— Неправда! — парировала я. — Зейли разрешил мне поговорить с Догером, — немного помялась, но честно добавила, — потом разрешил.

— Вика!? — глаза свекрови округлились.

— Ты вообще соображаешь, куда ты полезла? — бесился Пашка. — А если бы он тебя убил или покалечил? Ты чем думала?

— Догер был в клетке, если ты этого не заметил. И вообще, нечего на меня орать. Я просто хотела поговорить с твоим другом и если получится, хоть немного успокоить его.

— Мне. Почему. Не. Сказала? — разделяя каждое слово секундной паузой пророкотал Павел. Глаза его уже стали ярче расплавленного золота.

Все, пора прекращать бесполезный разговор.

— Хватит, — решительно бросила я, — достаточно с меня твоих нападок, я ухожу…

Договорить, что ухожу в душ, а он за это время как раз немного остынет, тогда и поговорим (желательно без свидетелей), не успела.

В одну долю секунды произошло сразу несколько событий: Павел вихрем метнулся ко мне и схватив в охапку закинул на кровать, запрыгнул следом, и оскалившись навис надо мной. Удлиняющиеся клыки опасно сверкнули. Анастасия вскрикнула и зажала себе рот обеими руками. Гарес резко встряхнул трубку, которую принес с собой и она сразу засветилась тускло-оранжевым светом.

— Ты не бросишь меня, — угрожающе пророкотал Наридис, — слышала!?

А я… Я неожиданно даже для самой себя расхохоталась и обхватила мужа обеими руками за шею. Наверное, что-то с нервами не то.

— Оба ненормальные, — буркнул Герасим, подталкивая свою супругу к выходу, — дверь хоть одеялом завесьте.

Сначала мой неуравновешенный супруг никак не отреагировал, просто нависал надо мной и сверлил меня пылающим взглядом. Потом зубы его вернулись к размеру более подходящему для человека. Тело слегка расслабилось.

— Виктория, — грозно вопросил муж, — не надо мной ли ты смеешься?

— Апполинарий, — в тон ему ответствовала я, — ну конечно же над тобой. Видел бы ты себя сейчас со стороны. Твою бы фотографию на кухонном столе поставить, чтобы дети сахар не воровали.

— Ты еще смеешь надо мной подшучивать, непослушная супруга?

— Смею, грозный супруг, — склонила я голову набок, — потому что понятия не имею в чем так тебя ослушалась, что ты зубами начал клацать прямо у меня перед носом.

Пашка скатился с меня, лег рядом и тяжело вздохнул:

— Вика, ты хоть понимаешь, что я пережил, когда узнал, что ты напросилась на беседу с Догером. И сегодня направилась прямиком к Торстейну. Я вообще ненавижу, когда рядом с тобой мужики ошиваются. А тут еще не совсем адекватный оборотень.

— Ты извини меня, конечно, но сегодня я видела только одного не совсем адекватного оборотня и это совсем не Торстейн.

— Испугалась меня?

— Безумно испугалась, — подтвердила я, закрывая глаза. Напряжение, в котором я находилась последние часы, постепенно отпускало, сменялось слабостью и апатией.

— Врешь ты все, — вздохнув, проговорил Павел и обняв меня за плечи, притянул поближе. — Если бы боялась, то не сердила бы меня специально.

— А я нарочно это делаю? — поинтересовалась, поудобнее устраивая свою голову у мужа на плече.

— А то нет? Дорогая моя девочка, я мог бы попытаться достать для тебя звезду с неба или гору свернуть. Но как я могу защитить тебя от себя самой? Если тебя прямо тянет куда нибудь вляпаться. Если ты на каждом шагу подвергаешь опасности свою жизнь.

— Паш, — устало проговорила, но оправдаться мне не дали. Павел склонился надо мной и накрыл мои губы своими. Поцелуй не был ни агрессивным, ни страстным, а щемяще нежным, отчего внутри у меня начало разливаться тепло. Потом мягкие, ласковые губы скользнули по щеке и горячее дыхание коснулось моей кожи согревая, возбуждая. Я быстро прикрыла ладошкой губы мужа.

— Паш, я вообще не в курсе из-за чего весь сыр-бор. Я просто поговорила с Догером, потому что видела — ему плохо, он страдает и беспокоится за свою женщину Что тут необычного? Или у Вас не принято беседовать с незнакомыми людьми?

— Ну да, да. А Торстейн?

