— Давай завтра. Завтра мы пройдем по всему Шарту и дойдем до твоих теплиц. А сегодня у меня есть дело — и я подумал, что ты мне поможешь.

— Какое?

— Хочу научиться ходить за продуктами.

— Зачем тебе? — подивился Хинта. Они не видели друг друга с самой выписки — Хинта последние два дня был слишком занят переездом к Фирхайфу, и теперь недоумевал, гадая о скрытом смысле запроса Тави.

— Потому что так делают взрослые люди, — туманно объяснил тот. — Кое-какую работу я уже проделал сам. Я узнал, что в Шарту ввели систему контроля продовольствия. Основные продукты питания больше нельзя просто купить. Каждой семье выдают цифровой кошелек, но не с деньгами, а с УК. Сколько у тебя УК, столько получаешь еды. Я взял такой кошелек нового образца у матери.

— А что такое УК?

— Условные калории. Выводятся из соотношений возраста, пола и роста человека.

— Послушай, через эту систему я и сам еще ничего никогда не получал.

— Но ты хотя бы умеешь ориентироваться на продуктовых складах. Я же ни разу не ходил туда без мамы. А они огромные — я просто не уверен, что пойму, куда там идти. И мама говорит, что они частично разрушены, а в остальной части в панике толпится народ — все пытаются ухватить, что им не положено.

— Понял. Хорошо, я пойду.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать, — обрадовался Тави. — Давай встретимся на центральной площади. Хочу, чтобы ты посмотрел на стройку нового здания гумпрайма — пусть это будет авансом к нашей завтрашней большой прогулке.

Уже через час они стояли вместе перед сетчатой оградой технической зоны. По пути Хинта успел взять Иджи, и сейчас Ашайта привычно восседал у робоослика в кузове, его руки двигались в своем вечном волшебном танце. Утреннее солнце светило сквозь полупрозрачный туман, отчего казалось, будто сам воздух светится, над блестящим металлом Иджи и скафандром Тави поднимались призрачные ореолы. За оградой, растворяясь среди тумана и света, вставали опорные балки будущего здания. Между ними сновали рабочие в робофандрах и крутился восьминогий оранжевый кран, оснащенный многосуставчатой стрелой с крюками и захватами на конце.

— Так вот каким он будет, — выдохнул Хинта, — выше всех нынешних зданий Шарту! Знаешь, я начинаю думать, что мои страхи были несправедливы. Может быть, землетрясение — это не только боль, утраты, руины, работы. Может быть, еще оно несет в себе обновление. Не сейчас, и не для моей семьи. Но, в конце концов, здания станут выше. Гумпрайм будет таким, что вся разросшаяся община сможет в него войти, и никому не придется тесниться в коридоре. Жизнь станет лучше. И правда останется за высмеянным Иварой упрямством здешних людей.

— Вот только он не смеялся, — сказал Тави. — Он очень серьезно об этом говорил. И да, это здание вызывает такие чувства. Вот только когда смотришь на него долго, и на смену первым эмоциям приходят аргументы разума, начинаешь видеть другое. Все эти опоры доставлены сюда из Литтаплампа. И каждая панель, которую водрузят на их каркас, тоже приедет из города. И архитектор тоже живет там, за стеной Экватора. Так что новый облик поселка возникает не в результате победы над стихией. Глядя на это здание, мы видим десятилетия технического развития и перемены мод, происходившие по всей литской ойкумене. Стихия лишь вызывает разрушения в неспособной к естественному развитию инфраструктуре Шарту — а потом на тихоходном сюда приезжают новые вещи, и людям кажется, что они совершили прорыв.

— Ты прав, — опечаленно согласился Хинта, — и я был в плену этой иллюзии.

— Потому что это сильная иллюзия. Но это еще не все. Пойдем, покажу.

Они двинулись вдоль ограды к большому плакату — не голограмме, а обычному щиту из композитной панели для внешней облицовки зданий — с текстом следующего содержания:

ИЗВЕЩЕНИЕ.

