— И вот именно здесь мой принц спас меня от жуткого орка! Прямо тут, на полянке! Я так перепугалась, что потеряла сознание. А очнулась уже там, у корней. — Она показывала пальчиком на злополучную полянку, не замечая, как снова побледнела Кириэль. — Потом мы много раз сюда приезжали, эта полянка нас очень крепко связала. — Гвиэль многозначительно замолчала, посмотрев на Таэла, но ее взгляд пропал зря.

      Таэл внимательно следил за Кириэль, наблюдая, как глаза ее наполняются предательскими слезами. Быстро подъехав к ней, он нежно сжал ее руку и посмотрел в глаза:

      — Думаю, не стоит придавать значения тому, что было много лет назад. — Он наклонился и тихо прошептал: — Ведь теперь с этим местом меня связывают совсем другие воспоминания. — Таэл нежно посмотрел в глаза Кириэль, с удовольствием отмечая, что слезы быстро испарялись из ее глаз.

      Гвиэль с Тинголом переглянулись, удивленные внезапной лаской между супругами, словно заключая безмолвное соглашение помочь друг другу добиться своей цели. Развернувшись, всадники поехали во дворец, и теперь супруги ехали впереди, хоть и погруженные каждый в свои мысли, но молчание это было дружелюбным.

      Гвиэль с Тинголом, напротив, что-то тихо обсуждали, и, казалось, остались очень довольны разговором. Вечером во дворце готовился бал в честь начала опадания листьев и медленного, но верного приближения зимы. Долгое время бал не праздновался во дворцах Мирквуда, ведь название его было Вечер Первой Паутинки. Слишком много паутины было в лесах в то время. Но с недавних пор все изменилось, и старые традиции снова возвращались. Всадники разошлись каждый по своим покоям, собираясь готовится к празднику.

      Не успела Кириэль войти к себе в комнату, как смежная дверь резко распахнулась. Широкими шагами Таэл пересек комнату и, не говоря ни слова, обнял эльфийку, впиваясь в ее губы требовательным, жадным поцелуем. Слегка опешив по началу, Кириэль вдруг словно сбросила с себя скованность и с готовностью ответила на ласку мужа, помогая ему избавляться от одежды и сбрасывая ее сама. Истосковавшееся тело с готовностью льнуло к любимому, сдавленное дыхание тяжело вырывалось из легких. Кровать поглотила супругов и в комнате осталась только тишина, перемежаемая вздохами и хриплыми стонами.

      Дворец замер в предвкушении праздника. Бесшумные слуги накрывали многочисленные столы, развешивали гирлянды листьев и ягод, музыканты настраивали свои инструменты. Мягкие огоньки медленно зажигались в тени деревьев, озаряя сад, окружавший дворец, загадочным мерцанием.

      Кирсэон помогал одеться принцу, с удовольствием наблюдая за его безмятежным лицом и блуждающей улыбкой. Таэл был погружен в мысли, бездумно подставляя дворецкому один рукав за другим, позволяя ему застегнуть пуговицы, расправить праздничный камзол. Когда все было закончено, он с удивлением оглядел себя, казалось, только сейчас поняв, что уже готов к празднику.

      — Ваше высочество, позвольте заметить, вы выглядите сегодня очень счастливым. — Кирсэон с нежной улыбкой наблюдал за своим принцем, который, несмотря на прожитые годы, все еще оставался для него маленьким эльфенком, просящим провести его тайком в зал, чтобы посмотреть издалека на великолепный бал отца. Сейчас перед ним стоял взрослый, уверенный в себе мужчина, прекрасный, словно окруженный ореолом из сияющих белых волос.

      — Я и правда очень счастлив, Кирсэон. — Таэл мягко улыбнулся и потрепал слугу по плечу. — Кажется, наконец моя неугомонная жена согласится проявить нежность ко мне при окружающих и перестанет изводить меня своим неуемным легкомыслием.

      — Но, мой принц… — Кирсэон деликатно кашлянул, словно боясь высказать свою мысль вслух.

      — Смелее, Кирсэон, сегодня ничто не сможет меня рассердить! — Таэл встал перед зеркалом, поправляя камзол, расстегивая верхнюю пуговицу, которую старый дворецкий всегда почему-то застегивал.

