— Зейли хочет, чтобы мы переехали к нему в дом.

Я напряглась:

— Что, в его хоромах не хватает козла отпущения? Никуда я не поеду! Я вообще больше не хочу покидать свой мир!

Павел резко отстранился и удивленно уставился на меня:

— Что ты городишь? Какой козел отпущения? Я думал ты на меня злишься, а ты… Ты хоть в курсе, что истинной омеги в нашем клане не было уже больше пятидесяти лет?

— Я должна радоваться, что меня считают совсем никчемной?

— Совсем спятила! Никто тебя никчемной не считает. Просто волчица твоя слабая.

— Благодарю за комплиман!

— Но это правда, ты даже с Микой не сможешь справиться, хоть девчонке еще только восемь лет.

— Еще раз спасибо! Мне уже начинать плакать от умиления?

— Не язви! Ты хоть понимаешь разницу между просто омегой и истинной, той которая омегой уже родилась?

— А есть разница? — невесело усмехнулась я. — Что в лоб, что по лбу…

— Есть и весьма существенная. Как ты уже догадалась, законы стаи оборотней, сродни законам обычных волков. Да, как я тебе уже рассказывал, когда-то мы не очень отличались от хищников поведением. Но оборотни еще и люди, а не только звери. Потому сейчас мы не очень то и отличаемся, например, от жителей вашего мира. Но раньше, все действительно так и было, чтобы расчистить себе место повыше, мои предки убивали мешающих им соперников. Кто не хотел умирать, те подчинялись более сильным, быстрым, напористым. Самые жестокие, свирепые и кровожадные доминировали, выбирались вожаками стай. Омегами становились самые слабые.

Пока что ничего приятного для себя я не услышала, но не перебивала. Раз начал так издалека, то это не просто так.

— Тогда то и появились первые истинные. Но их всегда было очень мало. В отличии от омег, которые перемещались на низшие ступени в результате естественного отбора, истинные уже рождались со слабой волчицей, но взамен они кое что получали.

— Что же именно? — саркастически спросила я. Что-то не замечала за собой ничего особенного. Девушка, как девушка, разве что…

— Они слышали эмоции звериной сущности? — наверное это и есть тот дар, который имеет в виду мой супруг.

— Нет, — тепло улыбнулся Пашка, — они могли эти сущности успокаивать. Влиять на их настроение, справляться с агрессией и злостью. Навязывать свои эмоции. Это как бы защитная реакция, чтобы им не причинили вреда.

— Что? — удивилась я. Не такого ответа я ожидала. Я же самоуверенно считала, что просто отвлекаю их беседой, как доморощенный психолог.

— И еще, — Пашка хитро ухмыльнулся, — обычные омеги не способны сопротивляться приказам доминантного волка, а уж тем более спорить с Верховным альфой. Как, кстати, и остальные члены клана.

— Вот как? — только и смогла пробормотать

— Правда здесь есть одно “но”, - продолжил муж, — этой способностью управляет вторая ипостась омеги. А твоя волчица еще спит. Как ты смогла угомонить Догера? Я же видел, что он уже не мог обернуться человеком без посторонней помощи.

— Не знаю, — растерялась я, — наверное очень сильно хотела помочь твоему другу.

Вот это новость! Я подобного даже не ожидала. Когда пыталась создать хоть какую-то связь между собой и Догером, не думала, что у меня какие-то способности есть. Просто надеялась, как и многие люди, если очень-очень чего-то хочешь, то это обязательно сбудется. Поэтому и просила, чтобы оборотень поговорил со мной, хоть он и не слышал моих слов.

— Малыш, ты поняла, что я сказал? — Павел подцепил пальцем меня за подбородок и приподняв голову посмотрел мне в глаза, — Зейли хочет, чтобы мы переехали к нему в дом.

Я сразу напряглась и отодвинулась. Муж, почувствовав неладное нахмурился.

— Слышала, Паш, слышала. А еще я слышала, как совсем недавно ты обещал мне дать возможность закончить учебу, собственную мастерскую для работы предлагал и еще кое- что.

— Я помню, — подтвердил он бесстрастно, — но обстоятельства немного изменились, ты не находишь?

— Думаю, что обстоятельствами можно оправдать что угодно.

