— А зачем?

— Ну понравился парень Лельке, поэтому я и решила проверить, рад он будет заиметь от нее подарочек или нет?

— Опять врешь? — подозрительно прищурился Рид и перевел взгляд на мою подружку, которая вмиг покраснела как маков цвет и укоризненно посмотрела на меня. — Ольга, тебе понравился кто-то из моих друзей?

Лелька только головой помотала отрицательно:

— Вика, перестань, — пробормотала она, — не хватало еще, чтобы он надо мной посмеялся.

— Тот, кто тебе не понравился? — уточнила я усмехнувшись.

— Вот именно! — с горячностью подтвердила подруга, выдав себя с головой.

— Надо же, какой поворот, — усмехнулся Пашка, — не волнуйся, я ничего ему не скажу.

Ага, так я и поверила! Но я совсем даже не против, чтобы супруг намекнул Слаю, что все не так безнадежно, как тот себе вообразил, иначе потом мне придется его успокаивать.

— Паш, — я подтолкнула мужа к “выходу”, - не мешай, нам еще переодеться нужно.

Зачем заставлять зрителей долго ждать?

Муж поцеловал меня и скрылся за ширмой.

А я сразу же кинулась к уже облюбованной нами щелочке. Гуторина поскорее натянула кокетливое ретро-платье в стиле шестидесятых, бледно-сиреневого цвета с симпатичными рюшками обрамляющими планку с пуговицами на груди, низ расклешенной юбки и рукава, и тоже поспешила к наблюдательному пункту. Но пока Пашка не занял свое место на скамейке, я ее не пропустила. Поэтому она и не увидела как Слай, едва Павел вышел из-за ширмы, метнулся ему навстречу и что-то беззвучно спросил. Мой супруг так же тихо ответил и мужчины быстро разбежались по своим местам. Я уступила подруге наблюдательное место, чтобы тоже полюбовалась на приглянувшегося ей парня, а сама поспешила снять с себя концертный костюм. Аккуратно сложила, чтобы не помялся и надела почти такое же платье, как то, в котором красовалась Гуторина, только цвета лаванды.

Эти наряды нам тоже организовал один из совладельцев фирмы «Сейзен» — Герасим Красин, собственной персоной. И теперь они полностью принадлежат нам с подружкой. Лельке вообще идут модели одежды прошлых лет, поэтому она чуть до потолка не прыгала, когда свекор объявил, что это подарок и назад возвращать не нужно.

— Оль, — окликнула я прикипевшую к смотровой щели однокурсницу, — хватит уже выглядывать. Бери свою балалайку и пошли, а то зрители разбегутся.

— Вика, — сердито насупилась Гуторина, — прекрати.

— Прекратила, — сговорчиво кивнула я, взяла два стула и направилась к краю ширмы. Лелька захватила гитару и потопала за мной следом.

Встречали нас бурными аплодисментами, как самых настоящих артистов, даже подсказывать не пришлось. Зрители быстро сообразили в чем дело и теперь от всей души хлопали в ладоши. Все. Даже те у кого руки были заняты нашими презентами, освободили их прикрепив тканевые розочки к карманам пиджаков.

Не думала, что доживу до такого дня, когда серьезный Слай прицепит себе на грудь цветочек.

Если патрульные рассчитывали, что весь наш концерт состоит из таких же развеселых песенок, как и танец, то они ошиблись.

Нам с подругой нравились совсем другие произведения. Самое первое, что Лелька выпалила, когда все-таки решилась выступать, было: «Ангелы!»

Я хоть и была уверена, что так будет, все же попыталась сопротивляться, но безрезультатно. Лелька твердо стояла на своем, потому что просто обожала группу «Би-2», особенно песни «Ее глаза» и «Тише и тише», которые она называла просто — «Ангелы». Удивительно, но тексты изначально написанные для мужчин, звучали в ее исполнении ничуть не хуже.

Вот с этих песен мы как раз и начали наше выступление. Поудобнее уселись и начали.

Постепенно веселые улыбки исчезли с лиц наших зрителей, но я прекрасно видела, что оборотням нравится наше выступление, хоть исполняли мы совсем не то, чего они от нас ожидали. Казалось, даже никто не двигается, все замерли, внимательно вслушиваясь в слова:

«Где-то ангелы кричат: «Прости, прощай!»