      — Мой принц… Ведь это вы, осмелюсь предположить, послужили началом вашей размолвки, привезя во дворец леди Гвиэль. — Кирсэон произнес это и замер в ожидании отповеди.

      Вместо ожидаемой бури, Таэл разразился добродушным смехом.

      — Ты догадлив, друг мой, я действительно все начал сам. Но вот причину моего поступка я сперва объясню Кириэль, если ты не против! — Таэл усмехнулся и, закрепив мифриловый обруч на лбу, повернулся к Кирсэону. — Я нормально выгляжу?

      — Мой принц, как всегда вы величественны и великолепны! — Кирсэон почтительно поклонился принцу, пропуская его за дверь. Сердце старого дворецкого билось гулко и радостно, он был неимоверно счастлив тому, что супруги наконец помирятся. Ему, как никому другому, были известны проблемы в венценосной семье, проблемы, которых другие не видели и не слышали, да и не должны были о них догадываться. Слезы принцессы, злость и ревность принца — вся семейная история молодой пары проходила у него перед глазами. Кирсэон давно уже разглядел причину терзавших принца мыслей и в душе очень радовался тому, что его воспитанник, его ненаглядный принц наконец открыл свое сердце настоящей любви.

      В свою очередь, Кириэль так же тщательно готовилась к будущему балу. Она решила надеть черное платье, гладкое, шелковое, летящее, без единого проблеска света. Тяжелые складки обвивали фигуру, плавно обнимали грудь, струились по бедрам и обволакивали ноги при каждом шаге. Никаких украшений не предусматривалось, платье покоряло своей простотой и элегантностью. Лишь на лоб Кириэль надела мифриловый обруч, который отдали ей на свадьбе родители. Бледный матовый блеск металла добавлял благородства и подчеркивал красоту принцессы. Сердечко отбивало бешеный ритм, и Кириэль предвкушала что-то важное, что-то, что изменит ее жизнь с сегодняшнего дня раз и навсегда.

      Тихо спускаясь по лестницам, проходя бесконечные коридоры, Кириэль услышала приглушенные голоса, в одном из которых она не без удивления узнала голос Мириймэ. Во втором спорщике угадывался Тирион.

      — Как у тебя только мозгов хватило додуматься до такого! — Голос Мириймэ, казалось, готов был лопнуть от возмущения, хоть она и говорила шепотом. — Ты недоумок! Еще больший, чем я думала!

      — Я?! А кто притащил во дворец кучу незнакомых эльфов? Тебе своих мало было что ли? — Тирион дышал возмущением.

      Кириэль позволила себе высунуться из-за колонны, успокаивая совесть тем, что Мириймэ и так бы ей все рассказала.

      — А кто начал волочиться за этой эльфийкой из королевского дворца? Кто перетащил ее через лужу? Кто вообще перестал обращать на меня внимание? — Голос Мириймэ лучился обидой и даже, кажется, слезами.

      — Я? За эльфийкой? — пробормотал растеряно Тирион. — Да я никогда… Да кроме тебя…

      — Правда? — Мириймэ подняла полные слез глаза на Тириона.

      — Конечно правда, глупая! Я ведь только тебя люблю. — Тирион нежно притянул к себе Мириймэ…

      В этот момент Кириэль поспешно отпрянула от колонны и продолжила свой путь в зал. На губах играла счастливая улыбка — Кириэль была счастлива, и ей хотелось, чтобы это счастье окутало всех вокруг!

      Зал встретил принцессу приглушенной музыкой и мягким блеском фонариков. Быстро привыкнув к полумраку, Кириэль стала осматривать гостей, судорожно ища одного, который заставлял стучать сердце в бешеном ритме. Ведь именно сегодня она поняла, как важно показать всему свету свою любовь, как глупо было вообще пытаться скрыть, что при одном только его виде кровь несется по венам в десять раз быстрее, мурашки отплясывают веселые танцы, а тело предательски ноет в ожидании прикосновений…

      Таэл увидел Кириэль первым. Извинившись перед гостями, с которыми вел разговор, он поставил бокал, который держал в руке, на поднос, и медленно стал обходить присутствующих, улыбаясь уже заметившей его жене. Казалось, все вокруг замерло, и только они одни двигались на встречу друг другу…