Вероятно, этот домик давно уже был заброшен своими хозяевами.

Если меня так спокойно оставили здесь одну, то, скорее всего, поблизости никого нет. Значит, кричать и звать на помощь совершенно бесполезно.

Поэтому я не стала зря надрывать голосовые связки. Они мне еще пригодятся, если возникнет удобный момент, когда рядом окажется кто-то из посторонних людей. Можно будет попытать счастья и привлечь чье-то внимание.

Но пока что об этом можно было только мечтать.

Снова щелкнул замок, и дверь распахнулась. На пороге моего временного жилища возник человек. И я его знала!

— Ну, здравствуй…

Теперь я все же закричала и проснулась.

С ума сойти!

Безумно закрутила по сторонам головой, пытаясь понять, на самом ли деле я сейчас у себя дома на кровати, или мне только кажется. Вдруг я все еще в развалюхе, неизвестно где находящейся, и отпускать меня никто не собирается?

Очевидно, кричала я тоже во сне, потому что тишина, царившая вокруг, говорила о том, что мое внезапное пробуждение не нарушило покоя нашего дома.

Оксана, правда, спала от меня через две комнаты, и могла просто ничего не услышать. Но отец находился прямо за стеной. И если бы я издала хоть какой-то более-менее громкий возглас, он, несомненно, услышал бы и сразу прибежал на помощь.

Вытерла тыльной стороной руки влажный лоб и облегченно выдохнула. Сон.

Как странно… И все же это был просто сон. Но какой! Такой правдоподобный, что я как наяву видела даже бумажки (скорее всего, листы из старых книг) с текстом на непонятном языке.

Еще я краем глаза заметила, что драная занавеска, закрывавшая грязный колченогий стол, дернулась и заколыхалась от резкого движения, будто внутри кто-то прятался. Понятия не имею, что там могло притаиться, но уверена — это было что-то живое.

Помню старинные настенные гиревые часы с малюсенькой дверочкой выше циферблата. Наверняка там притаилась кукушка, уже давным-давно ушедшая на покой и не отсчитывающая бег времени своим мелодичным “ку-ку”.

Странно, что моя память сохранила так много подробностей, за исключением одной — я не вижу лица человека, который вошел в дверь. Хотя во сне я была твердо уверена, что этого мужчину встречала раньше.

Зажмурилась и с усилием потерла лицо ладонями. Как когда-то в детстве, если снилось что-то страшное, я вполголоса быстро забормотала: “Хороший сон воскресни — плохой напополам тресни! Хороший сон воскресни — плохой напополам тресни!”

В детстве я так истово-испуганно повторяла это, потому что была уверена: желание непременно исполнится, стоит только хорошенько попросить. Только у кого я просила — не знаю. Может, у самого сновидения?

А теперь? Я уже давно не верила во всю эту ерунду, но губы мои, независимо от того, верю я или не верю, исполнится или нет, шептали: “Хороший сон, воскресни! Ну пожалуйста, что тебе стоит? Воскресни и гони плохой подальше прочь! Чтобы он даже дороги назад не нашел!”

Вот это я даю! Совсем спятила со всеми этими нервными переживательствами.

Усилием воли заставила себя замолчать и подняться с кровати.

Пора переходить к плану:,В’:, так как план “А” (молоко с медом) — не удался. Пришлось применить лекарственную тактику.

Таблетка Сондокса, и я наконец-таки вырубилась, еще успев увидеть начало нового сна, в котором Тимдор дарил мне свой презент.

А потом все поглотила тьма. Поэтому я и проспала до половины следующего дня.

Но… Хватит о страшном, непонятном и неизвестном! Курсач требует моего немедленного внимания. Кряхтя и вздыхая, поползла к умывальнику.

Следующие несколько дней почти ничем примечательным не отличались. Пашка все еще не возвращался, и я уже начала беспокоиться. Неужели что-то пошло не так, и парни не смогли вернуть Наю ее законному супругу?

Господи! Пусть у них будет все в порядке, а задержка произошла из-за какого-то пустяка! Совсем некстати в памяти возник Эландор, распахнувший ворот сорочки и показывающий нам тонкий рубец от магической петли, которую он так и не смог сам снять, только навредил себе и получил шрам на шее на всю оставшуюся жизнь.

