Научные лаборатории усиленно работали над созданием нового носителя информации и на смену металлу вскоре пришли органические накопители. Они были более пластичны и ёмки одновременно, в какой-то степени процессы передачи информации стали напоминать существование простых живых систем. Это было давным-давно…

Третья эпоха, или третий информационный кризис, как принято называть его в учебниках истории, охарактеризовался пониманием, что органические накопители хоть и более удобны в повседневном использовании, эффективны и просты, но вместе с тем они достаточно уязвимы для взлома в виду ограниченного их числа, используемого технологиями.

Решение, предложенное учёными, вначале показалось безумным. Использовать человека (точнее локальные характеристики его мозговой активности) в качестве ключей для шифрования важной информации. Которое можно использовать в любых целях, начиная от безопасной передачи данных и заканчивая наложением границ в любых сферах.

Антропоморфное нейромодуляторное шифрование… вот как стала называться новая отрасль работы с данными. Имитационика возникла одновременно как способ борьбы с зашифрованной информацией. Да, её смысл изначально предполагал конфликтное использование. И если АНШ специалисты занимаются проблемами, как лучше защитить информацию, то Прикладная Имитационика (ПИ) — как её дешифровать и обезвредить.

Ключ всегда накладывается человеком с определёнными параметрами глобального (характер) и локального (настроение) функционирования мозга. Органическая система копирует, воспроизводит их в себе на микроуровне, отражающемся в связях и расстановках крупных молекул, имитирующих нейроны. Таким образом создаётся мини-копия мозговой активности человека-ключа. На заре становления науки считали дикостью утверждение, что наш мозг умеет бесконтактно воздействовать на предметы. Теперь мы точно знаем, что это не так… Излучаемое мозгом многообразие волн моментально (а особенно если задействован особый проводник) структурирует окружающее пространство, а в данном случае выстраивает органические молекулы определенным образом.

Причём, мы получаем структуру устойчивую от локальных колебаний, то есть смены настроения. Поэтому сам человек всегда способен открыть свой ключ. Однако, на это никто не рассчитывает, поэтому прототип ключа, его дубликат, сохраняется дополнительно.

Работа же специалистов имитационики происходит обратным образом. Необходимо воссоздать внутри себя состояние человека, наложившего ключ. Воссоздать достаточно точно для того, чтобы система спутала тебя с ним. Казалось, невозможно… Но в некоторых ситуациях это стало получаться. Причём, чем когнитивно проще был человек, тем легче было подобрать ключ. Как это возможно? Я уже упоминала, что наука не сразу поверила в то, что все мы являемся излучателями волн. Но мы не только излучатели… мы и поглотители. А ещё имитаторы. В достаточно концентрированном медитативном состоянии Имитатор способен уловить и воспроизвести внутри себя состояние другого человека. Залезть в его шкуру, так сказать… Причём достаточно небольшого времени, того, что система-помощник проверяет откликаемость взламываемого объекта. Помимо этого, сам имитатор способен ощутить, в правильном направлении ли он движется. Ведь он настроен непосредственно на ключ и как только внутри себя он приближается к разгадке, начинает чувствовать усиливающийся резонанс. Волны, волны…

По сути, от мастерства распознания приближения к ключу и зависит профессионализм имитатора. Меня здорово накрыло, когда я ощутила спазм дыхания именно по причине сработавшего резонанса между моим состоянием и ключом. Понятно, что сам Прототип (человек, наложивший ключ) не может все время задыхаться, это в нем заложено в потенции и может раскрыться в период переживания острых эмоций. Уф-ф-ф…

Как только стали применяться прототипические ключи, общественность разделилась на два лагеря. Недовольных было очень много. Кто-то кричал, что мы вернулись к древней эпохе ведьм и колдовства, поскольку все шифрование основано на бесконтактном взаимодействии биоволн, зависящих от полнейшей субъективности конкретного человека. Другие возмущались произволу, который может творить Прототип. Ведь он способен в любое время открыть зашифрованную информацию.

