«Развлекаешься?!» — подумала я истерично. Он что серьезно, что ли? Маору не видит, что ли, что я тут вроде как совсем не с мужчиной мечты лежу, а стареньким толстопузиком!

Да я тебя сейчас… рогатый ты нехристь!

— Что-о-о происходит? — увидев, что стражники засуетились и забегали по комнате, Шиш’баэ недоуменно посмотрел сначала на них, потом на девушек, застывших с открытыми ртами и смотрящих куда-то наверх. И только после этого он и сам перевел взгляд на потолок. — Ты… кто такой?

— Ты как, смерд вонючий и отрыжка бездны, ко мне обращаешься? — Мао наконец-то появился в поле моего зрения, и я мысленно облизнулась. До чего же хорош, гад рогатый.

Хорош. В одних брюках, расслабленно восседающий на своем монстре, который сейчас не был скрыт иллюзией, он был одновременно и ослепительно красив, и ослепительно ужасен.

Глаза горели ярким пламенем, коса, привычно закинутая на плечо, искрилась зелеными огнями, а от Шантаэра распространялся черный дым, постепенно заволакивая всё вокруг.

Тёмные распущенные волосы развевались на ветру, открывая взору его странную татуировку, которая змеилась от затылка к шее, по груди и исчезала за поясом брюк. И, кстати, конь сейчас будто стоял прямо на воздухе, если можно так выразиться. Круто!

— И почему у тебя МОЯ служанка?!

— Ка-ка…я… — трусливо проблеял правитель и, глянув на своих телохранителей, бесцельно пытающихся длинными пиками достать до недосягаемого для них рогатого мужчины, рявкнул на них: — Да разберитесь вы уже с ним, идиоты!

— Эй, червь, — глаза у Маору сузились. — Я, вообще-то, к тебе обращался. Второй раз свои вопросы повторять я не буду, просто уничтожу…

И в такой торжественный момент этот невыносимый злодей взял и всё испортил: он сначала почесал свою обнаженную грудь, а потом широко зевнул и протер глаза.

— Червь?! — взвизгнул Шиш и со всей силы сжал до боли мою грудь, на которой его ладонь до сих пор покоилась. И я смогла застонать, и совсем не от удовольствия!

— Тебе нравится, что ли? — теперь мужчина смерил меня недовольным взглядом. — Я, что, зря сюда в такую рань тащился, искал тебя?! Ты действительно тут развлекаешься?!

— Я не понял… — встрял в наш разговор «колобок», — так ты её хозяин? Так вот! Я купил её! Она теперь моя! И, вообще, я — Великий Лаир Шиш'баэ Ох’эйрен, правитель этой страны! Ты будешь подвергнут самой страшной каре — казни через четвертование! Мой архимаг уничтожит тебя, колдун…

— Колдун?! — Маору оскалился. — Ты считаешь себя бессмертным, червяк?! И смеешь называть себя великим, ты себя в зеркале-то хоть видел?

— Развлекаюсь?! — хрипло, потому что голос всё ещё плохо слушался меня, воскликнула я, обалдев от такого заявления. — Меня похитили! Так что сними этого гада с меня! Я тогда встану и ему сама лично бубенцы-то оторву! Я… — тут меня настиг приступ кашля, и договорить я не смогла.

— Похитили, говоришь. Значит он посмел трогать моё, — Шантаэр начал беззвучно опускаться всё ниже, и стражники, не догадываясь, что их вскоре ждет, радостно загомонили, пытаясь в прыжке достать до туловища коня. — Ненавижу, когда кто-то трогает моё. Ненавижу, когда не отвечают на мои вопросы. И ненавижу, когда кто-то с утра орёт! — произнеся последнюю фразу, он указал косой на стражников, и те, как и когда-то разбойники, просто испарились без следа.

— Так что, толстячок, ты только что попал. Причем по-крупному… — ещё одно движение косой теперь в направлении Шиш’баэ, и толстое тельце правителя, махнув мне на прощание «хвостом», резко отлетело в сторону и с противным шлепком ударилось о стену.

— А ты, неразумное ты животн… — Маору сделал глубокий вздох, словно пытаясь успокоиться. Хотя, судя по ровному голосу, он был сейчас и так абсолютно спокоен. — Неразумная ты, человечка, — наконец-то произнес он после небольшой паузы. — Ты вышла из шатра, ты ушла… И получился закономерный финал.

