— Быстрее, быстрее, — шептал он. Но и омар видел, что люди от него ускользают.

— Тетя! — снова закричал Двана. Он кричал, не оборачиваясь, продолжая бежать. В его голосе слышались безумная надежда и мольба — он знал, что сейчас позади него умрет последний близкий ему человек.

Погасла еще одна лампа. Кифа сделала рывок вперед, но ее попытка уже не имела значения: стальная рука перехватила ее ноги, она упала, а чудовищная полумеханическая омарья туша с лязгом наехала на нее. Ударом второй руки омар разбил шлем и размозжил голову жертвы. Хинта увидел, как он резко вынимает когти из лица Кифы. На потолок брызнула кровь. Это длилось лишь мгновение, а потом тварь снова продвинулась вперед. Погасла очередная лампа. И вдруг омар остановился. Он остался там, в тени, больше не пытаясь нагнать бегущих.

Круна в прыжке проскочил через двери шлюза, за ним — еще несколько старших парней. Они сшиблись и упали. Хинта посмотрел на Тави. Сам Тави в этот момент смотрел на Двану и других не добежавших. А потом омар, скрывшийся в тени, начал стрелять. Пули ударили в полуприкрытые створки шлюза; загрохотало, застонал металл. Хинта успел обернуться и увидел глаза Дваны — потрясенные, смертельно испуганные. Двана был последним, кто успел забежать в шлюз. Все, кто следовал за ним, умерли. Они еще падали, а омар продолжал стрелять, превращая тела в кровавый фарш. Одного мальчика убило внутри шлюза — пули изрешетили ему спину между лопаток. Все остальные прижались к стенам, спрятались за сталью двери.

— Закрывай! — закричал Круна. — Закрывай уже!

Но Тави не мог шевельнуться, он смотрел на лежащие в шаге от него тела. Хинта ударил своей рукой по руке друга — нажал кнопку. Створки двери начали сходиться, все так же медленно, а омар посылал в сужающуюся щель пули, выбивая искры из стальной обшивки. Двери, наконец, закрылись, тесное помещение заполнилось сбивчивым шумом дыхания.

— Проклятые малолетки, — со свистом выдохнул Круна. Но настоящей злобы в его голосах не было — еще не было. Сейчас все они переживали эхо страха и чувство утраты: их друзья и одноклассники лежали там, по ту сторону двери, по ту сторону жизни и смерти. А один погибший — Хинта припомнил, что этого мальчика звали Тинга — лежал лицом вниз прямо посреди шлюза. Двана, потерявший свою тетю, впал в оцепенение. Хинта с болью подумал, что Дване кое в чем повезло: было бы хуже, если бы тот видел, как именно умерла Кифа.

Передышка была короткой — начала открываться внешняя дверь шлюза. В воздухе закружились редкие снежинки, стало видно улицу. Шарту горел. Пылали во мраке голубоватым пламенем баки с кислородом, светили последние прожектора, тлели расстрелянные рободжипы и взорванные дома. Смешанный отблеск всего этого зарева ложился на мертвые тела омаров и людей. Где-то вдали, за снежной пеленой, вспыхивали трассирующие линии пулеметных очередей. Взлетела и сразу погасла ракета. Бухнул взрыв. Мгновение спустя снова затараторили пулеметы.

— Мы на виду! — крикнул Круна. — Двана! Эй, Двана! Это твое место — оно ведь в юго-восточной части поселка?

— Да, — автоматически подтвердил Двана. — Направо.

Они побежали сквозь темноту, разорванную огнями. Хинта из последних сил прижимал брата к груди и старался не отставать от остальных. Тави, готовый помочь, держался рядом. Где-то рядом были и другие люди — бегущие пугливые тени в дрожащих отсветах пожаров. Все, кто успел, покидали административный центр. Он был создан, как надежное убежище, но превратился в ловушку — в место, где собрались все те, кто не мог дать омарам настоящего отпора.

Они были уже в сотне шагов от школы, когда их небольшой отряд опять попал под огонь. Стреляли сзади, с захваченной омарами крыши административного центра. Хинта сиганул в сторону, упал в неглубокий снег, ударился рукой о камень и вместе с братом перекатился в тень разбитой машины. Тави упал рядом. Снег от пуль взметнулся неровными фонтанчиками. Они потеряли еще двоих; тела мальчиков остались лежать на открытом месте.

