Весть о том, что польский король уморил братьев Великого князя, произвела в Москве эффект разорвавшейся бомбы. Иван III, находившийся в Коломне, откуда руководил всеми войсками, получив с гонцом эту новость, вначале даже отказался в неё верить. Потом решил, что между братьями и Казимиром IV произошла битва, в которой король победил. Однако случившееся событие требовало его личного присутствия в столице, куда он вскоре и отправился. Город встретил князя тревожным ожиданием близким к панике, так как слухи распространялись один страшнее другого. Кто-то говорил про бесчисленные полчища татар, кто-то про войска польского короля и ливонских рыцарей… Решив разобраться со слухами позже, он потребовал правды по поводу братьев. Правда шокировала! Получалось, что Андрей и Борис спьяну сами залезли в петлю? Каким бы суеверным Великий князь не был, но в колдовство не верил. Зато знал про чертей, которые мерещатся людям с перепоя. Подобных историй хватало. Но это как же нужно было упиться?.. Хотя, он так же допускал мысль, что кто-то из бояр, решив ему угодить, вздёрнул обоих мятежников. Но пока подтверждений данной версии не находилось. Как бы то ни было, Иван III вызвал к себе князей Оболенских — Василия и Петра, служивших до этого его братьям и присланных в Москву ещё весной в качестве послов, и велел отправляться в Великие Луки. Люди и дружины поступали под их командование. Первых следовало вернуть по домам, а вторым срочно прибыть в Серпухов. Скорее всего, приближался час решающей битвы с Ордой и лишние воины точно не помешают. А зла он ни на кого не держит, о чём извещал вчерашних мятежников письменно.

Предложенная версия смерти братьев вполне устраивала Великого князя. Во-первых: ему меньше всего хотелось, чтобы их гибель как-то связывали с ним. А ведь могли, даже несмотря на его невиновность. Во-вторых: чем больше у людей будет ненависти к Казимиру IV, тем лучше. Это давало прекрасный повод со временем объединить под рукой Москвы все русские княжества, многими из которых сейчас владела Литва. И в-третьих: в сложившихся обстоятельствах уделы, принадлежавшие братьям, вполне законно переходили к нему. Правда, у братьев оставались жёны и малолетние сыновья… Но все они находились в Витебске. Требовалось под уважительным предлогом выманить их оттуда, и привезли в Москву. Конечно, обижать сирот никто не собирался, тем более ещё была жива Великая княгиня Мария Ярославна — мать Ивана III. Весть о страшной трагедии сильно ударила по ней, но не сломила эту сильную женщину. Она потребовала от сына подробно разобраться в причине смерти братьев. Версии колдовства и пьяного морока ею не признавались. Мало того, от неё даже поступил упрёк, что в их смерти виноват Великий князь, на что тот сильно огорчился. Однако нашёл заступника в лице митрополита Геронтия.

— Сыновья твои Бога отринули, — вещал он. — Отцов святых прогнали, которых к ним для переговоров отправляли. Грамоты крамольные по городам рассылали и людишек на бунт подбивали. А ведь было предостережение, что ждёт наши земли час сурового испытания. По предсказаниям Сергия Радонежского начали мы жить, положась на новое летоисчисление, дабы уберечься от грозной опасности… И что же? Они в тяжёлый для державы час смуту учинили, против божьего предначертания пошли! Так что смирись в своей скорби и напраслину на других не кликай.

Митрополит говорил эти слова не просто так. Он напоминал Великому князю о грозных предостережениях, так как прослышал, что нашлись среди бояр люди, которые предлагали завершить дело с Ахматом полюбовно. То есть откупиться. Страх за свои богатства был сильнее веры в Государевы рати. Только чем больше глисту кормишь, тем сильнее её аппетиты. И пока не прогонишь, не успокоится. А ещё со сменой летоисчисления церковники в себе новые силы почувствовали что ли. Люди-то на Руси теперь живут так, как они решили, опираясь на пророчество Сергия Радонежского. Не это ли подтверждение Божьей воли?

— А ты, Иван Васильевич, почему в Москве сиднем сидишь? — между тем перевёл Геронтий разговор в иное русло. — Дружины твои рубежи блюдут, и тебе надобно быть с ними заодно!

Великий князь так изумился от неожиданного перехода с темы на тему, что даже не успел рассердиться. Весть о смерти братьев вынудила его оставить Коломну и прибыть в Москву. А тут на — тебе, чего ты здесь, а не там?

— А ещё скажи мне, — продолжал вопрошать митрополит, — пошто ты супругу свою с детьми и казною отправил на Белоозеро? Или не надеешься удержать нечестивых ордынцев на рубежах? Хочешь пустить окаянных к Москве? Так знай же, что народ московский в большом смятении и требует от тебя ответа!

— Отче, а не повредился ли ты рассудком? — не удержался Великий князь. — Это что же, я перед каждым горлопаном ответ должен держать?

Отвечая митрополиту, Иван Васильевич понимал, что отъезд Софьи Фоминичны был не совсем верным. Но жена на нём настояла. Люди, страшась ордынского нашествия, стремились спрятаться за кремлёвскими стенами. Некоторые даже сожгли свои посады и со всем скарбом перебрались сюда. От переизбытка народа Кремль представлял из себя гудящий улей. А тут ещё дымы, приносимые ветром… Опасаясь за здоровье малолетних детей, а так же стихийного бунта, жена вытребовала разрешение на отъезд из столицы.

— А как же? — хмурился Геронтий. — Народ вверил тебе свои жизни, а ты никак тоже бежать удумал?

— Никто и никуда бежать не удумал! — выругавшись в сердцах, резко ответил князь. — А народ вразумлять речами тебе по сану полагается.

— Полагается, — недовольно буркнул митрополит. — А что говорить-то?

— Что говорить? А ты на подворье русичей посмотри. Почему они ведут себя спокойно? Пока некоторые глупцы свои посады сжигают, эти строительством занимаются и не спешат за кремлёвскими стенами спрятаться.

— Ха! У них стены тоже не маленькие.

— Да причём здесь стены?! Не шибко-то они у них большие…

— Иван Васильевич, — вступила в разговор мать, — а ты гордыню убери, и скажи народу, всё как есть. Подбодри его добрым словом. И так целое лето город сидит в ожидании, а слухи приходят один страшнее другого. Истомились люди, по глотку свежего воздуха соскучились…

— Недосуг мне словесами баловаться. А ты, Отче, можешь сказать, что рати московские стоят крепко. И ещё передай, император южных земель помощь войском прислал, и это войско ливонцев побило, посмевших вступить в псковские пределы. А сейчас оно к нам на подмогу идёт.

— Вот это добрые вести! — расцвёл Геронтий, а потом несколько натянуто спросил, — А про братьев твоих, что говорить?

— Скажи, что Казимир польский их обманом сманил, а потом уморил доверчивых сынов. Других слов говорить не велю. Негоже про великокняжеских братьев хулу разносить.

На этом разговор закончился. А Иван Васильевич поспешил покинуть Кремль. Большое скопление людей и скотины вносило нервозную суету и мешало спокойно обдумывать дальнейшие действия. Он переехал в Красное село, которое находилось в четырёх километрах северо-восточнее. Там князь стал принимать бояр, остающихся в Москве, и давать им наказы по управлению городом, а так же на случай того, что делать, если враг всё же прорвётся. Некоторым сурово пенял, мол, поддались панике и своим поведением народ взбаламутили, веру в князя и в собственные силы подорвали.

Не успев толком разобраться с московскими делами, Великий князь получил известие, что сам польско-литовский король идти войной не собирается, у него других забот хватает. Однако он подбил князей Воротынских, владеющих землями в Верховских княжествах (Калужская область), чтобы они оказали Ахмату помощь. Войск у них особых не имелось, а вот провести татарскую конницу через свои уделы… Тут и продовольственные припасы, и проводники через броды на Оке. На основании полученных данных Иван III проследил по карте маршрут движения хана и быстро понял, что тот направляется к литовской границе. Перейдя Оку со стороны Верховских княжеств, он окажется перед Угрой — рекой неширокой и мелкой, которую ханская конница вполне легко может преодолеть и вторгнутся в московские земли. Что ж, медлить было нельзя. В такой ситуации он перво-наперво повелел служившему у него татарскому царевичу Нур-Девлету и Звенигородскому князю Василию Ивановичу Ноздроватому возглавить судовую рать и отправиться вниз по Волге к столице Золотой Орды. Ханских войск там практически не осталось, так что захватить и разграбить город с близлежащими улусами большого труда не составит. Как говорится, если Ахмат всё же прорвётся к Москве, то его Сараю тем более несдобровать. После этого Великий князь разослал приказы по войскам, чтобы они стягивались ближе к Калуге. Вскоре он и сам собрался отправиться поближе к району боевых действий, как к Москве подошёл экспедиционный полк из ЮАР. Случилось это 30 сентября 1480 года от Рождества Христова.