Но сможет ли Соня добраться до ворот прежде, чем последний оборотень разорвет её в клочья?

Люциан напрягся, ловя оставшегося зверя в прицел, но хитрый волк делал зигзаги взад и вперед позади Г екаты, затрудняя точный выстрел.

Во рту Люциана пересохло, он с нетерпением ждал момента для выстрела. У него остался только один болт. Если он промажет, то времени для перезарядки уже не будет. И если он случайно попадёт в Соню или её лошадь...

Об этом он не хотел даже думать.

Свет проливался из открытых ворот на мост. Копыта Гекаты стучали по гравию дороги, извергая облака пыли по своему следу.

Её лицо скрывалось за металлическим гребнем шлема, Соня пришпорила лошадь к убежищу. Клочья её чёрного плаща висели на покрытых сталью плечах. Окровавленный меч балансировал в полной готовности. Чувствуя, что его добыча на грани спасения, последний оборотень испустил оглушительный рёв и взвился в воздух над исчезающей наездницей. Оскаленные клыки сверкнули в зияющей пасти.

Люциан нажал на спусковой крючок.

Приветствия разнеслись с валов и балконов, когда Соня проскакала через полуоткрытые ворота. Летящий сразу за ней волк получил серебряный болт в череп. Он ударился головой о подъёмный мост, вкатился в ворота и упокоился лишь на внутреннем дворе. Встревоженные Вестники Смерти с поднятыми мечами и боевыми топорами направились в сторону павшего зверя, но в этом не было никакой необходимости. Собачья шерсть и мышцы растаяли, и безжизненная туша вернулась в человеческую форму.

"Да!" - радовался Люциан. - "Я убил чудовище вовремя!"

Его сыромятные сапоги приземлились на двор, когда он спрыгнул с пятидесяти футов на землю перед открытыми воротами. Он бросил взгляд, чтобы посмотреть, приближаются ли еще звери, но оказалось, что он действительно убил последнего из стаи. Охрана поспешила закрыть ворота и снова надёжно их запереть. Он услышал, как решетка опускается на место.

Рог возвестил всем, кто мог это услышать, о том, что Замок Корвинус снова безопасен.

Опасность миновала.

Соня натянула поводья, заставив Гекату остановиться лишь в нескольких футах от Люциана. Он уставился на внушительно бронированного воина на чёрном скакуне. Её клинок и латы были забрызганы тёмно-красным, но сама она была невредима. Литой стальной нагрудник в совершенстве соответствовал её стройному телу. Кушак, пересекающий грудь по диагонали, держался за рваные остатки плаща. Свирепые лазурные глаза глядели сквозь личину[9] шлема. Он слышал её тяжелое дыхание.

Она протянула руку и снял шлем, обнажив изысканно красивое лицо. Блестящие темно-каштановые волосы цвета грецкого ореха обрамляли ее элегантные черты. Бледная белая кожа была гладка и безупречна, как полированный алебастр. Её огненные глаза горели, как сапфиры. Тонкие резцы точками выглядывали из-под алых губ. Возбуждение недавней смертельной схватки добавило румянца к ее щекам; она с ледяным презрением взглянула на Люциана. Толпа солдат, слуг и придворных собрались вокруг них, возбужденно переговариваясь между собой.

-   Тебе заняться больше нечем, кузнец, - спросила она равнодушно, - чем с оружием играть?

Она небрежно швырнула ему заляпанный кровью меч, к большому удовольствию вампиров вокруг, которые засмеялись над её остротой. Лазурь её глаз постепенно исчезла, сменившись привычным каштановым оттенком.

-    Так хотя бы будь полезен.

Он поймал клинок в воздухе, не отрывая от неё взгляда до тех пор, пока осмеливался. Шум голосов утих, толпа расступилась, пропуская Виктора и его свиту. Группа Вестников Смерти следовала за владыкой замка. Люциан был достаточно осторожен, чтобы держаться подальше от их пути.

-    Немного благодарности, - упрекнул Виктор дочь, - к тому, кто спас тебе жизнь.

Она обожгла его взглядом.

-    Я не нуждалась в спасении.

