Так не может дольше продолжаться.

Хэш изводит себя вопросом: «Как остановить отца?». Смерть Хак на пару дней затмевает всё, но по-немногу он возвращается и теперь гигант ещё острее чувствует необходимость действовать. Тяжкая ноша ему уготована. Наследие крови. В конце концов, кто ему поверит? Теперь, после гибели Хак, его голос в совете едва ли будет что-то значить. А действовать нужно, и чем быстрее, тем лучше. Потому что то, что он почувстовал в мгновение короткой связи с сознанием отца повергло его в ужас. Он преследовал гиганта по ночам в виде кошмаров, и днями в виде тяжких мыслей.

«Юдей», — думает Хэш. Но её вмешивать тем более нельзя. Да, его тянет к ней так, как не тянуло ни к одному живому существу прежде, он может разглядеть слепок её сознания из любой точки СЛИМа и, при желании, смог бы дотянуться до него хануалом, но к чему это приведёт он не знает и не хочет рисковать жизнью дорогого ему человека.

Поэтому действовать придётся в одиночку, и так, чтобы никто не узнал о его планах раньше времени. Гигант собирается быстро, благо, нужных вещей немного. Из оружия — только хануал. Вряд ли микнетавы будут ему угрожать, а от бадоев он сможет защититься с помощью хасса-абаб. Одежда, немного припасов. Заказывая солонину и консервы у Моли, Хэш старательно отводит взгляд, но понимает, что шефа кафетерия ему провести не удалось. Моли не задаёт вопросов, только лично выдаёт заказанное и среди свёртков и банок Хэш находит записку, чиркнутую второпях:

«Возвращайся».

СЛИМ погружается в чуткий ночной сон, и Хэш скользит в тенях, стараясь не привлекать внимания. Ибтахины встречают его настороженными взглядами.

— Цель визита?

— Прогулка.

Офицер щурится, но всё-таки пропускает охотника, и гигант, криво улыбнувшись, выходит наружу. Дорожка к кхалону освещена круглыми лампами, но Хэш стоит у самых дверей корпуса СЛИМа, ждёт, пока закроются двери. Ибтахины ещё меряют его подозрительными взглядами, но стоит створкам закрыться, и гигант бросается вперёд.

Он слишком хорошо знает эту дорожку. В детстве часто убегал, пробирался в купол, хотел пройти через кхалон и хотя бы одним глазком взглянуть на свой родной мир. Его всегда ловила Хак. Один раз ему даже показалось, что он обхитрил всех, но охотница просто ждала его в комнате перед порталом всё то время, что он к нему пробирался окольными путями. Она не ругалась в тот раз, только грустно улыбнулась и покачала головой. Тогда-то Хэш всё окончательно понял.

«Они тебя не отпустят, — говорила она, когда приходила укладывать его. — Но пойми, они это не со зла, просто боятся. Мы все боимся того, что мэвр может… сделать с Хаоламом. Понимаешь?»

Понимает, и именно поэтому сейчас ему нужно вернуться домой. Он единственный, кто может остановить своего безумного отца.

«А настолько ли безумного?»

Клапан поворачивается легко. Хэш заходит, дверь сама возвращается на место, крутится колесо замка. Можно и заклинить его, но гигант уверен, что подмога не успеет. Ему всего лишь нужно прорваться сквозь охрану и прыгнуть внутрь серебристой завесы. Что может быть проще?

— Хэш?

Гигант поднимает голову и видит Резу. Ибтахин направлялся к выходу и, похоже, меньше всего ожидал увидеть здесь фюрестера. Хэш молчит. Он просто смотрит на Резу и оценивает шансы. Объективно, они велики. Были бы велики, напади он сразу, но теперь ибтахин готов и как бы невзначай принимает оборонную стойку.

Кошмар Резы воплощается в реальность.

— Я не дам тебе пройти, — шепчет он и замирает в какой-то совсем уж диковинной позе.

«Что это?» — недоумевает Хэш. Причудливо изогнутые руки смутно напоминают что-то, но он отмахивается от домыслов и бросается в бой. Вряд ли драка продлится долгой. Ибтахин ему не чета.

Реза плавно уходит от осторожных ударов охотника. Со стороны может показаться, что двое мужчин исполняют причудливый ритуал или танец. Узкий коридор и осторожность не дают Хэшу действовать свободно, что помогает ибтахину.