Ходили даже слухи, что всех прототипов военные уничтожают, дабы получить полный контроль над объектом. Правдой было то, что Прототипы были тщательно засекречены и это вызывало подозрение у большинства людей, не знакомых с темой близко. Особенно возмущались Дроды — крупные скользкие и малоподвижные существа, имеющие земноводное происхождение и с виду напоминавшие больших жаб. Параиноидальность всегда буквально в крови их расы, поэтому дроды сразу заподозрили, что кто-то сможет проникнуть в их лягушачий (извиняюсь за неуважение) мозг.

Однако АНШ и ПИ вскоре были оправданы и нашли одобрение у основного населения Третьего Содружества в виду прекращения пугающих и непредсказуемых техногенных катастроф. АНГ оказалась куда более надежной системой, чем Электро-механические способы кодирования, хотя раньше люди полагали, что надежнее твёрдого металла ничего нет. Нет… Жизнь в очередной раз показала, насколько мы можем заблуждаться. Хрупкая и изменчивая психика человека оказалась способна формировать вполне устойчивые к сбоям и ошибкам структуры.

Вот только военные всех конгломераций стали усиленно воспитывать имитаторов, способных раскусить необходимые ключи. По сути, в цивилизованном обществе все военные действия свелись к установке и декодированию ключей. Но только не в Дайтерии… Где по прежнему остался наиболее популярным силовой способ реализации собственных интересов. Дайтерийцы отчаянно нуждались (не скажу, по какой причине) в естественных планетах, пригодных для жизни. Поэтому война была их основным способом существования. На протяжении веков они лишь углублялись вдаль от Совета, поглощая все новые доступные и слабые территории. Однако тот, кто шифровал подступы к Катарии был слишком сложным прототипом, разгадать который не удавалось более десяти лет.

Сухое безжизненное пространство, лишенное хоть капли жидкости. Растрескавшаяся земля, когда-то бывшая плодородной, колючий песок на зубах. Скрученная и истощенная душа, словно безжалостно выжатая тряпка. Из которой вытрясли все основное, и выбросили прочь. Сухость… и пустота. Пустая земля везде, где виден горизонт. Ничто невозможно здесь, никогда не родится жизнь снова. Сухой песок навсегда похоронит зарождающуюся надежду… Отсутствие влаги иссушит рассыпанные зерна, не давая им взойти. Горячий воздух окончательно превратит их в пыль. А душа… душа безвозвратно потеряет возможность чувствовать.

***

Я проснулась со странным ощущением внутри. Словно что-то зарождалось новое, неизведанное… дерзкое. Но при этом непростое, тревожное. Конечно же! — хлопнула себя по лбу! Мы же ночью приземлились на Катарию! В неизведанные земли, о которых так давно мечтали наши исследователи и военные. Наконец-то! Мечты сбываются, мы станем первопроходцами, наши имена произнесут в списках далеко не местных новостей. Возможно… нам удастся обнаружить новые природные явления, флору или фауну. И уж, конечно, это путешествие можно считать большим подарком нам с Овчанкиным. Можно назвать это предсвадебным путешествием, экспедицией, о которой мы давно мечтали.

И как неожиданно было его предложение… как мило. Возможно, все шло к этому давно. Но все же я не ожидала. Человек, ставший мне родным в течение последних нескольких нет. При мысли о свадьбе внутри словно расплескивались радужные искорки, а сердце радостно ныло в предвкушении. И все же, в сознании напрочь поселилась темная тень, словно и сейчас мне что-то не давало покоя.

Я открыла глаза, ловя слабый предрассветный свет. Рядом безмятежно посапывал Овчанкин. Я нежно поправила его одеяло и с любопытством покосилась в круглое окно нашего исследовательского корабля. Планета была живой. Очевидно, что сейчас в месте нашего приземления царило холодное время года, потому что снег шёл крупными хлопьями, окутывая белым одеялом землю вокруг, вплоть до стоящих неподалёку хвойных исполинов. Зарождался рассвет и бледно розовые, краснеющие лучи начинали щекотать шероховатую кору, путаться в огромных иголках, падать на землю хлопьями снега.