Надо мной склонилось лицо Зэлдара. Я недоверчиво уставилась на него. Ровные губы, правильные черты лица…

— Все получится, Альтарея. Все будет… — кажется, он хотел меня подбодрить. Только я, как замороженная, не могла отвести глаз от изменений, которые случились с дальтерийцем. Я настолько привыкла видеть перед собой искаженное лицо, я полюбила его безо всяких условий, я видела его во снах и теперь нормальный по виду мужчина стал казаться мне невообразимым недоразумением. Что-то во мне отчаянно сопротивлялось изменениям.

Я перестала его понимать.

Он перестал казаться неисправимым тираном.

В нем не было пустыни.

Пропал гнев.

И я совсем не знала, что ждать от этого человека.

— Альтарея?! Ты сможешь! Просто скажи: да… — он начинал злиться и стал более понятным мне. — Нам надо спешить. Защитный коридор продержится недолго.

— Так веди свою ашерову железку! Красавчик… — рявкнула я. Получилось грубо. Я злилась на происходящие с моим телом изменения.

— Справишься… Скажи: да! Да! Быстрее! Я требую! — он навис так, что казалось, раздавил меня одним своим видом.

— Если тебе это поможет действовать быстрее… — прошипела я сквозь зубы, словно недовольный эххер, — то — да!..

Ашер знает, что творилось в голове дальтерийца. Чувство тревоги за нашу дальнейшую судьбу успело пиявкой проскользнуть внутрь. Мне казалось, достаточно добраться до корабля и долететь до Дальтерии, но сейчас стало очевидным, что удирать нам придется не на громадном аюстере, окруженным сотней-другой истребителей. Маленький корабль Зэлдара не сможет дать отпор флотилии Союза. Одна Вселенная ведала, на что он надеялся. И его медлительность откровенно меня нервировала. С другой стороны, я понимала, Зэлдар хотел удостовериться, что с его ребенком все будет в порядке. В его отношении ко мне я не была столь уверена.

Я вздохнула с облегчением, когда мужчина бросился в командный отсек и мы тронулись, резко проскользнув в возникшую в результате нападения дыру в обшивке приемного корпуса и устремились в открытое пространство космоса. Пытаясь отвлечься, я все-таки выглянула в окно. И тут же об этом пожалела. От быстро удаляющейся и деформированной в результате нападения, словно огромный дырявый кусок сыра, военной станции отделились несколько военных перехватчиков и решительно направились в нашу сторону.

— Мамочка!.. — жалобно заскулила я и легла обратно. Оставалось надеяться лишь на то, что у Зэлдара имелся особый, лишь ему ведомый план отступления. Несмотря на пожирающую меня боль, вдруг стало очевидным, что я совсем не хочу умирать. У меня родится ребенок и я страстно желаю его увидеть. Я должна его увидеть и по-другому быть не может. Должна!.. Заглянуть в его увидевшие свет глаза, прикоснуться к мягким щекам…

Это убеждение помогло мне вернуть ясность ума, надежду и веру, будто бы мои мысли могли напрямую оттолкнуть преследователей. Я огляделась среди копошащегося вокруг меня медицинского оборудования. Микророботы успели обклеить мое тело датчиками, пару инъекций я почти не заметила. Если программа правильно распознала происходящие со мной явления, а сделать это ей наверняка удалось, судя по высветившейся на экране инструкции по родам, то это должно помочь. Я устало откинулась назад.

Признаться, за все время беременности я так ни разу не удосужилась ознакомиться подробнее с процессом родовспоможения. В Союзе эта тема давно перестала кого-либо волновать. Персональные роботизированные помощники отслеживали состояние беременных неотступно, сообщая врачам о малейшем намеке на проблему. Роды давно никого не пугали, технологии позволяли избежать риска и боли. Очаговые подавления болевых импульсов доводили процесс почти до идеального, позволяя женщине ощутить рождение малыша, нисколько не страдая. Те же, кого не устраивали физические особенности естественных родов, получали желаемое материнство запланированно и немедленно, без намека на швы и внутреннее вмешательство. Ребенок извлекался настолько филигранно, что нарушенные ткани матери подвергались мгновенной регенерации и сращиванию. Процесс появления ребенка на свет превратился в шоу и праздник, который любая женщина могла спланировать по своему вкусу.