Гражданам юрисдикции Шарту. В связи с масштабами последствий землетрясения, и в соответствии со ст. 2 регулятивного кодекса юрисдикции Шарту, на территории юрисдикции Шарту введено чрезвычайное положение.

На время чрезвычайного положения администрация юрисдикции Шарту получает: (1) право по своему усмотрению принимать любые решения, касающиеся финансирования и снабжения юрисдикции Шарту; (2) право изменять планировку поселка и возводить на территории юрисдикции Шарту любые необходимые постройки, а также проводить любые необходимые работы, связанные с изменением формы ландшафта; (3) право предпринимать любые необходимые действия для защиты граждан юрисдикции Шарту и границ юрисдикции Шарту; (4) право по своему усмотрению вмешиваться в частную жизнь граждан Шарту, в той мере, в которой это необходимо для осуществления пунктов (1), (2) и (3).

Чрезвычайное положение будет автоматически отменено, при исполнении одного из следующих условий: (1) завершение строительства и открытия нового здания гумпрайма; (2) восстановление физической инфраструктуры поселка до такой степени, чтобы стало удобным проведение гумпрайма на улице; (3) восстановление информационной инфраструктуры поселка до такой степени, чтобы стало возможным проведение виртуального гумпрайма.

Администрация юрисдикции Шарту.

— Администрация, — сказал Хинта. — Это всего шестнадцать человек. Среди них Джифой, Киртаса, твоя мать…

— Это диктатура, — кивнул Тави. — Простые люди больше не имеют права голоса. Все решают богачи, управленцы, военные и ученые.

— Никто не будет всерьез возражать, поскольку точно такое же решение было принято после удара цунами.

— А я и не говорю, что это плохо. Еще нет. Все будет зависеть от того, какие решения эти люди примут в своем кругу. И думаю, самое главное решение они уже приняли. Его последствия перед нами.

Хинта снова взглянул на щит.

— Не понимаешь?

— Честно говоря, нет. Они строят гумпрайм, чтобы вернуть власть народу Шарту. Это их решение?

— Они строят роскошное здание. Здание, в котором минимум три этажа, а, возможно, и все четыре. Зал будет занимать лишь два. Но для чего еще этажи? И откуда у них деньги, Хинта? Почему Литтапламп согласился поставить все это сюда? Эти конструкции, они же наборно-модульные. То есть, это здание будет закончено за считанные дни. Через две недели его торжественно откроют. И этот робокран — он же специально для того, чтобы собирать такие конструкции. То есть, его привезли сюда вместе со стройматериалами. А это добавляет зданию цену. Был ли смысл везти сюда такую машину, если нет планов построить еще многих зданий с ее помощью?

— Хочешь сказать, когда гумпрайм откроют, на нем будет эмблема «Джиликон Сомос»? — Хинта сам не мог понять, что чувствует в этот момент. Нет, он не был ни разочарован, ни напуган. Но и рад он тоже не был. Он чувствовал в своей крови адреналин — жестокую энергию перемен.

— Ты перепрыгнул через несколько посылок в рассуждениях, но да, я хочу сказать, что это не просто гумпрайм. Это наполовину гумпрайм, а наполовину сомос-офис. Видно, мало кто замечает это, иначе бы толпа уже громила стройку.

— Неужели Фирхайф…

— Да, он все это возил. Я не знаю, понял ли он, в чем подвох, и подписывает ли он какие-то соглашения о неразглашении, когда везет грузы такого значения.

— Подписывает. Потому и не сказал. — Хинта снова вспомнил ночные кошмары старика. Тот знал слишком много, слишком много нес на своих плечах. — Думаю, мы должны сообщить Иваре, что корпорация его брата едет сюда.

— Ивара догадался первым. Он не стал мне говорить прямо, но намекнул.

— Ты его видел?

— Кратко, вчера. Я зашел к нему в гости, но он в тот момент уже уходил за минералами. Тем не менее, мы чуть-чуть поговорили.

— И как он там? — Смотреть на стройку больше не было нужды, и они двинулись в направлении продовольственных складов.

— Ну, у него много работы. Он думает, что землетрясение могло открыть какие-то новые вещи, и боится их упустить.