А Догер как переносит ожидание? Исполнил он данную мне клятву, что станет держать себя в руках и делать то, что доктор ему скажет? Помогают ли ему снадобья Стэна держать волка на коротком поводке?

И самое важное для меня — когда вернется мой муж и вернется ли вообще? Я не хочу его терять! Ну, то есть… пусть он будет жив-здоров. Ничего личного.

Когда я сказала, что “почти” ничего примечательного не произошло, то имела в виду, что один инцидент все-таки имел место быть. И виной этому снова стал баскетбольный гений нашего универа.

Я уже и думать забыла о Генкиных притязаниях, когда он снова напомнил о себе.

Мы с Лелькой договорились в четверг после четвертой пары сходить в читальный зал университетской библиотеки. Мне необходимо было просмотреть старые подшивки городских газет для курсовой.

Лелька мне нужна была для моральной поддержки, да и сама она собиралась поискать интересные факты для реферата по истории моды. Гуторина предупредила Мишу, чтобы не заезжал за ней, так как сразу после лекций мы отправимся “грызть гранит науки”.

Весело перебрасываясь шутками, мы вышли из аудитории и направились по коридору к центральной лестнице. Библиотека наша находится в главном корпусе, поэтому мы спустились вниз и пошли не к парадным дверям, а завернули за угол и двинулись к боковому выходу.

— Ой, — воскликнула вдруг Лелька, — а кушать-то как хочется, может быть, сначала по булочке с соком или по бутербродику в кафешке схомячим?

— А давай, — не стала я спорить.

Мы круто развернулись на сто восемьдесят градусов и поспешили к главной двери.

Кафе совсем рядом — только пересечь двор и через дорогу перебежать. Мы выпорхнули на крыльцо как раз вовремя. Я имею в виду, вовремя для того, чтобы увидеть, как Мисс Кривляка-Задавака — Виолетта Кратина, нацепив на кукольное личико сверкающую улыбку, садится на мотоцикл позади официального жениха моей подруги, который надевает шлем на изысканную прическу красотки и кроме своей пассажирки ничего вокруг не видит и не слышит.

Тихий болезненный стон сбоку заставил меня вздрогнуть и повернуться.

— Оль, ты что? — быстро прошептала я. — Прекрати сейчас же! Ничего еще не известно, может, Мишка просто решил подвезти Виолку? Причины мы не знаем, поэтому расстраиваться преждевременно. Ты слышишь?

— Слышу, — прошелестела Лелька. — По-моему, причина и так понятна. Он хочет меня бросить.

— Перестань! — повысила голос.

Одновременно с этим взревел мотор и красная Мишкина Хонда, блеснув лакированным боком, вырулила с университетского двора.

— Пойдем! — схватила подругу за рукав и поспешно потянула за собой по ступенькам.

Пока мы преодолели все надцать ступеней, Лелька пару раз чуть не свалилась, поэтому я сбросила немного скорость, но направление не изменила.

— Вот черт! — процедила сквозь зубы и остановилась.

Прямо по курсу метрах в двадцати от нас стоял Рамадовский. Он небрежно притулился спиной к дереву и лениво оглядывал спешащих мимо него студентов.

Почему я сразу решила, что он тут не просто природой любуется, а стоит с определенной целью? Это, наверное, моя паранойя неожиданно проснулась и подняла голову. Наверное, лучше подождать несколько минут, возможно, он исчезнет из нашего поля зрения, а пока…

Развернула Гуторину лицом к себе и нахально полезла к ней в карман.

— Держи! — протянула телефон, который бессовестно вытащила из ее кармана. — Позвони Мише, и сразу все узнаем. А то надумаешь какой-нибудь чепухи, а парень ни сном ни духом не знает, что собрался тебя бросать.

Лелька протянула руку за мобилкой и остановилась на полдороге, глядя на свой телефон как на ядовитую змею.

— Вика, — со слезами в голосе пробормотала она, — со мной что-то не так? Сначала Сергей, теперь вот это…

Забыла сказать, что примечательный праздник 8 Марта, который мы отмечали дома у Ольги (ее мама и отчим уехали проведать куда-то в Тьму-Таракань Лелькину тетю, откуда последняя категорически отказывалась переезжать к Гуториным, хотя ее неоднократно приглашали), оказался несчастливым не только для меня.