Да-а, поза у меня сейчас идеальная для того, чтобы "немного пошалить". Очевидно, такая же мысль посетила и Пашкину голову, потому что его широкие ладони, державшие меня за талию, медленно заскользили вниз и крепче притянули меня к горячему мужскому телу.

О-ох! Хоровод мурашек закружил по моей спине, потом меня бросило в жар.

Из горла Пашки вырвался судорожный вздох, а в бедро мне уперлось… Тоненький внутренний голосок целомудренно пропищал, что это вполне может оказаться колено, но кто ж такому поверит? К тому же я отметила еще один момент, на который не обратила внимание сразу: мои руки собственнически обхватили блондина за шею, а пальцы интимно запутались в его мягких волосах.

А если учесть, что я лежу на нем, как будто мне в порядке вещей на мужчине разлеживаться, то неудивительно, что это было воспринято как приглашение.

Погладив меня пониже спины, одна Пашкина рука снова стала скользить вверх, нырнула под пиджак, и вот уже его ладонь осторожно прикасается к моей спине.

Дыхание замерло в моей груди, и все мое существо потянулось навстречу мужчине, так бережно и нежно поглаживающему меня по обнаженной коже. Наверное, все же стоит признаться хотя бы самой себе, что я хочу его? Хочу этого самоуверенного, невозможно притягательного, избалованного вниманием женщин красавчика.

Дыхание Павла потяжелело и стало неровным. Мне сразу же захотелось поменяться с ним местами: оказаться под его телом, ощутить его приятную тяжесть, взглянуть снизу в его затуманенные желанием и возбуждением глаза. Мама дорогая, о чем я думаю? Да в любую минуту сюда может кто-нибудь войти и застукать нас в весьма пикантной ситуации.

Я отдернула руки и попыталась отодвинуться. Несколько секунд Павел удерживал меня, а потом ослабил крепкий захват и отпустил меня. Его лицо нахмурилось и потемнело.

Я легонько прикоснулась губами к Пашкиной щеке и слезла с него. Только потом осознала, что, собственно, сейчас произошло. Я поцеловала его, даже не задумываясь. Желание это сделать возникло спонтанно, неожиданно даже для меня самой. И что самое непонятное, так это то, что я не могу объяснить свой внезапный порыв тем, что Павел как-то воздействовал на мое сознание. Потому что как раз сейчас он изумленно уставился на меня и даже ни одного движения не сделал, чтобы подняться. Просто лежал и смотрел.

Интересное дело, а ведь я наблюдала разные проявления его эмоций: как он злится, радуется, но никогда не видела, чтобы он удивлялся. И вот, пожалуйста. Чего таращится, интересно?

— Наридис, — я быстро обернулась, услышав за спиной холодный мужской голос, — Зейли спрашивает, не заблудился ли ты?

Како-о-ой мужик! Вернее, парень. Высокий, спортивного телосложения, одет в костюм зеленого цвета, немного напоминающий кимоно, светло-русые длинные волосы заплетены в свободную косу.

Большие серые глаза сердито и оценивающе смерили меня с головы до ног, и он мне сразу разонравился. Он смотрел на меня как на досадное недоразумение, нечаянно нарушившее его планы. С какой стати? Я вижу его в первый и последний раз, а он зыркает на меня, как на врага народа.

— Передай, что я сейчас подойду, — Пашка поднялся на ноги, помог мне вылезти из капсулы, потом выпрыгнул сам.

Парень кивнул и, еще раз бросив на меня из-под ресниц злой взгляд, направился к выходу.

— Слай, — окликнул его блондин, — я был не прав.

Вот, значит, кто это: мужчина, который первым приветствовал Пашку по прибытии домой, а тот на него наорал. Ну, не то, чтобы наорал, но и приятельской беседой то, что произошло, не назовешь.

— Ладно, — проворчал Слай, открывая дверь, — забыли. Пойдем скорее, Зейли уже злится.

Когда мы вышли на улицу, розовый свет второй луны полностью поборол зеленый, и было уже почти светло, так, как у нас бывает в ранние сумерки, когда садится солнце, и его пурпурные лучи окрашивают облака в нежно-алый цвет.