Виктор воспринял дерзость спокойно, возможно, приписав её уязвлённой гордости. Была известна его снисходительность к своевольной дочери, по крайней мере, до определённой степени. Отложив пока этот вопрос, он обратил внимание на убитого оборотня. Шагнув к трупу, он выдернул арбалетный болт из черепа, обманчиво похожего на человеческий. Кровавые кусочки мозга цеплялись за серебряный наконечник стрелы. Поиграв с ней, он повернулся к Люциану. Его лицо приняло насмешливое выражение.

-    Скажи мне, Люциан, - спросил он ласково. - Тяготится ли твоё сердце убийством себе подобных?

-    Нисколько, - ответил кузнец.

В действительности его возмутило сравнение с такой тварью, однако, из уважения к положению старейшины, он сохранил в интонации соответствующее уважение.

-    Они безмозглые звери, милорд. Не собратья мне.

Он говорил искренне и от всего сердца. Как кузнецу, а не воину, ему никогда ранее не случалось убивать оборотня, но теперь, когда он это сделал, он не чувствовал никаких угрызений совести. На самом деле, он провел всю свою жизнь, пытаясь убить волка внутри себя - и оставить своё позорное происхождение позади. То, что теперь он буквально поднял оружие против своих отвратительных двоюродных братьев, поразило его, как и то, что этим можно гордиться, особенно в сложившихся обстоятельствах.

Тем, о чём Люциан беспокоился, была жизнь Сони - она была ценна неизмеримо больше, чем любого из этих паршивых животных.

-    В самом деле? - Виктор подошел ближе.

Он выглядел заинтригованным ответом Люциана - и, возможно, немного сомневающимся. Сузившиеся глаза исследовали лицо ликана в поисках любого намека на обман, но Люциан стоял на своем. Его бородатое лицо ничего не выражало.

Мгновение Соня наблюдала за их разговором, а затем, казалось, потеряла к нему интерес.

-    Отец, - обратилась она к родителю, после чего направила свою усталую лошадь к конюшне в задней части замкового двора.

Люциан смотрел на её царственный отъезд, похоже, с большим вниманием, чем было разумно в его положении. Запоздало поняв свою ошибку, он отвернулся от удаляющейся аристократки, чтобы обнаружить, что Виктор хмуро смотрит на него. Несомненно, внимание кузнеца не ускользнуло от старейшины.

"Дурак! - бичевал себя Люциан. - О чем ты думал?"

-     Ты - надежда своей расы, - холодно произнес Виктор. - Знаешь, как это сохранить? Не поднимай глаз от земли.

Он указал на мёртвого оборотня с окровавленной стрелой.

-      Избавься от этой падали.

Опустив глаза, Люциан встал на колени, чтобы выполнить приказ старейшины. Безжизненная туша не казалась и вполовину такой же тяжелой, как страшный взгляд глаз Виктора на него. Люциан молился, чтобы само его положение в замке не оказалось под угрозой. Каждый ликан знает, что память вампира может быть одновременно длинной и непрощающей.

"Я должен быть более осторожным в будущем, - поклялся он. - Или я рискую потерять всё".

Глава 3

Большой зал цитадели затмевал любые другие помещения замка. Тяжеловесные гранитные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок; арочные проемы уводили в темные проходы, освещаемые стойками с факелами. Сухие трещины покрывал пол. Железные люстры с массивными свечами из пчелиного воска свисали с потолка. Ржавые цепи и кандалы висели на колоннах как напоминание, что все, что процветает в крепости, делает так только с молчаливого попустительства Старейшин. Мрачные каменные стены были свидетелями как кровавых казней, так и придворных торжеств.

Соня обращала мало внимания на знакомую обстановку, которая была ее единственным домом более двух столетий. После передачи Гекаты на попечение конюхов, она быстро шла через зал; к ее облегчению, раны лошади, оказалось, были не опасны для жизни. До сих пор заключенная в свои забрызганные кровью доспехи, Соня надеялась без дальнейших происшествий заняться ими, уединившись в своих покоях. Она ничего не хотела, кроме как сбросить свой металлический панцирь и, наверное, предаться неге в ванной. Увы, отец перехватил ее прежде, чем она достигла винтовой лестницы, ведущей к ее спальне на верхнем этаже цитадели.