупкая, ранимая и невероятно чувствительная. Будь она здесь, непременно разочаровалась бы. Ей нужен защитник, а не делец, прикрывающийся какими-то несбыточными идеалами, – фыркнул Стратос.

– Мне нужно подумать, – ответил Ронан.

– Послезавтра будет суд. Как только вынесут приговор, все будет кончено. Либо судья помилует ее, либо приговорит к медикаментозному умерщвлению. Шарон ждет нашего решения до завтра.

Стратос протянул Ронану ладонь и кивнул в сторону кольца. Старатель зажал украшение в кулаке.

– Нравиться задыхаться, корчась на грязном полу, можем повторить, – угрожающе проговорил гость.

Ронан нахмурился и разжал пальцы. Стратос взял кольцо и сказал:

– Жду твоего ответа до следующего полудня, ты знаешь, где меня найти.

С этими словами он надел кольцо на палец и растворился в воздухе. Ронан не слышал его шагов, но видел, как открывается дверь.

Рассвет постепенно разгорался за окнами, а Ронан продолжал неподвижно сидеть за столом, глядя на разбитую бутылку. Только кроваво-красная лужа и поблескивающие осколки убеждали мужчину в реальности ночного разговора.

То ли от бессонной ночи, то ли от бесконечного потока тяжелых мыслей голова у Ронана начала болеть. Внезапно навалилось странное бессилие. Снова и снова старатель вспоминал слова Стратоса. От мыслей, что Шилта беременна, больно сжималось сердце. Он вспомнил, как делал девушке предложение и мечтал о ребенке. Как странно распорядилась жизнь, ведь теперь он может стать отцом, но ради этого придется обречь сотни людей на голод и тяжкий труд. И даже если он отдаст Шарону свои плантации, Шилта с ребенком никогда не будут жить в нижнем мире. Любимая женщина никогда не станет его женой, а ребенок не назовет папой.

Не в силах бороться с собственными эмоциями Ронан встал и пошел к железной дороге. Одно он знал точно. Такое решение нельзя принимать единолично. Нужно посоветоваться с семьей.

Поезд дремал на путях из люминиция. Глава города разбудил машиниста, и тот повез начальника в Вилт. Ронан сел на пластиковую лавку и смотрел, как уплывает вдаль его Ливирон. И невозможно было удержаться от тяжких мыслей по поводу судьбы людей, живущих в этом гостеприимном городе. Как можно пожертвовать трудами Милфорда, преданностью Лероя, человеколюбием Даниила ради своих интересов? Совесть, словно дикий зверь, вгрызалась в душу и рвала ее на куски. Но вместе с этими переживаниями внутри ютилось тепло от воспоминаний о Шилте. Женщине, которая изменила нижний мир. Ведьме, выигравшей войну с Югом, не убив ни одного человека. Девушке, которая покоряла сердца всех, с кем была близка.

Поезд вздрогнул и заскрипел тормозами. Мужчина очнулся и увидел неприветливые каменные развалы заброшенных шахт Вилта.

– Доброе утро, Одрит нам все рассказал, ты привез устройство, обманывающее радары? – радостно сообщил Марк, увидев приехавшего брата.

Ронан кивнул и достал из кармана коробочку, подаренную Виктором. Марк аккуратно взял ее в руки и понес в лабораторию.

– Нужно показать Лаврентию.

Ронан пошел за братом. В одной из заброшенных шахт над реагентами колдовал седовласый Лаврентий, а рядом с ним суетился любознательный Одрит.

– Первую партию уже можно отправлять, – гордо заявил Марк.

– Это, конечно, хорошо, но что делать, когда мы доставим к распылителям все капсулы? – устало спросил Ронан.

– Я несколько раз проверил файлы, но не нашел никаких инструкций, – виновато сообщил Одрит.

– Никто, кроме Шилты, не знает, как работают распылители, – горестно проговорил Ронан.

В этот момент к горлу подкатил ком. Снова эта женщина. Все упирается в нее. Он уже давно ничего не может без нее контролировать. Ронан сел на стул и опустил голову.

– С тобой все в порядке? – настороженно спросил младший брат.

– Нет, со мной все не в порядке, – раздраженно ответил тот и добавил, – Одрит, вызывай Виктора, есть разговор.

Робот замер, а через секунду начал волнообразно перебирать лапками.