Я купалась в нежности мужа, упивалась ею. Тонула в омуте янтарных глаз, снова сменивших цвет, но мне было уже все равно.

Я полностью потеряла над собой контроль, потеряла себя в прикосновениях моего оборотня.

Сердце гулко билось. Сила собственного желания сжигала изнутри, разгоралась подобно лесному пожару, требовала взять от этого мужчины все то, что он пожелает дать, и еще чуть-чуть больше.

А Павел против этого совсем не возражал. Он обрушил на меня целый водопад любви и нежности, звал с собой в мир чувственных ласк и невообразимых удовольствий. Я то следовала за ним, то брала инициативу в свои руки и увлекала за собой.

Казалось, что сама Любовь осенила нас своим благословением.

Мягкий урчащий мужской голос, от которого по спине пробегали мурашки, произносил слова, от которых голова кружилась и дыхание замирало в груди: «Мэй… мэй тиа кари…».

Никогда не думала, что можно все без остатка силы отдать, даря удовольствие и получая в стократ больше.

Когда яркая вспышка блаженства заставила мое тело изогнуться дугой, на грани ускользающего сознания я услышала едва различимый шепот: «Не оставляй меня, кари, останься со мной…».

Я умерла, наверное…

Ничего не вижу, не слышу и не могу двигаться. Просто лежу и думаю. Если умерла, то почему думаю? Ах, да! Еще дышу, правда, через раз. Значит, я еще все-таки на этом свете.

О! Так я еще и вижу, оказывается. Просто глаза открыть забыла. Осторожно поворачиваю голову и замираю от восхищения. Мой муж спит. Сейчас он выглядит как мальчишка лет восемнадцати. Лицо расслаблено, губы изогнулись в легкой улыбке.

Права была Анастасия, когда говорила, что ее сын очень красив.

Я, конечно, это и раньше знала. Но никогда Пашку так, как сейчас, не рассматривала. Времени на это мне не хватало. Я или ругалась с настойчивым блондином, или пряталась от него.

Сейчас я даже не могу припомнить, за что так злилась на Павла? Лениво пошевелила мозгами и припомнила — он пытался меня изнасиловать. По крайней мере, я так решила. Теперь я в этом уже не была уверена.

Думаю, Пашка и сам остановился бы, раз я начала сопротивляться. Просто сначала я пылко ответила на поцелуй, и оборотень не сразу осознал, что я начала вырываться из его объятий.

После того, что произошло сегодня, точно знаю, что он остановился бы.

А еще эти девицы, провожающие Пашку томными взглядами, добавляли масла в огонь моей ярости.

— Хочешь поговорить?

— Почему ты так решил? — интересно, что я даже не удивилась, когда услышала голос супруга.

— Ты смотришь на меня, — откуда знает, сам-то глаза так и не открыл? — Я чувствую твой взгляд, — Пашка притянул меня поближе к себе, и я удобно примостила свою голову ему на грудь. — Он греет как солнце, и, кажется, от него кожа моя теплеет.

— Да ты романтик, — усмехнулась я, — это же надо такое придумать.

— С чего ты взяла, что я придумал? Это чистая правда.

— И в каком месте у тебя кожа теплеет? — подозрительно поинтересовалась я.

— Там, куда ты как раз в это время смотришь, — услышала невозмутимый ответ. — Так что, когда ты разглядываешь мой зад, я знаю это.

Я приподняла голову и изумленно уставилась на Пашку.

— Неужели? — пробормотала, краснея.

— Да шучу я, шучу, — нахально усмехнулся оборотень и продолжил, пока я еще не начала возмущаться: — Я просто знаю, что ты на меня смотришь. Так ты хотела что-то спросить?

Я чуть-чуть поразмышляла.

Самая лучшая вещь после секса — это разговоры о нем. По крайней мере, многие женщины так считают.

Но так как я — не многие, разговаривать на такую тему мне было неловко. О чем в таком случае можно поговорить с мужчиной, который доставил тебе такое удовольствие, которого ты в жизни никогда не испытывала и даже не предполагала, что так бывает?

Я уже открыла рот, собираясь сказать какую-нибудь банальность типа “Погостили, пора и честь знать” или “Мне срочно нужно попудрить носик”, но неожиданно для себя выпалила:

— Спасибо.