— А что он? — приподняв голову посмотрела на Пашку. — Я с ним тоже поговорила. Немножко.

— И почему? — продолжался допрос.

— Как почему? Потому что… — я слегка замялась.

— Потому что увидела, что ему тоже плохо? — допытывался супруг.

— Вроде того.

— У него это на лбу было написано?

Я так резко села в постели, что рука Пашки, которой он обнимал меня за плечи, соскользнула.

— Паш, что ты от меня хочешь?

— Много чего, — его взгляд переместился на мою грудь, да там и прилип. — Но именно сейчас я хочу знать, почему скрыла от меня, что ты омега?

— А я именно сейчас хочу знать, с чего вы все взяли, что я эта самая омега, да и что вообще это такое не помешало бы мне сообщить.

Павел тоже сел и удивленно уставился на меня:

— Ты не знала?

— Если бы мне кто нибудь объяснил в чем дело, то знала бы. А пока все наперебой только командуют и орут на меня.

— Зейли тебе разве не сказал?

— Паш, я сейчас тебя стукну, если сию минуту не объяснишь, что произошло! Чего вы все на меня смотрите, как на какое-то неизвестное науке существо?

— Если ты не знала что делаешь, то как вообще у тебя все получилось? — озадаченно смотрел на меня мой оборотень. — Тем более твоя волчица пока заблокирована.

Я зло рыкнула и Павел удивленно приподнял брови:

— Что?

— Можно попонятнее?

— Ладно, — он шумно выдохнул и снова улегся на постель, — иди ко мне.

Я, как и до этого, уютно примостилась в крепких объятиях мужу под бок притулилась к его плечу щекой. — Что ты знаешь об омегах? — спросил Пашка и тихонько, едва касаясь, поцеловал мои волосы.

— Буква такая есть, — начала перечислять я.

— Ещё.

— Часы швейцарские, очень хорошие, — добросовестно продолжила я.

— Ещё.

— Вокальная группа такая была когда-то. То ли венгерская, то ли болгарская. Про девушку с жемчужными волосами пели.

— Понятно, ты нарочно меня дразнишь.

— Ты спросил, я ответила.

— Хорошо. Что-то еще тебе известно об омегах?

— Ты добиваешься, чтобы я сказала что знаю, что что в стае хищников омеги находятся на самом низу иерархической лестницы? Да, я знаю это! Дискавери иногда смотрю. Ты это хотел услышать?

— Да, это.

Значит, все таки последняя буква в алфавите. Быстро соскользнула с кровати и направилась к выходу.

— Виктория, подожди, мы еще не все обсудили.

Оглянулась у самой двери:

— Апполинарий, я хочу побыть одна, — собрала все силы, чтобы голос не дрожал. Не очень-то приятно знать, что в твоей новой семье тебя считают низшим существом. Причем все.

— Вика!

— Я не имею права на такую вольность, как делать то, то мне нравится? — Боже, я сейчас зареву, если тотчас же не уйду.

— Малышка, не глупи, конечно ты можешь делать то, что хочешь, — блондин спрыгнул с кровати и приблизился ко мне.

— Даже если я захочу уйти от тебя? — я уже еле сдерживаю рвущиеся на свободу слезы. Поэтому отворачиваюсь от мужа и делаю еще один шаг к двери. На плечи мне легли широкие ладони, удерживая меня на месте.

— Все, кроме этого.

— Правда? — я выкрутилась из объятий супруга и посмотрела прямо ему в глаза. Непрошенная слезинка все таки выскользнула из уголка глаза и покатилась по щеке. — Тогда что такое сейчас было? — махнула рукой в сторону лежащей под ногами поверженной двери.

— Я испугался за тебя, — муж немного наклонился и слизнул слезинку с моего лица. — Не плачь, любимая, — прошептал он склонившись еще ниже и провел языком по брачной метке. — Я очень испугался, когда увидел, что к тебе направляется Торстейн. А потом еще и Зейли рассказал, что это не в первый раз ты пытаешься успокоить внутреннего волка оборотня. Сказал, что раз уж ты справилась с Догером, то Торстейн тебе не соперник.

Горячие губы прижались к моей шее, обжигая и вызывая дрожь во всем моем теле. Но… сейчас мне ничего большего не хотелось. Попыталась вырваться, но на этот раз муж меня не отпустил. Он просто прижал меня к своей груди и гладил по волосам.