— За-закономерный? — я смогла немного подняться и даже оправить задранную юбку, и тут же натянула на себя ещё и кусок простынки. — Я была грязная! Мне надо было помы-ы-ыться! — мой голос невольно сорвался на отчаянный вой, а на глазах выступили слезы. — А ты со мной как с животным обращался! Миску на пол поставил! Ошейник проклятый нацепил! — я подергала за ненавистное «украшение». — Ты — воплощение зла! — да, я быстро забыла о своем желании перед ним извиниться. Но, что поделать — он сам меня довел. А я сейчас на нервах после только что перенесенных издевательств.

— Он тебя обидел? — будто и не слыша, что я говорю, спросил Мао и, перекинув ногу через седло, спрыгнул с пятиметровой высоты, на которой завис Шантаэр. Прямо в полете убрав свою косу, он легко опустился на выложенный яркой мозаикой пол.

— Обидел? Этот гад меня лапал! И он заставил магов заклинание на меня наложить, из-за чего я могла только по его приказу двигаться и говорить! Шиш проклятый! — вспомнив, что этот «колобок» хотел со мной сделать, я, поборов слабость, поднялась с кровати, скинув бряцающие браслеты, и, попутно стягивая с кровати алую простынь, в неё завернулась.

— Лапал, говоришь, — лениво протянул мужчина и медленно, будто большая хищная и крайне смертоносная кошка, направился в сторону голозадого правителя, кряхтящего и пытающегося встать. — Как я уже сказал, я ненавижу, когда моё трогают. Без разрешения. А разрешения трогать своё я никогда и никому не даю.

Поведя плечами и тряхнув рукой, он достал из воздуха свою жилетку и, надевая её прямо на ходу, дошел до Шиш’баэ, который так и не смог подняться с пола. Нагнувшись, Маору взял того одной рукой за горло и с легкостью, будто бы этот пухляш не весил более ста с лишним килограмм, поднял над полом.

— Тебя ждёт наказание, — хмуро произнес Мао под дружный восторженный вздох двух девушек, которые во все глаза наблюдали сейчас за ним. И в их очах плескалось обожание, граничащее с желанием. М-да, я вас понимаю — этот рогатый действительно привлекает к себе внимание.

— Погоди-погоди! — отвлекаясь от девчушек, я вспомнила, что с правителем у меня свои счеты! А Маору же сейчас запросто испепелит его, и кому, и как я тогда буду мстить? — А можно мне сначала с ним по душам поговорить?

— Что, не наговорилась ещё? — мужчина обернулся и смерил меня насмешливым взглядом.

— Как-то не выдалось ещё случая, — буркнула я недовольно в ответ и, гордо задрав голову, направилась к ним. Однако Мао лишь отрицательно покачал головой.

— Не женское это дело — мстить, Лиэна. Тем более ты находишься под моей защитой и моим покровительством, — пока я пыталась осмыслить эти слова, он опять повернулся в сторону Шиш’баэ, который отчаянно болтал своими ногами в воздухе и сипел, задыхаясь от нехватки кислорода.

— Как я уже тебе сказал, отрыжка бездны, ты заслуживаешь наказание. Убить тебя было бы слишком просто, для тебя. Казнить через обезглавливание — тоже. Но я знаю, что доставит тебе наибольшие страдания, — притянув толстое тело к себе и вперив свой взор в его водянистые глаза, Маору изрек замогильным голосом: — Ты будешь заточен в самом жутком кошмаре, и он будет продолжаться долго, очень долго. Но выбраться из него тебе будет не под силу. Целый год, день за днем, ты будешь лежать подобно трупу, поскольку возможности двигаться у тебя не будет так же, как и сказать что-либо. Я накажу тебя одним хитрым проклятьем: существованием разума, заточенного в безвольном теле. Подобным, что ты хотел «наградить» Лиэну. Спустя год, если ты, конечно, ещё будешь жив, и твои слуги или рабы, а может и подчиненные, не убьют тебя раньше, то оно развеется. Но, запомни, твоим первым словом, которое тебе следует произнести, чтобы проклятие исчезло навсегда, должно быть слово: «Прости», и так день за днем ты будешь извиняться перед всеми на протяжении ещё одного года. Если ты выполнишь эти условия — будешь жить дальше, как обычный… человек. Ну а если нет — тогда проклятье опять заточит твой разум в ловушку и всё повторится вновь.