Любая женщина Союза. Но не я. Нас никогда не пугали родами, поэтому я вовсе не рассчитывала на то, что в реальности случилось со мной.

Я настолько забылась, живя с Зэлдаром, что совсем не задумывалась о том, как проходили роды у женщин в древние периоды развития. Я не изучила медицину Дальтерии, я была настолько слепа и занята мыслями о войне и неприступном мужчине, что вовсе не озаботилась тем, как обеспечить свою безопасность во время этого непростого физического процесса. И лишь сейчас, когда мое сознание померкло от боли, я с трудом пыталась разобрать написанные на экране советы по правильному дыханию. Предлагалось дышать поверхностно и легко, но как я ни старалась, бушующая внутри меня тревога заставляла легкие судорожно расширяться, и вместо плавного дыхания я втягивала воздух резко и порывисто.

В конце концов, я плюнула на чтение советов и завозилась на кушетке, пытаясь найти удобную позу. Я поскуливала и жаловалась на жизнь окружающим меня стенам, второй раз лицезревшим меня в незавидном положении. Я обращалась к бездушной черноте в окнах, но это не помогло. Как бы я ни повернулась, навязчивая боль настигала меня в любой позе. Через некоторое время я настолько устала, а быть может дело было в лекарствах, поступивших в мою кровь, что мое сознание в приглушенном освещении начало незаметно проваливаться в пустоту, рождая путанные образы. Я улетала, все глубже и глубже укутываясь темной теплой дремотой, с облегчением успевая заметить, как расслабляется тело.

Я погрузилась в сон, в котором шептала утешения Эставелла, а вдалеке на рыжем поле пробегал Фил. Я хотела помахать ему рукой, но поле внезапно вспыхнуло и загорелось. Жаркий огонь пожирал сухую траву, подбирался к моим ногам, жалил стопы и заполнял живот. Я закричала, пытаясь выбраться из этого марева и упала вниз.

В следующее мгновение я уже парила над Местерианой — технологическим городом, где располагался мой университет, наблюдая, как внизу в страхе разбегаются люди от вспышек импульсного огня, прожигающего здания, оставляющего черные рваные дыры на дорогах, уничтожающего все живое и неживое на своем пути.

Я переместилась на планету с незнакомым поселением и увидела схожую картину. Синие всполохи пронзали небо, срывались вниз, забирая человеческие жизни, заглушая детские крики. Массовая паника и боль. Импульсному огню было безразлично, что жалить — современные техно-нагромождения станции или живые города среди диких лесов. Он проводил знак равенства между цивилизациями, одинаково забирая достижения и ценности каждой из них. Он поедал людей, растения, дома и защитные сооружения с одинаковым аппетитом. Он выжигал планеты и космические станции с равным проворством. И в ответ на один огонь в противоположную сторону устремлялся другой.

Война.

Внезапно картина вновь поменялась и я оказалась среди скопления панически разбегающихся людей. Я была на Астри, живой планете, где я выросла в небольшом загородном доме со своей семьей. Сейчас я находилась в центре столицы Анделлы, какой я ее помнила еще тогда, между устремляющихся в небо гладких небоскребов. Я смотрела вверх и видела, как синие вспышки рассекали сгущающиеся тучи, долетали до верхушек домов и плавили их, выхватывали, словно ловцы, отдельные проносящиеся суда, спешащие убежать от общего хаоса. Корабли падали, равно как и металлические детали — куски окружающих зданий, общие крики и грохот наполнили пространство вокруг. Я стояла в самом центре площади, единственная, кто не шевелился среди общего движения.

Что-то беспокоило меня помимо смертоносных огней.

Ребенок. Его со мной не было. Он потерялся и я не знала, где его искать. Меня парализовала тревога. Как я могла потерять его? Где я оставила малыша среди хаоса и бойни? Страх холодным ветром заполз внутрь, заструился, заиграл жуткую песню, замораживая сердце. Я беспомощно оглянулась по сторонам и с удивлением обнаружила, что на город опустился туман, все люди куда-то разбежались, оставив меня стоять столбом одну посреди огромной площади. Грохот смерти затих.