Он кивнул.

– Откуда вам это известно?

Девушка залезла в карман, вытащила бурый конверт.

– Ваш платежный ордер. Его по ошибке в наш ящик бросили.

Люк улыбнулся, без какого-либо энтузиазма. Протянул руку к конверту. Жаль, что нельзя обменять этот разговор на еще десять минут в постели.

– Штука в том, что мне правда нужна работа. А вам при нынешней погодной катавасии наверняка помощь сгодится?

– В чем, например?

– Да я все делать умею. Могу на телефоне сидеть, могу админом, могу уборщицей. Если не верите, хотите, поработаю немного бесплатно? – Для девушки, проходящей собеседование, хоть им тут и не пахло, и просящей дать ей работу, Скайпи оставалась на редкость жизнерадостной. – А кстати, долго такая погода продержится? Я уж все звездные карты нарисовала, и моя подружка, Беттс, которая так ПА-тря-са-юще предсказывает и всякое такое, – говорит, еще несколько недель максимум?

Несколько недель? Роскошно. Люк вздохнул.

– Давайте я об этом подумаю, если вы не против. Я, как вы сами сказали, не жаворонок. А кроме того, у нас туго со средствами. Особенно сейчас.

Люк встал – универсальный сигнал (пожалуйста, Боже): можете идти.

Девушку он не смутил.

– Блеск! Тогда я допью чаек и пойду?

Уматывай! Сгинь!

– Нравятся вам такие слова?

Черт подери!

– Я вообще-то и не могу остаться, у меня нынче утром тайцзи? Вы бы тоже сходили, вам это, типа, сильно на пользу пойдет?

Придумать подходящий ответ Люк не смог, однако невольно улыбнулся. Может быть, он и сумеет подыскать для нее работу. Пусть танцует в костюме мышки. Подбодряет войска.

У двери девушка задержалась.

– Спорим, вы думали, что я, типа, никогда не уйду? Мама говорит, я вроде жевательной резинки, которая к подошве липнет. – Она усмехнулась. – Не забудьте, любая работа? Правда, потому как я в отчаянии?

Люк закрыл за ней дверь, допил чай. Он прожил здесь три года, но никого из соседей не знал, разве что в лицо. Недавно внизу поселилась женщина лет сорока. Мать Скайпи? Сама-то женщина казалась вполне нормальной.

Он стянул с себя футболку, включил душ. Пожалуй, они могли бы устроить в кассе прибежище для тех, кому не удается добраться до работы. И что это за имя такое, Скайпи, господи Исусе? Она как раз из тех детишек, что способны сводить его с ума, – эти вопросы-утверждения и соевое молоко эпохи нью-эйдж. Однако стоит отметить, что энтузиастов нынче поубавилось. Все стали брюзгами. И в первую очередь – он.

Боб не помнил ни одного дня, который тянулся бы так медленно. Мистер Б зарылся в работу и ни на какие разговоры отвлекаться не желал – в особенности на разговоры о Люси. Папка, которую Боб неохотно принял от него этим утром, осталась не раскрытой. Не в состоянии он был уделять внимание Массовой Гибели Шмелей, это же очевидно, он и пчел-то не любит – или мед, да.

Боб все потряхивал свои часы, уверенный, что они встали, не способный мириться с тем, что с тех пор, как он посмотрел на них в последний раз, времени вообще никакого не прошло. И в какое-то мгновение даже увидел, как стрелки перескочили с полудня на одиннадцать – не перестань Боб разговаривать с мистером Б, он обвинил бы того в попытке преподать ему очередной дурацкий урок выдержки.

И наконец час пробил. Он уже с дюжину раз менял наряды и в конце концов без всяких советов Б остановился на облегающих черных джинсах и футболке тонкой вязки. Для чего-либо другого было слишком жарко. А в последний момент натянул пару черных кедов Converse, взял зонт и велел Экку ни при каких обстоятельствах квартиру не покидать.

Он казался себе нескладным, беспокоился, что выбранная им одежда не произведет на Люси хорошего впечатления, но, сказать по правде, выглядел весьма недурно. Лицо его, когда он не кривился от обиды, было лицом совсем не плохим. Высокие скулы, прямой нос, чистая кожа, а глаза (столь часто тускневшие от недосыпа или онанизма) сегодня светились от предвкушения.

Экк наблюдал за ним без какого-либо сочувствия.

И вот Боб замер у служебного входа зоопарка. В ожидании.