Плавится душа, как свеча Разлилась по сердцу печаль Я — навеки твой Ты — ничья.»

Не успели отзвучать последние аккорды, воодушевленная Гуторина сразу начала вторых ангелов. И вот уже под сводами конференц-зала проникновенно зазвучало:

«И оставленный день За последней чертой И крылатая тень В спину дышит Знаю что за мною ангел мой Но только не слышу.»

Дальше был «Город, которого нет» и еще несколько песен в том же духе.

Публика забыла, что нужно же как-то поддерживать великих певиц. В перерывах между песнями не было никаких оваций, только звенящая тишина в ожидании следующей песни. И мне кажется, это было еще лучше, чем бурные аплодисменты.

Я несколько раз незаметно бросала быстрый взгляд на новообретенного жениха Гуториной (о котором она еще ни слухом ни духом не знала) и поражалась произошедшей в нем перемене.

Вероятно, он даже сам не осознавал, что делает. За время проведенное нами на «сцене», Слай сначала отцепил розочку от куртки и поднес к носу. Потом запихнул ее в карман и тут же вытащил обратно. И так несколько раз. И все это время не сводил жадного взгляда со своей избранницы.

Хорошо хоть, что Лелька занятая своей гитарой ничего этого не увидела. То, что парень уже несколько раз нюхал тканевый цветочек, могло ее несказанно удивить. По себе помню, когда увидела такое в первый раз.

Когда запланированный нами репертуар уже приближался к концу я поднялась и быстро, пока еще не передумала, сказала:

— У нас еще осталась одна песня, — оборотни недовольно зашумели, что одной мало, но я их остановила взмахом руки и продолжила: — И та не для вас. Но все желающие могут тоже послушать.

— Для меня спой, солнце мое! — раздался голос из середины зрительного зала и тут же сразу возмущенное: — Каро, черти бы тебя побрали, не мешай мне личную жизнь устраивать! Ох!!! Все-все! Молчу! Только…

— Талор, — не оборачиваясь к нарушителю дисциплины спокойно сказал Верховный, — успокойся или… будешь полы в доме мыть.

— Как это? — возмутился неугомонный оборотень. — Я же мужчина!

— Значит год будешь мыть, если еще хоть слово я от тебя услышу.

Талор наконец заткнулся. Я усмехнулась и сказала:

— Тогда продолжим.

Хоть и старалась выглядеть непринужденно, но внутри у меня все дрожало от страха. Я не знала, допустимо ли вообще среди оборотней выставлять напоказ свои чувства.

Еще больше меня пугало то, что Павел понятия не имел о том, что я задумала. Вдруг я поставлю его в неловкое положение и он рассердится? Или обидится? Но сожалеть уже было поздно, я решительно сделала пару шагов вперед и посмотрела на своего супруга. Эта песня была для него и я буду исполнять ее одна.

Послышались первые аккорды и песня, будто рожденная моей душой вырвалась на свободу, словно всему миру хотела сообщить, что вот этот красавчик-блондин, удивленно приподнявший бровь — мой и только мой!

И когда зазвучали слова:

«Я хочу, чтоб враги адрес наш потеряли…

Чтобы только друзьям двери мы отворяли

Я хочу, чтобы утро нас щедро поило росой

Я хочу чтоб ты был только мой, только мой, только мой…»

— супруг поднялся со своего места и, не сводя с меня глаз, опустился на одно колено. Так и простоял, пока песня не закончилась, поэтому и не видел, сколько патрульных с грустью и завистью на него поглядывали. Моему волку было все равно, сейчас он видел только одну меня.

Песня закончилась, мой супруг поднялся и подошел ко мне. Сгреб в охапку и поцеловал нежно-нежно, и тут наконец раздались оглушительные аплодисменты.

Пашка засмеялся и прижал меня покрепче к себе:

— Концерт окончен, — решительно заявил он, — я забираю девочек домой.

Подошел поближе Верховный со своими женщинами. Следом за ними в нашу сторону направился Слай и я сразу же закрыла собой Лельку. Она только что встала со стула и бережно положила на него свою гитару.

— Девочки, — защебетала супруга Зейли, — какие же вы молодцы! Давно уже я так не отдыхала.