— Перебежками! — кричал Круна. Но выжившие ребята были уже не в силах подняться на ноги. Страх сковал их. Кровь впитывалась в холодную землю. Мертвые машины дышали жаром. А омар-снайпер стрелял всякий раз, когда хоть кто-то пытался шевельнуться. Ночь гудела, пела песню погибели.

— Думаешь, мы умрем здесь? — ощущая рядом плечо Тави, спросил Хинта.

— Если побежим сейчас, то да. Но он не будет вечно нами заниматься. Все меняется. Побежим, когда снайпера отвлекут.

Хинта перевернулся на спину и, прерывисто дыша, стал смотреть в небо. Снежинки таяли на силовом экране шлема. Глаза отчего-то щипало. Он вспомнил, что не так давно они с Тави без шлемов выскочили на улицу. Тендра-газ успел на них подействовать, но урон был небольшим. Тогда было страшно. Но теперь было хуже. Теперь Хинта знал, что страх может накапливаться в человеке. Страх утомлял, ослаблял, изматывал. И целый час страха — это было слишком много, слишком долго.

— Мы так много говорили о мире мертвых, — сказал он, — о душах, о путешествии.

— Да, хотел бы я сейчас увидеть звезды, а не это небо, — тихо согласился Тави, и Хинта вдруг понял, что его друг плачет. — Поклянись, что не бросишь терминалы на моем теле, если вдруг меня убьют. Что ты будешь нести их, как я.

— Клянусь. А ты будешь нести Ашайту.

— Да.

— Но это я и так знал.

Они рассмеялись. Омар не стрелял уже минуту, но тишины не было, близкая перестрелка грохотала где-то у другого угла административного центра. А потом в шум боя ворвался какой-то новый звук — свист, рев, шипение. Хинта, вжимая затылок в землю, подумал, что сейчас увидит ракету, падающую прямо на них. Но вместо этого по небу пронеслось что-то другое — какой-то угловатый длинный аппарат. Его детальных очертаний было невозможно рассмотреть: он скрывался высоко в ночной тьме, за пеленой снега. Но вот, внезапно, посреди темного неба вспыхнул ослепительный свет. Десятки маленьких ракет разлетелись в разные стороны. Каждая горела, словно новое солнце. Ночь исчезла, все остальные огни померкли в этом сиянии. Снег, который до этого сливался с тьмой, стал ослепительно белым. Шарту засверкал; все его раны, все разрушения с невероятной отчетливостью проступили из мрака. Хинта увидел, что разбитая машина, у борта которой они прятались, выкрашена в синий цвет, увидел пестрые квадраты на детском скафандре Ашайты, багровые пятна на снегу вокруг мертвых тел. И еще он увидел силуэт в небе — темный прямоугольник странного летающего аппарата. На его глазах брюхо этой штуковины распалось, и вниз соскользнули шесть жутких, громоздких механических силуэтов.

— Они прибыли, — прошептал Тави.

— Кто? — в отчаянии спросил Хинта. — Новые омары?

— Нет. «Джиликон Сомос».

В ту же секунду спускающиеся вниз солдаты начали стрелять. Заговорила дюжина пулеметов. Осветительные ракеты угасали, но теперь из небесной мглы падали трассирующие очереди. Эти новые пулеметы стреляли не с грохотом, а с каким-то жужжанием, словно буры сверлили камень. Крупнокалиберные пули попали в здание административного центра. Те окна, что еще были целы, разбились, брызнула осколками герметичная облицовка стен.

— Бежим, — крикнул Хинта, — это тот момент!

Он подхватил Ашайту, и они бросились прочь от эпицентра боя. Круна, Двана и другие уцелевшие мальчики бежали рядом. Теперь все они были умнее — они петляли, падали, прятались, ползли и снова бежали. А вокруг них разворачивался настоящий ад. Кто-то начал стрелять с земли по спускающемуся десанту. Один из солдат корпорации просто взорвался в воздухе, дымящиеся кровавые обломки его скафандра упали на дорогу в двадцати шагах от Хинты. Но и те, кто был на земле, тоже несли потери.

В одном квартале от административного центра, на перекрестке у дымящей полуразрушенной баррикады, они впервые за этот час увидели действующих бойцов Шарту. Те были живы и вели бой, и это могло бы стать хорошей новостью — но, к своему ужасу, Хинта обнаружил, что ополченцы стреляют не в омаров, а в летящий над улицей аппарат «Джиликон Сомос». Пилоты корпорации ответили им тем же — послали в них ракету с кластерной боеголовкой. От этого удара три или четыре дома разметало в пыль. Вооруженные мужики исчезли за пеленой порохового смога.