Он не знал, когда, собственно, заканчивает Люси. Время работы самого зоопарка было обозначено на табличке у входа, и казалось разумным, что Люси остается в нем после закрытия еще на час с чем-то, однако для совершенной уверенности Боб явился сюда часом раньше. Может, она каждый день до восьми работает. Откуда ему знать? А ведь мистер Б мог бы проинструктировать его или хотя бы составить расписание ухода сотрудников зоопарка с работы. Бобу все пошло бы на пользу, любой пустяковый совет, данный перед тем, как он покинул дом. Но нет, у мистера Б вечно находятся дела поважнее, такой уж он человек.

Боб изнывал от жары. Чувствовал себя отвратительно. Где же Люси? Он взглянул на часы. Уж почти три часа здесь торчит. Интересно, люди всегда так поступают? Какая колоссальная трата сил. Секс там или не секс, он предпочел бы оказаться где-нибудь еще. Погрузиться в прохладную заводь вечности у берегов, ну, скажем…

Тут-то она и появилась – в тонком платьице с принтом в виде разноцветных бабочек. Боб заморгал. Невесть откуда повеяло прохладным ветерком.

– Привет.

Она оглянулась, покраснела. Застенчивая, ну конечно, застенчивая. Прелестная Люси, скромнейшее созданье. Она и сама-то не более чем бабочка. Да, с наслаждением подумал он, бабочка, порхающее существо, изящное и редкое сразу.

Люси усмехнулась.

– Не смотри на меня так.

– Как?

Лицо его исчезло, остались одни огромные, ослепленные глаза.

– Вот так. – Она хихикнула. – Точно крокодил на свой завтрак.

Она взяла Боба под руку.

– Хорошо, что ты с зонтом. Я мой оставила вчера на работе, и, думаешь, кто-нибудь мне его вернет? Я вот не думаю. Такая погода убивает веру в людей, тебе не кажется? То жарища дикая, то снег идет.

Ее улыбка лишила Боба способности двигаться.

– П-п-пойдем, – вот и все, что он смог пролепетать. – Поедим где-нибудь.

Она знала отличный ресторанчик – совсем рядом и с кондиционером. А он согласился бы спрыгнуть и в Калькуттскую черную яму[6], лишь бы рука его навсегда задержалась на изгибе талии Люси.

Ресторан заполняли люди, искавшие укрытие от зноя. Боб и Люси стояли под вентилятором, попивая ледяную воду, пока одна из пар не встала, чтобы уйти. Боб все еще озирался, очарованный тем, что попал в такое человеческое место, а Люси поздоровалась с официантом и заказала вино. Затем положила подбородок на пухлые белые ладони.

– Ну, здравствуй, – сказала она, счастливо склонив голову налево.

Он ответил ей зачарованным взглядом.

– Здравствуй.

– О чем думаешь?

– О том, как это невероятно, что мне удалось найти тебя.

– Да, поразительно, – улыбнулась она. – И я думала о том же.

– Правда?

Лицо ее посерьезнело.

– Правда. Я ведь считала, что мне на этой работе будет одиноко. Большинство посетителей приходит к нам с детьми, а большинство моих коллег либо слишком стары, либо слишком молоды. Либо слишком некрасивы. – Она поморщилась и отвела взгляд в сторону, с мгновенной болью вспомнив о Люке, который не был ни старым, ни некрасивым. Просто подлым. – И тут на нашем с Иззи пути встал ты, словно с неба свалился.

– Я – ответ на твои молитвы.

Она усмехнулась.

– Это уж мне судить. Знаешь что? – Голос ее вдруг стал низким, соблазнительным. – Расскажи мне. Что на самом деле привело тебя в зоопарк?

К этому вопросу Боб готов не был. Не мог же он рассказать ей, как день за днем обшаривал планету в поисках девушек, заглядывая в места самые странные. В ашрамы. В и́глу. В зоопарки.

– Я люблю животных, – сказал Боб, думая главным образом о русалках. – В общем-то любых.

Именно в тот миг это заявление было правдивым. Именно в тот миг, когда он смотрел на прекрасное скругление ее скулы, на улыбку, тепло которой разливалось над столиком, устремляясь к нему, им грозила овладеть гордость и страстная любовь ко всем существам, которых он сотворил. Слезы выступили на его глазах – ведь сколько он сделал доброго, на какие чудеса мог предъявить права. Сегодня мир был совершенен. Сидя рядом с Люси в крошечном ресторанчике, овеваемом вентиляторами, с медленно плывущей за окнами луной, Боб не мог придумать ни одного улучшения, какое пошло бы этому миру на пользу. Жарковато в нем, это да, пожалуй. Температура снаружи пошла вниз. Боб смотрел на Люси, Люси смотрела на Боба.