Пашка даже приподнялся от удивления и уставился на меня. Кровь бросилась мне в лицо. У меня, наверное, сейчас даже уши пылают. Что, если он посмеется надо мной? Подумаешь, какое событие — обычный секс.

Но мой супруг смеяться не стал. Притянул к себе поближе и подарил нежнейший поцелуй:

— Я рад, солнышко, что сумел тебе угодить. И тебе спасибо за бесценный подарок, который ты мне сегодня преподнесла.

— Что за подарок? — не сообразила я. Не припоминаю, чтобы что-то дарила.

Пашка молча взял мою руку, поднес к лицу и поцеловал запястье, на котором золотом горел брачный браслет.

Сначала я даже не нашлась, что сказать. Просто тупо пялилась на затейливую золотую вязь, точная близняшка которой красовалась совсем рядом — на руке Павла. Потом растерянно взглянула на мужа.

— Я надеюсь, — голос оборотня посуровел, — ты не будешь сейчас меня уверять, что совсем тут ни при чем? Магия брачной связки никогда не врет. Ты признала меня своей парой.

— Вот как? — беспомощно пролепетала я, вглядываясь в изысканные линии и завитки своего брачного украшения.

— Ви-и-ка, — вкрадчиво протянул Павел, и я наконец подняла на него глаза. — Скажи это.

— Не скажу… — даже попыталась отвернуться, но мне не позволили это сделать.

— Признавайся сейчас же.

— Не-а, не буду.

— Твоя сущность уже сделала это, тебе осталось только сказать вслух нужные слова, — не сдавался Наридис.

Но я тоже упряма, не меньше его:

— Ничего не знаю.

— Вика, посмотри на меня, — подождал, пока я подняла на его глаза, и продолжил: — Тогда я первый скажу — я люблю тебя, малышка, люблю больше, чем ты даже можешь себе представить. И хочу, чтобы весь мир об этом знал. И… — он с ожиданием поглядел на меня.

— И я тоже люблю тебя, — буркнула неохотно. Ну, не была я еще готова говорить о своих чувствах. — Теперь твоя душенька довольна?

— Да-а, — Пашка усмехнулся, — никогда не предполагал, что о любви можно говорить таким тоном. Но для первого раза сгодится. А вот душенька моя еще недовольна. Ты не все сказала.

Ну какой же настырный! Как с таким можно бороться? Правильно — никак. Поэтому я вдохнула побольше воздуха и решительно сказала:

— Я люблю тебя и признаю своей парой.

— То-то же, — Пашка сграбастал меня и заключил в медвежьи объятия. Пардон — волчьи.

— А теперь это событие не мешало бы отметить в постельке.

— Мы заранее все уже отметили, — не согласилась я, выворачиваясь из крепкого захвата. Бросила взгляд на окно: небо заметно потемнело, и на город плавно опускались сумерки. — Мне давно пора домой!

— Ты уже дома, — голос Павла слегка напрягся. — Не собираешься же ты и теперь жить в отцовском доме?

— Как раз собираюсь.

Я обернулась простыней, сползла с кровати и стала собирать свою одежду, которая почему-то находилась в самых неожиданных местах. Все нашла, кроме трусиков.

Павел молча сердито наблюдал за моими поисками, потом рыкнул:

— Вика! Ты моя жена!

— Согласна. Только об этом кроме нас никто не знает. Я не хочу переезжать к тебе, пока мы не поженимся.

Мы еще немного поспорили. Стоит ли говорить, что я победила?

Во время нашей перебранки я продолжала заглядывать, куда только можно: в шкаф, тумбочку, сбегала в ванную, даже подушки все перевернула в поисках нижней половины кружевного комплекта. Не нашла.

— Ладно, — скрепя сердце согласился Пашка. — Тебя невозможно переубедить.

— Конечно, — победно улыбнулась я, — а ты как думал? Даже твой альфа сказал, что ты еще со мной наплачешься.

— Значит, так и решим — раз ты не желаешь переезжать в мой дом, придется мне пожить у вас.

Пока я, открыв рот, обалдело глядела, как мой муж, не прикрываясь, соскользнул с кровати и невозмутимо направился в ванную в чем мама родила, он оглянулся у самой двери и, усмехнувшись, выдал:

— Я знаю, куда ты сейчас смотрела. Кстати, то, что ты ищешь, вон там, — и ткнул пальцем в потолок.