— Наверное, никто, — пожал тот неуверенно плечами.

— Вот и я про то же. Хотя, в случае большой нужды, пить можно, только сначала нужно воду хорошенько прокипятить, чтобы бурлила минут пятнадцать.

— А это сколько? — удивился Семён.

— Ты что, часов не разумеешь?

— Нет.

— А счёт знаешь?

— Знаю… До тысячи…

— Тогда, как забурлит, начинай считать до своей тысячи. Будет в самый раз.

— Так ведь это долго…

— Долго? — нахмурился капитан. — Вот когда начнёшь по большому ходить кровавым поносом, а от рези в брюхе стенать и молиться, мол, Господи, помоги! То обратит Всевышний к тебе своё лико и спросит: "Зачем я должен помогать лентяю, который не сподобился сосчитать до тысячи?"

— А я покаюсь! — выпалил паренёк.

— И что Господу Богу с твоего покаяния? Тысячи и тысячи страждущих каждый день по всему свету взывают к Нему о помощи. Молодая жена просит о ниспослании ей детей, крестьянин о богатом урожае, мать раненного в битве воина о выздоровлении сына… Скажи мне, где тут место засранцу, который не внемлет к советам старших? Или ты думаешь, что я глупости тебе говорю? Так знай же, многотысячные армии погибали не в славной битве, а от кровавого поноса. Армии! И никакое покаяние их не спасло.

— А может быть, их Господь Бог наказал? — засомневался Семён.

— Их собственная глупость наказала, а не Господь Бог. Вот тебе же лень считать до тысячи, так, причём тут Всевышний?

— Дон капитан, — решил вмешаться Кондрат, — а ты ко мне по какому делу пришёл?

— Да вот, мазь тебе принёс, — и Кудрявцев протянул сотнику склянку из коричневого стекла. — Будешь мазать ей руку два раза в день, утром и на ночь, быстрее заживёт.

— Благодарю, дон капитан. Если бы тогда не ваши трубки, плюющие огнём, уж не знаю, стоял бы здесь перед тобой или нет… С таким оружием никакой враг не страшен…

— Эх, Кондрат Петрович, если бы… Не бывает идеального оружия. Им близи действовать хорошо. А коли нападут в чистом поле конные лучники, то стрелами и посекут… Тем более оружие это очень дорогое и сложное, требует больших забот и внимания.

— Ну, как бы то ни было, всё равно, спасибо! — не стал спорить сотник. — А в знак признательности прошу принять от меня вот это…

По незаметному жесту один из его холопов вынес нечто, завёрнутое в льняное покрывало. Развернув материю, он протянул капитану искусно выделанную шапку на собольем меху.

— Ох, ты! Красота-то какая! — заулыбался капитан. — Что ж, благодарю тебя, Кондрат Петрович. Шапка мне будет в самый раз, тем более зима на носу… Только не могу я принять такой подарок, не отдарившись. А поэтому прими от меня…

С этими словами Кудрявцев отцепил от своего ремня ножны индийской чеканки, в которых находился булатный кинжал с волнообразным клинком и рукоятью из зелёного нефрита. Сотник, не ожидавший такого подарка, даже растерялся вначале.

— Ну, дон капитан, это поистине княжеский подарок…

— Так и твой от чистого сердца, — улыбнулся Кудрявцев. — Ладно, пойду я, дела…

Глядя вслед уходящему капитану, сотник отвесил племяннику здоровой рукой подзатыльник.

— За что, дядька? — насупился тот, потирая ушибленную макушку.

— Это за то, чтобы знал, дурачина, с кем спорить!

Капитан между тем шагал по лагерю мимо аккуратно установленных палаток и улыбался. Шапка ему действительно очень понравилась, но ещё приятнее было видеть обожание в глазах сотника, не ожидавшего получить кинжал, на который он неоднократно заглядывался, когда ему доводилось встречаться с Кудрявцевым по каким-либо делам… Увидев стоящего возле одной из палаток Захара, капитан ему загадочно подмигнул и негромко сказал:

— Ну, что боец, победа? А ты сомневался…

В кабинет к императору ЮАР зашёл министр безопасности, сел в кресло и с довольной улыбкой сказал:

— Хана Ахмата больше нет.

— Что, пришли новости из Москвы? — спросил Павел Андреевич.

— Да, секретным кодом всё передали.

— Каким таким секретным? — удивился император.

— Павел Андреевич, сообщения наших людей могут перехватывать наши же люди. Скажи, зачем кому-то в Индии знать, что произошло на Руси?

— Совершено незачем, — согласился тот.

— Вот и я про то же. Каждый должен знать ровно столько, сколько должен.

— Точно! — снова поддержал император. — Кстати, как раз по этому поводу хотел спросить, как наши женщины отреагировали на моё последнее заявление о пропускном режиме?

— Нормально отреагировали. Они-то вначале испугались, думая, что раскрыты их амурные дела…

— Амурные дела?! — изумился Павел Андреевич.

— Ну, да, — усмехнулся Бурков.

— Вот же неймётся, — неодобрительно покачал головой император.

— Лишь бы это делу не мешало, — снисходительно улыбнулся Артём Николаевич.

— Ты уж за этим проследи… Только аккуратно.

— Конечно, прослежу. Пусть и дальше думают, что самые умные.

— Пусть… А в остальном, значит, отреагировали нормально?

— Да. Теперь каждая может задирать нос, потому что имеет личные секреты от других. А Ольга Яковлевна так вообще в восторге. Считай, для её министерства будут строить целый комбинат.

— А куда деваться, Артём Николаевич? — развёл руками Черныш. — Я много думал по этому поводу, и пришёл к выводу, что развитие лёгкой промышленности намного важнее железной дороги…

— Это пока важнее. Только не забывай, что строительство металлургического завода и прокладка хотя бы этих тридцати километров железной дороги даст такой толчок к индустриализации, о котором мало кто может мечтать.

— Согласен, важно и то и другое. Только сколько на это денег уйдёт? — вздохнул император. — А ещё фармацевтический завод для Гладкова… Как думаешь, успеем за пять лет всё сделать?

— Та-ак, — задумался Бурков и начал загибать пальцы, — резиновый завод, цементный завод, металлургический завод, текстильный комбинат, фармацевтический завод… Пять. Ну, а чё, за пять лет — пять предприятий… Думаю, осилим.

— А дорогу проложим?

— По крайней мере, начнём прокладывать…

— Ладно, поживём, увидим. А что там по Москве? И вообще, какие есть новости?

— Как я тебе сказал вначале, хана Ахмата больше нет. И это заслуга наших людей. Мы не стали ждать повторения истории, тем более она как раз могла и не повториться.

— Согласен.

— С братьями Великого князя тоже вовремя подсуетились…

— Да, помню, ты мне месяц назад докладывал. А что по поводу женитьбы его младшего брата?

— Намечается сразу две свадьбы, — загадочно улыбнулся Бурков.

— А вторая с кем?

— С Василием — родным братом твоей жены. Запал парень на нашу девчонку…

— Это хорошо! — тоже улыбнулся Черныш. — А когда намечаются свадьбы?

— Зимой. Так что, думаю, следующим летом можно ждать молодожёнов у нас…

— Дай-то Бог, дай-то Бог…

— И ещё одна новость, правда, несколько неожиданная.

— Какая?

— В Литве русские князья подняли восстание и убили Казимира. Теперь там Великим князем сидит Михаил Олелькович… Только тяжело ему придётся в кольце врагов…

— Ничего, Московский родственник поможет.

— Обязательно поможет, особенно за кой-какие земельные уступки, — иронично усмехнулся Бурков. — Кстати, он подбивал клинья к нашему капитану. Ненавязчиво поинтересовался его желаниями. Кудрявцев естественно прикинулся дурачком.

— Я бы тоже прикинулся, — понимающе кивнул император. — Если он останется служить у Великого князя, то весь его полк скатится до уровня поместного войска. Нормальный порох там делать не умеют, о боеприпасах к пушкам вообще молчу. Огнемёты тоже можно выкидывать — заправлять станет нечем… Даже мы, имея кучу учебников, самые современные станки и опыт поколений, сколько лет с этим мучились?! И продолжаем, кстати, мучиться! А уж они…

— А они, — подхватил Бурков, — смогут лишь сидеть гарнизоном в какой-нибудь крепости, не больше. Тем более конному бою вообще никто не обучен. Пехота…