— Вика, — Павел нахмурился еще больше, меж бровей залегла морщинка, — ты считаешь, что учеба главнее, чем дела твоего клана?

— Твоего клана, Паш, твоего. Своим я стану его считать только тогда, когда нужна вам всем буду сама по себе, а не как успокоительная таблетка.

— Это жестоко.

— Не думаю.

— Вика…

— Послушай, — перебила я супруга и спокойно глядя ему в глаза, — Я хочу побыть одна.

Слишком много на меня последнее время навалилось. Кажется будто груз какой-то на плечах обосновался, невидимый, но оттого не менее тяжкий.

Павел молча смотрел на меня, словно ожидая продолжения.

— Мне о многом нужно подумать, — добавила я.

— Например о чем?

— Ну, — я потерла виски, потому что представила себе глупую картинку, на которой свора обезумевших волков грызут прутья клетки в которой я сижу на полу, сжавшись от страха, прижимая ладони к ушам, чтобы не слышать лютого рычания. От этого начала болеть голова.

— Например о том, — продолжила, — можно ли попытаться изменить судьбу и если можно, то что для этого нужно?

Павел снова помолчал, потом безжизненным голосом спросил:

— Ты не хочешь, чтобы я был в твоей жизни?

Я шумно выдохнула. Ну что за вопросы? Говорила же, что люблю его, почему сразу все на свой счет принимает?

Подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к щеке Павла. Он чуть повернул голову и поцеловал меня в ладошку. Своей рукой прикоснулся к моим волосам и легонько погладил.

— Я не хочу, — муж замер, ожидая продолжения моей речи, — чтобы мне отдавали приказы посторонние люди, которых я вообще вижу в первый раз. Я не хочу, чтобы вечером за моим окном всходила зеленая луна. Я не хочу, чтобы меня воспринимали, как никуда не годную слабачку, не способную ни на что, кроме болтовни. Я не хочу, чтобы меня называли полукровкой и пугали. Я не хочу, чтобы Верховный заставлял меня жить в своем поместье, как птицу в клетке. И я не хочу, — сделала едва заметную паузу, указывающую на то, что главное прозвучит именно сейчас, — чтобы в моей жизни не было тебя. Я безумно этого не хочу.

В ту же секунду, как прозвучало последнее слово, я была схвачена

в такие крепкие объятия, что у меня ребра чуть не затрещали, а мой рот накрыли губы мужа и начали целовать с такой неистовой страстью, что мое тело немедленно ответило на такой натиск, выгнулось, пытаясь вжаться в мужчину целующего меня как в последний раз, слиться с ним, срастись в одно целое. Стон вырвался из моего горла и тут же Пашкин язык ворвался мне в рот, нежно поглаживая, лаская. Голова пошла кругом.

Широкая ладонь скользнула по спине и ниже прижимая к горячему мужскому телу, давая понять, что супруг уже в полной боевой. Как говорится, готов к труду и обороне.

Ноги подгибались и я было уцепилась за плечи блондина, покрывающего быстрыми поцелуями уже мою шею, но… Нет!

— Милая, — простонал оборотень, когда я отстранилась и уперлась руками в его грудь, — я соскучился. Давай ты побудешь одна в другое время?

— Павел! — возмутилась я. — Могу я хоть когда нибудь побыть наедине сама с собой. Я в растерянности из-за всего, что со мной происходит. И каждый день приносит еще и еще что- то непонятное, непостижимое, а у меня даже нет возможности все осмыслить. Я все время под присмотром. И дома и на улице. В универе и то я под колпаком. Пойми, я так не привыкла. Я люблю тебя, это правда. Ты очень нужен мне.

Павел снова потянулся ко мне, но я его остановила:

— Иногда человеку просто необходимо уединиться. Чтобы никто не отвлекал, не навязывал своего мнения и…

— Я сильно давлю на тебя, — признал Пашка, — я понимаю это. Никак не могу привыкнуть, что ты полу… Извини, — быстро исправился он, следуя одному из моих “не хочу” — не совсем обычная волчица. Ты споришь со мной, не слушаешься. Для женщин нашего клана, это несвойственно. Я забываю, что ты — другая.

Павел отвернулся, подошел к кровати, стянул футболку и улегся поверх покрывала: