Нивен выдохнул, пробормотал:

       — Я там забыл... — легко спрыгнул на пол так, чтоб не задеть ее, и быстро вышел.

***

       Йен стоял на вершине Гьярнорру, брат-Ирхан был теперь совсем близко, обнимал его, как когда-то, играл с волосами, бросал блики на лезвие меча.

       Йен опустил взгляд. Да, гора Гьярнорру не просто так была обиталищем богов — отсюда был виден весь мир.

       Ну, ладно, не мир — материк. Но больше материка им, кажется, и не было нужно. Что, конечно, хорошо.

       Он отвернулся от края, прошелся по тропке, обогнул черный каменный валун, припорошенный снегом, нырнул в сухую рощу. Когда-то здесь, среди снежных вьюг и вечных льдов, волею Тэхэ росли деревья. Когда-то Эйра останавливала северные ветра на подлете и заставляла кружить вокруг вершины в вечном хороводе, внутри которого всегда был штиль, а Ирхан каждое утро бросал им под ноги горсти теплых лучей, и те согревали вершину северной горы, растапливали лед, и Ух’эр щелчками разгонял его, превращенный в тучи, по всем концам мира…

       Ну ладно, не мира — материка.

       Сухие деревья расступились перед Йеном.

       Всё здесь расступалось перед ним.

       Вот — та самая поляна. Огромный стол.

       Да, за этим столом они собирались, когда еще пытались договориться. А теперь он тут один.

       Он остался один.

       Но впервые в жизни ему от этого не больно, ему не страшно. Можно, оказывается, по-разному остаться в одиночестве. Можно — когда тебя предают и изгоняют, а можно — когда убил их всех и поднялся на их гору. И сел во главе их стола. Или — сбросил стол с обрыва. Зачем вообще в горах стол?

       Воздух беззвучно шелохнулся за спиной, но Йен услышал — здесь он слышал все, чувствовал все, знал все, был всем — и развернулся.

       Поудобнее перехватил меч.

       Он остался один. На вершине мира.

       Кто пришел к нему?

       На поляну, один за другим, бесшумно выходили Снежные волки. Огромные и ослепительно белые. Призраки гор.

       Его призраки.

       Он протянул ладонь, и самый крупный, вожак, подошел первым, подставил голову. Йен провел ладонью — белая шерсть была тепой и мягкой. Два совсем еще юных волчонка затеяли игру, запрыгнули на стол, устроили на нем шуточную схватку.

       Затхэ ухмыльнулся.

       “Видели бы вы, как мы тут играем… На вашем драгоценном столе, куда даже Ух’эру с ногами забираться нельзя. Но вы не видите. Не можете. Вы мертвы”.

       Подумал так — и прислушался, очень внимательно прислушался. Не услышит ли дыхание Тэхэ в порыве ветра? Не качнет ли сухую ветку дерева Эйра? Не выглянет ли из-за пригорка змея с глазами Лаэфа и не загрохочет ли вдали Заррэт?

       Нет.

       Тихо.

       Все мертвы.

       — Эльф молодец, — доверительно сказал своему волку. — Всех убрал, а меня забыл.

       И зашагал, легко и свободно, вперед. Хотел вновь остановиться на краю, вновь увидеть свои будущие владения — весь мир падет к его ногам…

       Ну ладно, не мир. Материк.

       А впрочем…

       Он не успел додумать. Земля вдруг провалилась под ним, а волка не оказалось рядом, чтобы схватиться. Он рухнул в бездну.

       В темную, бурлящую воду Мирдэна. В ловушку, которую там, в водовороте, смастерил Ух’эр.

       “Выберусь!” — стиснув зубы, подумал Затхэ, рванулся в сторону и… с грохотом рухнул с кровати на пол.

       И тут же вскочил, потому что услышал хлопок двери.

       Ошарашено уставился на дверь и на Нивена, который привалился к ней спиной и теперь, кажется, пытался отдышаться.

       — Что, — обреченно спросил Йен, — опять? С кем теперь деремся?

       — Ложе… там, — сказал Нивен и ткнул пальцем туда, откуда Йен только что упал. Выдохнул, восстанавливая дыхание, ткнул пальцем теперь в Йена. — Ты — тут. Почему?

       — Упал, — пожал тот плечами.

       Нивен понимающе кивнул. Слишком понимающе. Будет же вспоминать это теперь, гад, до самой смерти.

       “Чьей? Чьей смерти? Интересно, меня можно убить?”

       — А ты тут почему? — Йен решил сменить тему.

       — Там… — Нивен кивнул за дверь и осекся. — У меня...

       — Что-то настолько страшное, что ты заново разучился говорить? — деловито уточнил Йен.

       Нивен помолчал, подбирая слова, потом все-таки ответил:

       — Не знаю, как зовут.

       — А-а-а…. — теперь пришла очередь Йена понимающе кивать. — Та девка?

       А вот это уже он будет до самой смерти вспоминать Нивену.

       “Чьей смерти?”

       Впрочем, это уже не первый случай, который надо будет вспомнить. Такими темпами не успеешь все и запомнить.

       — Ты же знаешь, что они не кусаются, да? — спросил Йен. — Женщины.

       — Она не вовремя, — оправдался Нивен.

       У него в последнее время были проблемы: как морда перестала быть серой, так женщины к нему и потянулись. А он очевидно совершенно не представлял, что с ними делать.

       Но Йен тут при чем?

       — Я тут при чем? — спросил Йен. — За тобой бегают, ты и разбирайся. Я же со своими бабами к тебе не бегу. А сейчас я вообще спал, между прочим.

       — Ну да, — Нивен многозначительно кивнул на пол.

       Йен вздохнул и сел наконец обратно на ложе. Спать ему действительно перехотелось, а воронка, в которую провалился во сне, как будто бы оказалась теперь внутри, и продолжала затягивать, высасывать что-то из него самого, опустошать. Руки не дрожали только потому, что Йен старательно контролировал их. Голос вообще сорвался бы, скажи он на пару слов больше.

       Но говорить надо было. Этот же, ушастый — молчит. Йен набрал побольше воздуха и заговорил.

       — Нивен, — доверительно сказал он. — Ты зарубил богиню Веслом. А какой-то девки испугался. И уже не впервые. Пойди и разберись наконец со своими проблемами. Честно слово, это не сложно.