— Пропусти, — шепчет гигант, метя тяжёлыми кулаками в корпус и солнечное сплетение, но Реза, неожиданно, подныривает вперёд и тычет гиганта в точку под левой ключицей. Дыхание сбивается, в глазах что-то вспыхивает и Хэш теряет ритм. По инерции он ещё делает пару шагов, но тут ноги подгибаются, и он падает на пол. Грохот страшный, но в уши охотника кто-то будто заложил ваты.

«Так просто?» — думает он, но тут на помощь приходит хануал. От удара Хэш ослабляет контроль, и ментальное щупальце разворачивается и устремляется к слепку сознания Резы — зеркальной сфере. Как обычно, щуп опутывает его, но ничего не происходит, ему нечем зацепиться. Хэш улавливает отзвук единственной сильной эмоции ибтахина — страха.

«По-прежнему боишься, — думает он. — Вечно будешь меня бояться?»

Решение приходит само собой, как будто оно всегда было внутри, но раньше Хэш его не замечал. Чёрные эманации страха складываются в непрерывный бурный поток и затапливают сознание Резы. Охотник не скупится. Он вытаскивает на свет собственные ужасы, неуверенность, воспоминания о всех моментах, когда ему самому хотелось забиться в угол и спрятаться от очередной твари из мэвра, или, что случалось чаще, от людей. Поток становится всё плотнее, гуще. Он уже не просто омывает зеркальную сферу Резы, он топит её на дне бездонного колодца. Хэшу нужно вывести начальника ибтахинов из игры хотя бы на несколько часов. Реза падает на колени и начинает не просто кричать, но выть.

Хэш тяжело встаёт, опираясь о стену. Грудь полыхает огнём, дыхание никак не хочет восстанавливаться. Покачиваясь, он встаёт над Резой и встречается с ним глазами.

«Кого ты во мне видишь?» — думает Хэш, когда вопль ибтахина перетекает в надсадный животный хрип. Реза в ужасе: лицо перекосило, подбородок блестит слюной, глаза покраснели. Гигант отворачивается и идёт к кхалону. Он не хочет смотреть на то, что сотворил. Перед глазами Хэша беснуется хануал, тянется к своей жертве, чтобы ещё раз прильнуть к ней, сломать окончательно, уничтожить. Кто-то будто нашёптывает в уши охотника:

«Вернись… Добей… Он заслужил…»

Но фюрестер идёт дальше. Походка выравнивается, воздух заполняет лёгкие.

«Ему нужна помощь», — проскальзывает мысль, но Хэш быстро её уничтожает. Он не хочет возвращаться, не хочет смотреть на то, что сделал.

«Ты обещал себе, что не станешь таким, как они».

Охрана не сбежалась на вопли Резы только потому, что вторая дверь надёжно изолирует комнату-прихожую от коридора. Стоит открыть её, как двое из четырёх ибтахинов бросаются на помощь начальнику. Хэш прижимается к стене, а как только шаги стихают, проскальзывает внутрь и захлопывает дверь.

— М… мар Оумер? Что происходит? — спрашивает один из оставшихся ибтахинов, в то время как второй вскидывает тцаркан.

— Ничего, — говорит он, накрывая хануалом сознания обоих. Хэш пробует транслировать спокойствие и это даже срабатывает, но так слабо, что ни в какое сравнение не идёт со страхом. Дверь сотрясается от ударов с другой стороны.

— Впустите их!

— Не могу.

Фюрестер бросается вперёд, визжит тцаркан, и молния проносится над его головой, слегка опаляя кожу. Мелочи. Кулак врезается в живот бдительного ибтахина, и когда мужчина в чёрной форме складывается попалам, гигант добавляет сверху локтем. Прямо в затылок. Охранник отключается мгновенно, и Хэш переключается на второго, который уже отбросил тцаркан в сторону и переходит в рукопашную. Хватает сильного толчка: ибтахин отлетает к стене, короткий стон лишь ненамного опережает глухой стук от удара черепа о металлическую переборку, и мужчина медленно сползает по стене теряя сознание. Два тела на полу кажутся безжизненными, но Хэш видит по слепкам сознания, что они ещё живы.

«Так лучше?» — спрашивает насмешливый голос, но гигант не обращает на него внимания. На всякий случай он проверяет, дышат ли ибтахины, переворачивает брошенный тцаркан головой вверх и идёт дальше.

Рядом с кхалоном прохладно. Серебристая лужа, повисшая в воздухе, медленно перетекает сама в себя. Хэш смотрит на своё отражение и замечает, что в портале отражается и изогнутая рапира хануала.