По дорожке, которая начиналась прямо у постройки с чудо-лифтом, мы двинулись к двухэтажному дому. Не доходя метров пять до здания, Слай, идущий впереди, остановился и достал уже знакомую мне пластинку. Провел над ней ладонью и сказал:

— Зейли, пропусти нас.

Прямо перед его носом вспыхнула, искрясь всеми цветами радуги, полупрозрачная стена и медленно растаяла под моим ошарашенным взглядом.

Дальше мы уже двигались без остановок. Но направились не в дом, а, обогнув его сбоку, вышли в сад или парк, не знаю, как правильнее — деревья здесь росли, насколько я успела рассмотреть, и плодовые, и декоративные.

По дорожке между деревьев мы пришли к небольшой поляне, посередине которой на невысоком холме лежал здоровенный белый волк. Шерсть его переливалась в свете луны золотыми и розовыми бликами.

Я, глядя на него, чуть не засмеялась. Поза у него была ну точно, как у вожака в мультике про Маугли. Того самого Акелу, который со Скалы Советов руководил своей волчьей стаей.

Потом мне стало вовсе не до смеха. Мы остановились у края поляны, Пашка, выйдя чуть вперед, спокойно произнес:

— Приветствую тебя, Зейли.

Волк поднялся, но в тот же миг вместо него перед нами предстал молодой парень примерно моего возраста. Его длинные светлые волосы легли почти до пояса. Безупречно красивое лицо без единого проблеска эмоций как будто выточено искусным скульптором. Ледяные глаза уставились в упор на Пашку.

— Подойди ближе, — почти не разжимая губ, процедил Акела местного разлива. Правда, теперь он больше походил на того персонажа, который устроил смертельное представление бандерлогам.

Павел оглянулся:

— Подожди здесь, малышка, — и сделал по направлению к Зейли несколько шагов.

Что-то не нравится мне хозяин дома. Да и хозяин ли он? Больше смахивает на обычного мажора. Наверное, папа — очень большая шишка, вот сынок и строит из себя невесть что.

— Наридис, — меж тем продолжил блондинистый начальник голосом холоднее арктического льда, — ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Нет.

— С каких это пор мои патрульные вызывают друг друга на поединок? Вам что, больше заняться нечем?

— Был не прав, — невозмутимо ответил Павел, — я уже сказал об этом Слаю.

— Слай? — Зейли перевел глаза на мужчину, стоящего передо мной.

— Так и было, — парень с косичкой сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с Пашкой.

— Наридис, — возвратился к допросу мажор, — что ты дальше собираешься делать?

— Верну свою женщину в ее мир, — едва заметно пожал плечами мой муженек.

— Ты совсем спятил? — грозно рыкнул начальник. — Да от тебя уже сейчас несет неудовлетворенностью, даже сюда слышно! Чем ты думал, когда связал себя с непризванной? Не мог подождать немного? Она же еще щенок неразумный!

— Сам дурак! — не осталась я в долгу. А что? Какой-то недоросль смеет меня оскорблять, а я должна смиренно слушать и молчать? Хоть и не собиралась ругаться, но он сам вынудил меня, честное слово.

— Что?! — пророкотал Зейли.

Я только подбородок гордо вздернула. Он что, испугать меня хотел своим грозным окриком? Не на ту напал! Только спину еще выпрямила и плечи расправила, как будто мне море по колено.

Пашка со Слаем обернулись и тоже уставились на меня. Вот под взглядом трех пар мужских глаз мне как-то не по себе стало. Ну чуть-чуть…

Смотрели все трое на меня по-разному: русоволосый уставился на меня как на самоубийцу — испуганно и с небольшим интересом, Зейли — с таким изумлением, будто восьмое чудо света увидел (наконец-то хоть какие-то эмоции, не совсем, значит, чурбан бесчувственный). А Пашка едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Хорошо, что чурбан не-совсем-бесчувственный не видит сейчас его лицо. Еще бы за это прилетело моему муженьку.

— Малышка, вообще-то, Зейли — наш Верховный Альфа.

Вот черт!

— Предупреждать надо, — буркнула я. — Ну альфа и альфа, что мне теперь, канкан на столе перед ним станцевать?

Зейли еще несколько секунд сверлил меня взглядом, а потом вдруг расхохотался.

— Ну, знаешь, Наридис, твой зверь под стать тебе выбрал девицу, — отсмеявшись, простонал он. — Такая же нахальная.